— Я мог бы провести так целую вечность.

— Нет, — оттолкнула она его. — Не целуй меня, не надо.

И они вновь пустились в пляс. Закружился мир, замелькали со всех сторон едва различимые в сгущавшемся сумраке лица. Погасли огни аттракционов, дорожки, усыпанные опилками, укрыла тьма.

Но небо светлело — близился рассвет.

Сколько же они танцевали?

— Мне нужно присесть. Правда.

— Все, что пожелаешь, моя госпожа.

Кинан снова поднял ее на руки. Это уже не казалось странным — после того, как во время танца Айслинн несколько раз приложилась к кубку летнего вина.

Фэйри, чья кожа походила на древесную кору, расстелил на речном берегу одеяло. Другой такой же поставил рядом пикниковую корзину.

— Доброе утро, Кинан. Госпожа…

Оба поклонились и исчезли.

Кинан открыл корзину, вынул оттуда бутылку вина, сыр и какой-то незнакомый фрукт.

— Наш первый завтрак.

Еда уж точно не с ярмарки, подумала Айслинн. Да это же… еда фэйри!

Она хихикнула. Подняла голову, окинула взглядом берег. Веселье завершилось. Волшебные существа пропали, как и не бывало.

— Куда все делись?

Кинан протянул ей кубок с жидким рассветом.

— Оставили нас одних. Чтобы мы могли поговорить. Чуть позже, когда ты отдохнешь. Танцевать мы будем каждую ночь, если пожелаешь. И путешествовать. Теперь все изменится.

Куда-то скрылись даже те представители волшебного народа, которые всегда околачивались возле реки. Их с Кинаном и вправду оставили наедине.

— Можно спросить?

— Конечно. — Он поднес к ее губам ломтик незнакомого фрукта. — Попробуй.

Айслинн нагнула голову (при этом чуть не упала), но пробовать фрукт не стала. Спросила тихо:

— Почему остальные фэйри не светятся, как ты?

Кинан опустил руку.

— Остальные… кто?

— Фэйри. — Айслинн показала на берег, где не было никого, ни фэйри, ни людей. Закрыла на миг глаза, стараясь избавиться от головокружения. И еле слышно добавила: — Те, что танцевали с нами, волшебные существа… такие, как ты и Дония.

— Волшебные? — повторил он.

Небо озарилось светом, и медные волосы Кинана засверкали.

— Да. — Айслинн легла на одеяло. — Как ты.

Кажется, он ответил: «И как ты — вскоре станешь». Или ей послышалось. Перед глазами все плыло.

Кинан наклонился к ней. Губ Айслинн коснулись его губы — медовый солнечный свет на вкус. На лицо упала прядь медных волос.

Мягких, ничуть не похожих на проволоку.

Она хотела остановить его, сказать, что у нее кружится голова. Но не успела — все вокруг покрыла тьма.

На рассвете следующего дня Дония проснулась на полу, с волком под боком. Вестей от Кинана так никто и не принес. В дверь не постучал ни один стражник.

— Он забыл меня? — шепнула она Саше.

Волк прижал уши и заскулил.

— Иногда и рада его видеть, так не дождешься.

Плакать она, впрочем, не собиралась. Достаточно пролила из-за него слез за эти годы.

Дония думала, что после известия о смерти Агаты он придет к ней, предложит помощь. Она, конечно, откажется. Но так было бы легче… безопаснее, чем действовать самой.

— Пойдем, Саша.

Дония открыла дверь, поманила к себе Эвана. Хотя бы этот на месте.

Рябинник подошел, остановился среди сухой травы на почтительном расстоянии от крыльца.

— Зайди, — сказала Дония.

И, не дожидаясь ответа, отошла от двери. Ей было не по себе уже оттого, что она сама пригласила в дом стражника Кинана. Пусть даже это Эван, бессменно охранявший ее двадцать лет.

Показав ему на самый дальний от себя стул, она спросила:

— Кинану сообщили об Агате?

— Скелли не застал его дома. Пошел искать на ярмарку. — Эван смущенно кашлянул, но не отвел взгляда. — Король был занят с новой королевой.

Дония кивнула.

Значит, Айслинн и впрямь та самая… Бейра будет в ярости. Жди беды.

Давно Донии не доводилось бояться чего-то по-настоящему. Под защитой Кинана и Бейры она жила в полной безопасности, как никто из фэйри и смертных.

— Прошу, позволь стражникам встать ближе к дому. — Эван опустился на колени, выказывая этим исключительное уважение. Его род относился так только к Кинану. — Разреши мне остаться рядом с тобой.

— Хорошо, — буркнула она.

В глазах у него мелькнуло изумление, и Дония мгновенно разозлилась. Как будто ей нельзя проявить благоразумие, в кои-то веки! Но она подавила злость. И сказала то, чего не говорила никогда и никому из стражников:

— Передайте ему, что он мне нужен. Пусть придет. И поскорее.

Скелли исполнил поручение быстро. Дония не успела даже укрепить сердце против боли, которую неизбежно приносило появление Кинана. И когда Эван ввел короля, осталась сидеть в кресле-качалке — подобрав под себя ноги, обхватив руками плечи, съежившись.

Эван не успел закрыть дверь, а Кинан уже пересек комнату и остановился перед ней.

Волк придвинулся к креслу, положил голову ей на колени, утешая. Дония рассеянно его погладила.

Подняла взгляд на Кинана.

— Сомневалась, что ты придешь.

Кинан устроился на полу у ее ног, почти как Саша.

— Дон, я столько лет ждал, что ты позовешь меня. Просил позволить мне быть с тобой.

— До того, как появилась она.

Глупо, но Дония ревновала, хотя при этом жаждала, чтобы Айслинн подняла посох. Айслинн — настоящая королева; она проведет вечность с Кинаном.

— Теперь все изменилось. — Голос выдал ее чувства, как ни старалась она говорить бесстрастно.

— Я приду, как только ты позовешь. Сколько раз я обещал тебе? — сказал он тихо, и ее овеяло теплым дыханием лета. — Это никогда не изменится. Никогда.

Она накрыла его рот рукой, не давая больше сказать ни слова. Губы Кинана мгновенно покрылись инеем, но он даже не поморщился.

Как всегда.

Дония не убрала руку, хотя его дыхание жгло огнем.

— Я слышала вести с ярмарки. Айслинн — та самая.

Она чуть не заплакала, когда Эван рассказал об этом: представила себе вечность, которую придется провести в одиночестве, с непреходящей болью в сердце, пока Кинан и Айслинн будут танцевать и смеяться вдвоем. Если, конечно, Бейра ее не убьет.

— Дон…

Губы его нежно прижались к ее пальцам. Они жгли не меньше, чем непроизнесенные слова.

Без свидетелей Кинан вновь становился таким, каким был в те давние времена, когда Дония полюбила его, еще не зная, что он король. Поэтому она старалась не оставаться с ним наедине.

— Прекрати, — сказала она.

Сейчас ей не нужна его нежность. Ей нужен король Лета, а не Кинан без короны. Нужны его сила и уверенность, готовность сделать то, что должно быть сделано.

Дыхание лета смешалось с зимней стужей, и над рукой ее заклубился пар. Иногда, предаваясь мечтам — ему об этих грезах она, конечно же, не рассказывала, — Дония пыталась представить себе, что произойдет, если и впрямь сойдутся ее мороз и его солнце, если они обнимутся с Кинаном, как обнимались в те дни, когда она еще не стала зимней девой, а он притворялся смертным. Что будет? Она растает? Или сгорит?

Взволнованная этой мыслью, Дония затрепетала. И едва буря чувств поднялась в ее душе, холод внутри начал стремительно усиливаться. Если не взять себя в руки, придется выпускать эту адскую стужу.

— Вчера вечером ко мне приходила Бейра. Ты должен знать, что она затевает.

И Дония рассказала ему о первом визите Бейры, о нападении возле библиотеки на Айслинн, о своих подозрениях, что оно совершено по наущению Бейры, о смерти Агаты, об угрозах королевы Зимы и ее настойчивом требовании не дать Айслинн возможности поднять посох. Кинан с усталым видом кивал.