Информация, полученная от Хомы, оказалась бесценной. Впервые в моих глазах она с уровня милой зверушки наконец-то приблизилась к уровню прямоходящих. Я даже позволил себе положить той руку на голову, но, заметив, как на ту тотчас прыгнуло что-то маленькое и очень мерзкое, сразу одернул конечность. — «Вши» — колотнуло внутри меня. Мерзость, от которой хотелось избавиться путём тотального сожжения всего города, победила милые глазки, и Хома опять вернулась на уровень «не очень милого питомца». Требовалось возвращаться. Велев той всё так же оставаться на месте, я направился домой.

Со слов и описаний Хомы, на совете присутствовала и Эльга. Её сияющая броня и строгое лицо являлись хорошей отличительной чертой, и как сказала малышка, именно её воительницы вывели дитя на улицу. Бэтфорт — человек уставной, — у таких приказы всегда на первом месте, и, чаще всего, вместо сердца у них нечто вроде кодекса или свода правил, пред которым те не отступают даже представ перед самой смертью. А это значило, если не удастся растрогать Эльгу или как-то пробудить в ней любовь к окружающему народу, — придётся от неё избавиться. Со слов той же матери, она — сильный и умелый воин, к тому же её уважали подчиненные, простое убийство лишь больше разозлило бы местную стражу, настроив против меня и народа. Тут требовался другой подход.

Сначала предстояло во всеуслышание заявить о появлении представителе Ордена Вечной Тишины в городе. Мне нужна была информация об их фишках и том, как эти ребята расправлялись с неверными престолу. Книг дома не было, и возможное наличие в школе библиотеки, а вместе с ней и нужных мне знаний, могло сильно облегчить освоение нового образа. Я должен был как можно скорее показать горожанам, что в тени их домов появился неведомый защитник, убивающий лишь отпетых злодеев и коррупционеров. Став уличным мифом, восхваляемым простым людом, одно убийство Эльги, пусть и не полностью, но так же могло сойти мне с рук, заставив даже самых преданных поклонников усомниться в её непорочности, ведь не может же стоять уважаемая женщина в одном ряду с убийцами и казнокрадами Так, в случае необходимости предстояло заставить думать местный народ. Но это потом.

Забравшись домой, я быстро переоделся в сухое. С каждым днём вещей в моём гардеробе становилось всё меньше и меньше. Моя чрезмерная осторожность грозила перспективой пойти на следующее дело без трусов. Нужно было пополнить запасы, благо, денег теперь у меня хватало. С кошельком этой змеюки Олк в этот раз я поступил немного по-другому.

Всё её серебро оказалось так же в моих карманах, сколько его там было — я даже не считал, но знал, что много. Золота у той тоже было прилично, и избавляться от него и тем более выкидывать я не стал, а припрятал в каменной кладке одного из местных домов. Использование его в настоящее время ничего, кроме ненужного внимания, не принесло бы, ну а в дальнейшем видно будет.

Проголодавшись, я вышел из комнаты. Из-за этой спешки и забот обо всех вокруг я совсем забыл поесть. Планируя заняться восполнением утраченных белков, жиров и углеводов, вновь вернулся на первый, к этому времени опустевший этаж, где меня ждала весьма любопытная и необычная картина.

На полусогнутых ногах стояли голые по пояс Брунхильда и Сигрид. Согнув спину под знак вопроса и спрятав руки за спиной, девушки балансировали своими кинжалами, расположившимися горизонтально по верх их выпуклых грудей. Пот лился с их лиц; стиснутые зубы и тяжелое дыхание больше отталкивали, чем привлекали, а вот их тела напротив…

Изящное тело светлокожей Брун могло похвастаться потрясающими формами. Умеренная подтянутость, лёгкая худоба и пышная грудь делали из той настоящую модель, которую, в свою очередь, захотелось сейчас нагнуть немного в другом направлении.

Сигрид же была совершенной противоположностью ведьмы. Я бы сказал, для любителей дам в формах она могла бы стать идеалом. Жилистая, высокая, с чётко видневшимся прессом, поверх которого красовались шрамы, и, конечно же, упругим, мощным задом, о котором могла мечтать любая фитоняшка моего мира. Грудь у сестры так же была весьма подтянутой, но, к сожалению, меньше, оттого и держать клинок той поверх своих холмиков было куда сложнее.

— Брун, ты хоть немного ей поддайся, не всех же боги с рождения таким коровьим выменем одаряют. — Неожиданно, едва сумев связать слова в единое предложение, проговорила Эльга, но дочери было не до неё. С виду, ей сейчас приходилось куда тяжелее, чем старшей сестрёнке.

— О, а вот и виновник наших споров. Глауд, выпить хочешь? — Обняв за плечо подругу, так же неожиданно обратилась ко мне Хельга, вслед за чем, не заметившая меня Бьянка, резко дернувшись, роняет свой кинжал на пол, а Сигрид с победным рёвом возвещает всех собравшихся о своей победе.

— Два-один, ведьма! — Хлопнув уснувшую на стуле Илву по плечу, всучила той в руку сосуд с элем.

— Что… — простонала младшая, чьи приоткрывшиеся глаза в непонимании разбежались в разные стороны. — Опять пить?… — Едва сделав глоток, остаток кружки та проливает на рубаху, а следом, запрокинув голову, через себя куляется на спину. Сделай я подобный финт и приземлись на голову — помер бы сто процентов. Слегка разволновавшись, я хотел было подойти и проверить у той пульс, но резко раздавшаяся храповая волна развеяла все опасения. Засыпая по ночам под этот гул старых тракторов и взлетающих кукурузников, зря я винил во всём старшую. Оказывается, виновата была-то вовсе не она.

— Чем это вы тут занимаетесь? — Обратился к не спешившим прикрывать чем-либо грудь девушкам я.

— Два холма — старая добрая бабская потеха. На грудь кладется клинок, после соревнующиеся начинаю выгибаться, усложняя тем самым себе задачу. Той, которая роняет — пробивают дважды ремнём по голой заднице. Снимай портки, Брун, или, быть может, хочешь попросить жениха о жесте доброй воли? — «Это ещё что и когда это я успел стать её женихом?» — Если второе, то так и быть, пусть Глауд поцелует меня в обе щёки и вопрос исчерпан. — Весело проговорила сестра.

Когда я с любопытством разглядывал фигурку Бьянки, та с надеждой поглядела на меня. Она видела мою заинтересованность в её теле, и, по-видимому, решила избежать телесного наказания, состроив мне красивые глазки и во всей красе продемонстрировав свои прелести, чьи возбужденные пики, торчком смотревшие на меня, говорили сами за себя.

— Нет уж, пусть сама решает свои проблемы. — Надеясь увидеть ту полностью ногой, с удовольствием протянул я, отчего матери рассмеялись, а сама ведьма разочарованно насупилась. Стягивая с себя свою коротенькую юбочку, она прибывала в бешенстве, наверняка виня меня в своём неизбежном поражении, когда Сигрид, в свою очередь, уже во всю разминала свой плечевой сустав и пробовала на прочность весьма широкий кожаный ремень с металлической бляхой на конце.

— Даже в игре своего мужика отстоять не можешь, а что будет, когда он окажется в твоём эскорте? — Вслед за этими словами показушная весёлая улыбка сползла с лица старшей Бэтфорт, а её последние слова оказались куда интереснее, чем шипящая и проклинающая весь белый свет ведьма.

— Хельга, — обратилась к той Эльга. — помимо убийства одной из перстней, этой ночью произошло и ещё кое-что. Скажу честно, подруга, — я, бургомистр, и все её приближенные в самой настоящей беспросветной и вонючей заднице.

— Что произошло, Эльга? — Плечом толкнув старую подругу, спросила мать.

— В нашем городе поселилось чудовище из сказок. — Изо всех сил пытаясь показать собственную невозмутимость, с трясущимися пальцами проговорила Бэтфорт, и, кажется, я знал, о ком сейчас пойдёт речь.

Эльга, не скупясь на подробности и детали, доходчиво объясняла Хельге о происходящем в городе. Её страхи о возможной инспекции и последствиях отрезвляюще действовали на всех собравшихся. Выйдя на улицу, мать, игнорируя дождь, как стихию, набрала в ведро воды, а после, облившись, вернув себе частичку разума, вернулась за стол. По словам Бэтфорт старшей, на кону стояла её жизнь и жизнь всего её рода, одно лишь это вынуждало Хельгу — старую боевую подругу — вести себя серьезней.