— Для начала две вещи, — колко ответила Дженни. — Когда вам наконец стало ясно, что вы предо мной виноваты? И как, ради Господа Бога, вы можете заявлять, будто я причинила вам зло?

— Я предпочел бы оставить последний вопрос без ответа, — бесстрастно заявил он. — Прежде чем прийти навестить вас нынче вечером, я провел два часа в этой комнате, обдумывая, что вы наделали, и решил обо всем позабыть.

— Какое неслыханное благородство с вашей стороны! — усмехнулась Дженни. — Раз уж на то пошло, милорд, я не сделала ничего, за что нуждалась бы в вашем прощении. Однако, — добавила она, — я буду счастлива дать любые объяснения, какие вам будут угодны, в обмен на ваши. Согласны?

Скривив губы в невольной усмешке, Ройс созерцал разгневанную красавицу в аквамариновом бархате, уже сменившую страх на ярость. Ему было по-настоящему больно, когда она боялась его. С усилием согнав с лица ухмылку, он кивнул:

— Совершенно согласен. Можете приступать. Всматриваясь в его лицо в поисках каких-либо признаков обмана, Дженни резко спросила:

— Собирались вы или нет позволить Арику убить нынче того мальчишку в деревне?

— Нет, — уверенно отвечал он. — Не собирался. Некоторые страхи и враждебность Дженни начали понемногу рассеиваться.

— Так почему ж ничего не сказали?

— В этом не было необходимости. Арик действует только по моему приказу. Он остановился не потому, что вы завизжали, а потому, что ждал моего решения.

— Вы… вы не врете? — уточнила она, исследуя его непроницаемые черты.

— А как вы думаете?

— Прошу прощения. Я вас нечаянно оскорбила.

— Продолжайте. Каким будет следующий вопрос? Дженни глубоко вздохнула и медленно выдохнула, зная, что ступает теперь на опасный путь.

— Мне хотелось бы знать, почему вы сочли необходимым унизить моего отца и мое семейство, доказывая, что способны штурмовать оборонительные башни Меррика и выкрасть меня из собственной спальни? — Не обращая внимания на внезапную вспышку гнева в его глазах, она упрямо продолжила:

— Всем прекрасно известны ваше искусство и храбрость в подобных делах. Зачем, если когда-нибудь вам хотелось, чтобы мы жили в согласии, надо было еще раз прибегать к столь ничтожному, дурацкому…

— Дженнифер, — резко перебил Ройс, — вы дважды выставили меня дураком и один раз заставили самого им выставиться. Это рекорд, — саркастически похвалил он. — Принимайте победный кубок, и покончим с этой темой, Подкрепившись изрядным глотком вина и призвав на помощь добрую долю врожденного упрямства, Дженни вглядывалась в его лицо. Несмотря на саркастический тон, суровое выражение серых глаз подсказало ей, что, каков бы ни был тот заговор, о котором он толковал, это не просто его разозлило, но весьма глубоко ранило, чтобы толкнуть на жестокость. Пытаясь не обращать внимания на опасную магнетическую притягательность, которая словно подталкивала ее к нему с каждой минутой, она весело проговорила:

— Я с радостью приму кубок, но сперва хочу полностью удостовериться, что достойна подобной награды.

— Вам прекрасно известно, о чем я говорю.

— Я не совсем… уверена. Терпеть не могу получать незаслуженное, — заявила она, поднимая кубок.

— Вы просто неподражаемы. Лжете, глядя мне прямо в глаза. Очень хорошо, — согласился он, источая иронию, — доведем вашу игру до ее неприглядного конца. Сперва вы отважились на маленькую хитрость, когда ваша сестра — которой, могу поклясться, не хватит ума одеться самостоятельно — улизнула, воспользовавшись вашей помощью и подушкой, набитой перьями…

— Вам это известно? — пробормотала она, пытаясь спрятать улыбку.

— Я бы не советовал вам смеяться, — предупредил он.

— Почему? — кисло поинтересовалась Дженни. — Это была только шутка как над вами, так и надо мной.

— И я полагаю, вы ничего не знали? — бросил он, присматриваясь к ее красноречиво зарумянившимся щекам и гадая, от вина это или от вранья.

— Если бы знала, — серьезно сказала она, — неужели вы думаете, что пожелала б отдать свою честь за перья?

— Не знаю.

Поставив кубок, она мрачно призналась:

— Чтобы помочь ее освобождению, наверно, могла бы… но лишь после того, как испробовала бы все другие возможности. Поэтому не вполне согласна принять награду за такой обман. Каковы два других?

Он стукнул кубком о стол и направился к ней.

— Я догадываюсь, речь пойдет о моем бегстве с Уильямом? — тревожно предположила она, отступая под его угрожающим взглядом. — И тут не приму похвалы. Он стоял в чаще, и я не видела его до тех пор, пока вы не вознамерились уйти с Ариком.

— Хорошо, — ледяным тоном молвил он, — и хотя вам известно о моем замечании насчет королевы Шотландии, вы не ведаете, что в момент вашего бегства я как полный дурак заявлял Греверли, что намерен жениться на вас. И не знаете также, что должны были отправиться в монастырь немедленно после нашей свадьбы в Меррике? Что навеки связало б меня с вами и одновременно лишило наследников? И если вы мне еще раз солжете… — Он выхватил у Дженни кубок с вином и рванул ее к себе.

— Что вы заявляли? — шепнула она.

— Хватит этой ерунды, — коротко отрезал он и зажал ей рот крепким поцелуем. К его удивлению, она не противилась. А когда Ройс поднял голову, она смотрела на него, и подобного выражения в синих глазах он никогда прежде не видывал.

Блаженное, предательское тепло проникало в каждую клеточку Дженни, покуда она глядела в его колдовские глаза.

— Почему? — прошептала она. — Почему вы ему заявляли, что намерены на мне жениться?

— В тот момент я лишился рассудка, — холодно объявил он.

— Из-за меня? — прошептала она, так увлеченно прислушиваясь к зову своего сердца, что спрашивала не задумываясь.

— Из-за вашего соблазнительного тела, — грубо ответил он, но Дженни сердцем чуяла еще что-то… прозревала еще одну причину, настолько невероятную, что боялась подумать о ней. Она объясняла все.

— Я не знала, — просто призналась Дженни, — Я никогда и не предполагала, что вы захотите жениться на мне.

— Стало быть, если б знали, то отослали бы прочь своего сводного брата и остались со мной в Хардине? — усмехнулся он.

И Дженни пошла на величайший риск, сказав правду:

— Если бы… если бы знала, как буду себя чувствовать после побега, может быть, и осталась бы. — Увидев, как отвердели его скулы, она машинально подняла руку и коснулась кончиками пальцев загорелой щеки. — Пожалуйста, не смотрите на меня так, — прошептала она, заглядывая ему в глаза. — Я вам не лгу.

Пытаясь не обращать внимания на невинную нежность ее прикосновения и подавить внезапное воспоминание о том, как она целовала его шрамы, Ройс без всякого выражения произнес:

— И я должен поверить, будто вы ничего не знали о заговоре отца?

— Я не собиралась ни в какой монастырь, а отправилась бы утром с вами, — простодушно сказала она. — Я никогда не согласилась бы на подобную… низость. Устав от бесконечного вранья, он сгреб ее в объятия и поцеловал, но вместо того чтобы сопротивляться жесткому, наказующему поцелую, она вытянулась на цыпочках ему навстречу, скользнув ладонями по груди Ройса и обвивая руками шею.

И вместе с нарастающей страстью возникало ужасное предчувствие, что он ошибался. Во всем. Оторвав от нее губы, он удерживал ее в крепком объятии, переводя дух. Наконец, когда смог заговорить, слегка отодвинул ее, подтолкнул подбородок вверх, испытывая необходимость — желание — увидеть в глазах ответ на вопрос, который сейчас задаст.

— Посмотри на меня, Дженнифер, — тихо попросил он.

Она подняла на него невинные, бесхитростные и необычно доверчивые глаза. И вопрос его прозвучал как утверждение:

— Ведь ты ничего не знала о заговоре отца, правда?

— Не было никакого заговора, — сказала она.

Ройс запрокинул голову и закрыл глаза, пытаясь отгородиться от очевидной истины: принудив ее сперва выслушать в собственном доме колкости от его соотечественников, он выволок девушку из постели, силой заставил венчаться, протащил через всю Англию и, чтобы мило покончить со всем, час назад галантно согласился простить ее и не поминать старое.