Консулу не особенно нравился этот любимчик Барса, полевой сыскарь, присланный императором вроде бы в его распоряжение, как только был подписан мир. Не любил Бестия чужаков в своём ведомстве, не доверял им. А этот мягкий, деловой, лояльный, но душа к нему всё равно не лежит. А, — усмехнулся Бестия, — всё одно, расходный материал. Барса больше нет, и его протеже жив, пока мальчик с императорским именем не доставлен на «Горгону».

Секретарь, неслышно ступая мягкой войлочной обувью (Второго консула жутко раздражали чужие шаги) убрал остатки ужина и принёс хозяину коллекцию трубок, чтобы тот мог хоть немного расслабиться.

Бестия закурил. Он не терпел никакие расы, кроме людей. Фавнов же считал практически животными и рьяно истреблял. И вот теперь получалось, что один из этих парнокопытных обманул его, как глупого сосунка, сперва изображая немощного старца, потом отправил в таверну на другом конце города, а в довершение всего сбежал, нацепив на себя его же собственную личину! Эта мысль буквально жгла. Фавн покинул дворец на глазах полусотни бойцов. Но кто-то же должен был ему помогать. Несомненно, это Тит Северус. Старый лис не мог не знать об истинной сущности слуги приятеля, но на этот раз он с интригами перемудрил. Необходимо немедленно поговорить с ним.

Бестия бросил трубку на серебряный поднос, поднялся с кресла и вышел из комнаты.

Сенатор Тит Северус не спал, хотя ночь давно перевалила за половину. Как всегда безупречно одетый и причёсанный он сидел за письменным столом в своём кабинете. Тяжёлые шторы на окнах были плотно задёрнуты, в камине горел огонь, не смотря на душную погоду.

— А, Марк Луций, проходи, — он оторвался от бумаг и сделал широкий приглашающий жест, — располагайся. Мгновение, и я буду в полном твоём распоряжении.

Бестия сжал зубы и уселся в мягкое кресло. Как только Старому лису удаётся вести себя так, будто он — хозяин положения, а не пленник, запертый в трёх комнатах личных покоев на втором этаже.

Тит Северус перечитал несколько строк, написанных на листе пергамента, что-то исправил и отложил в сторону.

— Теперь я весь твой, Марк. Полагаю, не только бессонница привела тебя сюда? У молодых сон крепок. Это мы, старики, вынуждены занимать свои пустые ночи чем придётся. Я вот, например, слагаю стихи, правда, скверные, но время проводить помогает. Не полюбопытствуешь? — сенатор указал глазами на отложенный листок.

— Нет, уволь, — у Бестии буквально сводило зубы от этой непринуждённости, — лучше я сразу перейду к делу. Это ты помог бежать слуге Меллорна.

— Так он убежал? — восхитился сенатор, — впрочем, это меня не удивляет. Тебе просто льстят, когда называют отличным руководителем.

— Значит, всё-таки ты.

— Я?! — седые брови сенатора картинно взлетели вверх, — ты значительно преувеличиваешь мои возможности, Второй консул. Я заперт, мои люди изолированы от меня (надеюсь, все они живы?), — Бестия машинально кивнул, — я даже понятия не имею, где ты держал этого несчастного.

— В винном погребе.

— Умно. Но его побег — не моя заслуга. Хотя, если бы я мог, то обязательно посодействовал бы. Но, увы! пленник в собственном доме — это не лучшее положение.

— Тебе было известно, что слуга твоего приятеля — фавн?

В душе Бестии закипало раздражение. Как смеет этот потомственный аристократ быть таким спокойным и уверенным, несмотря на то, что его собственная жизнь висит на волоске. Почему боги одарили невысокого сухонького человечка такой душевной стойкостью, что он, Бестия, второе лицо в государстве, одно имя которого повергает чернь в трепет, теряется, словно школяр перед наставником.

— Знал ли я о фавне? — переспросил сенатор, — сказать, что знал точно, было бы сказать неправду. Но я догадывался. А вот твоя недогадливость или неосведомлённость воистину непростительна.

— В твоём положении глупо поучать меня, Старый лис, — взорвался Бестия, назвав Тита Северуса прозвищем, — в твоём положении самое время подумать о спасении души, о своих близких. Вряд ли твой зять сумеет сохранить свой пост. Родственников изменников лишают титулов и имущества. Из-за тебя твоя дочь станет нищей.

— Моя горячо любимая дочь, её муж и дети сейчас в Рие, — тоном светского сплетника сообщил сенатор, — под личным покровительством нашего уважаемого Первого консула Флорестана Озёрного и принца-регента Аурона. Да продлятся их дни во веки веков! А о своей судьбе впору задуматься тебе, Марк. Ты ведь так и не заполучил сына Барса? Я прав? Конечно, прав. Иначе ты не сидел бы здесь со мной, а мчался на своей замечательной «Горгоне» в столицу. Знаешь, я всегда завидовал твоей галере, чего уж греха таить. Моя «Тритония» против неё…

У консула перехватило дыхание. Откуда Титу известны сокровенные подробности тайной операции?

— Подслушивал, — выдохнул он. — Посмел подслушать мой разговор с Меллорном.

— Говори уж лучше с Ясенем, — сенатор улыбался довольной улыбкой с капелькой превосходства, — естественно, подслушивал. После того, как ты меня беспардонно выставил, я весьма заинтересовался твоими делами, Марк. Узнав, кто такой Меллорн на самом деле, я построил ряд предположений о сути поручения Барса, а осведомлённые люди помогли мне укрепиться в своей правоте. Не делай такого изумлённого лица, Второй консул, ты не ребёнок, и должен понимать, что не только у тебя одного есть осведомители.

— В моём ведомстве?

— Я не стану комментировать твой последний вопрос, но я получил много информации о тебе. Хотя бы, например, что ты пуст, мальчишки у тебя нет.

— Да, — со злостью ответил Бестия, — однако выходит, что не я один ищу его. И пуст не я один. У тебя его нет тоже.

Казалось, это колкое замечание нисколько не огорчило сенатора. Он взял чистый лист пергамента и вооружился фазаньим пером, оправленным в золото.

— Одно мгновение, друг мой, — он жестом призвал Второго консула к молчанию, — Муза — дама капризная, и подчас, она посылает нам вдохновение в самые неподходящие моменты. Вот именно сейчас мне вдруг в голову пришла рифма, над которой я бьюсь уже много часов.

Тит Северус выбрал на своём роскошном письменном приборе со множеством чернильниц различных форм и размеров нужную, отвинтил крышечку и черкнул несколько слов. Он подул на чернила, некоторое время обдумывал написанное, затем вдруг смял листок и со словами: «А, ерунда!» бросил его в камин.

— Конечно, принца у меня пока нет, — сказал он, отрываясь от созерцания сгоревшего пергамента, — но у меня, вернее у нас, он будет. Барс как нельзя лучше выбрал порученца. Ясень жизнь свою положит, а доставит мальчика. Нет, нет, не сюда, можешь не рассчитывать перехватить победу. После случая со слугой, ко мне он не пойдёт. Я полагаю, он приведёт его в столицу, к Флорестану.

— Почему ты так уверен, что Ясень не направится в Морозные земли, и с чего это он так радеет о наследнике Барса?

— Ах, Марк, ты всегда останешься всего лишь сыном чиновника. Умение делать выводы, знание скрытых пружин и связей, что не лежат на поверхности — это не по твоей части. Ясень — дядя Аэция. Помнишь, император женился на эльфийской принцессе? Так вот, мой дорогой, принцесса та была сестрой нашего Ясеня.

— Так он из королевских Меллорнов?

— Именно. Но в Морозные земли он не пойдёт. Я достаточно хорошо знаю Эверетта, чтобы сказать, брат-бастард ему не нужен, более того, все эти шестнадцать лет он боится, что Ясень свергнет его с трона.

— Вы с Флорестаном получите принца и убьете его, — дёрнул щекой Бестия.

— Убивать мальчика? Зачем? Мы — не звери. Законного наследника великого завоевателя, который сможет надеть Корону клинков, надлежит беречь, словно зеницу ока.

— Флорестан никогда не посадит мальчишку на трон, — убеждённо проговорил Второй консул, — он не променяет родного племянника, который его полностью устраивает, на эльфийского ублюдка.

— Ошибаешься как в первом, так и во втором, — сенатор позволил себе снисходительно улыбнуться, — Первый консул серьёзно не доволен Ауроном. Тот слишком много пьёт и слишком тесно дружит с гладиаторами. Кроме того, принц-регент всё больше начинает проявлять самостоятельности, которую скорее следовало бы назвать самодурством. Его всё сложнее держать в узде. А в последнее время он всё чаще говорит о своём желании короноваться и стать императором. Но мы знаем, что он не сможет надеть Корону клинков. А вот сын Барса сможет. Мы — не дети, Марк, и прекрасно понимаем, никто не управляет империей в пятнадцать лет. Это просто невозможно. Принцу, или вернее сказать, молодому императору, понадобятся наставники, советники, воспитатели. Именно на долю этих людей выпадет ответственность управлять государством и вылепить из неподготовленного подростка настоящего правителя.