— Пока я жду, Бейра в любую секунду может узнать, что произошло и где Айслинн. — Кинан двинулся к двери. — Слова Иол ей уже известны. Поэтому она и явилась сегодня вечером. А если до нее дойдет, на что способна Айслинн, на что мы будем способны вместе…

— Ты сам себя послушай. — Ниалл встал у двери, не давая открыть ее. — В таком состоянии тебе ее не убедить.

— Пропусти его, Ниалл, — произнес Тэвиш, не повышая голоса, но еще тверже обычного. Вид у него, когда он повернулся к Кинану, был почти устрашающий. — Помни, о чем мы говорили. Не останавливайся ни перед чем, лишь бы добиться этой девушки. Мы все знаем, кто она.

В глазах Ниалла мелькнул испуг.

— Нет!

Кинан оттолкнул его в сторону, распахнул дверь — и столкнулся с Донией. На краткий миг тела их соприкоснулись, отчего меж ними с шипением заклубился пар.

Спокойная, как первый зимний снег, она вошла в его дом — сама, по доброй воле — и невозмутимо сказала:

— Закрой дверь. Нам нужно поговорить.

Свою озабоченность она позволила заметить советникам, но не Кинану. Она сразу поняла, в каком он состоянии, и не хотела расстраивать его еще больше.

Едва Кинан закрыл дверь, Дония остановилась и сказала:

— Она хочет, чтобы Эш умерла. Чтобы я ее убила. — Оглянулась на Кинана, стоявшего между ней и выходом. — Ты должен что-то предпринять.

Он не ответил, только посмотрел на нее испуганно.

— Ты меня слышишь? — спросила она.

Кинан махнул рукой Ниаллу и Тэвишу.

— Оставьте нас одних.

Советники покорно удалились. Но на ходу Ниалл, встретившись глазами с Донией, сказал:

— Будь милосердна.

Кинан подошел к дивану, сел и понурился.

— Она от меня убежала.

— Что она сделала? — Дония подошла ближе, пригнувшись поневоле, когда над головой вдруг пролетела птица.

— Убежала. — Он вздохнул, и деревья в комнате отозвались шорохом листвы. — Она — та самая. Исцелила меня поцелуем, прогнала холод Бейры.

— Ты уговоришь ее. — Дония понизила голос, не желая, чтобы посторонние — Тэвиш, Ниалл, проклятые летние девы — слышали, как дружелюбно беседует она с Кинаном. — Сегодня пусть подумает, а завтра…

— Она убежала к нему, Дон. Рябинники видели. — Вид у него был убитый, в прекрасных глазах застыло загнанное выражение. — Это она. Все поняла, но бросила меня ради смертного. Я проиграю, если…

Дония взяла его за руку. Она старалась не обращать внимания на боль, которую причиняло это прикосновение.

— Кинан, дай девушке время. Ты знал это всегда, а она услышала впервые.

— Она меня не любит. Я ей не нужен. — Голос его звучал так печально, что в комнате невесть откуда пошел дождь.

— Заставь ее полюбить себя. — Дония смерила его вызывающим взглядом, надеясь раздразнить, заново разжечь угасшую уверенность. — Неужели не можешь? Забыл, как это делается? Вперед, Кинан. Поговори с ней завтра. Не поможет — сбрось личину. Поцелуй. Соблазни. Да побыстрее, не то она умрет.

— А если…

— Нет, — перебила Дония. — У тебя лишь-не-сколько дней. Не больше трех. Пока Бейра думает, что я исполню ее приказ и убью Эш. Но много времени ей не понадобится, чтобы понять правду.

Капли дождя, касаясь ее тела, превращались в лед и сыпались на пол с громким звоном. Дония повысила голос:

— Если не добьешься Айслинн, она умрет. Уговори ее, иначе проиграют все.

Проснувшись на следующее утро в объятиях Сета, Айслинн поняла, что настало время открыть бабушке правду. Больше ждать нельзя. Но как? Как это рассказать?

Вечером Айслинн успокоила бабушку, позвонила и доложила, где находится. Против ночевки у Сета та возражать не стала, только напомнила об осторожности и призвала к «здравомыслию и предусмотрительности». Явно поняла, по какой причине Айслинн у него остается. Несмотря на почтенный возраст, бабушка ратовала за женское равноправие во всех вопросах, что отражалось даже в ее не слишком давних беседах с внучкой «о пестиках и тычинках».

Айслинн выбралась из постели, прогулялась в ванную. Вернувшись, увидела, что Сет проснулся. Приподнявшись на локте, он смотрел на нее.

— Все в порядке? — спросил он с беспокойством. — У нас с тобой?

— Еще как. — Она снова нырнула в постель, уютно устроилась в его объятиях. Это единственное место, где ей хотелось быть. — Только вот мне уходить пора.

— После завтрака, — сказал он низким хрипловатым голосом, и рука его скользнула под майку Айслинн — точнее, его майку, которую он выдал ей вместе пижамы.

— Нет. Мне нужно поговорить с бабушкой и…

Он притянул ее к себе, дохнул в шею, и Айслинн не договорила. Таким теплым и щекотным было его дыхание.

— Рано еще, успеешь.

Она закрыла глаза, млея в его объятиях.

— Ну ладно… еще минуточку…

Сет засмеялся, и его смех, загадочный и новый, обещал так много. Это было чудесно.

Часом позже она все-таки оделась и заверила, что провожать ее не надо.

— Вернешься? — спросил он.

— Как только смогу.

«Потому что очень хочу», — подумала Айслинн.

От Сета она ни за что не откажется. И кто посмеет ей указывать, что делать, если она и впрямь королева?

Встречные фэйри ей кланялись, Айслинн в ответ улыбалась. И всю дорогу, пока она шла по городу, ее сопровождали несколько стражников — держась на почтительном расстоянии, но и не отставая. С ними был тот фэйри со шрамом на лице, который в школе представился дядей Кинана.

При ярком утреннем свете, после долгой и прекрасной ночи с Сетом, все это казалось не таким уж и страшным. Она справится. Нужно поговорить с Кинаном, сказать, что она согласна пройти испытание — если сможет и дальше вести свою привычную жизнь. Отказываться от нее ради того, чтобы стать летней девой или королевой Лета, она не желает. Вот и все. Остается как следует продумать разговор и найти Кинана.

…Искать его, однако, не пришлось. Он сидел в коридоре у двери ее квартиры, невидимый для соседей.

— Что ты тут делаешь? — спросила Айслинн скорее сердито, чем испуганно.

— Нам нужно поговорить.

Вид у Кинана был усталый, словно он всю ночь не спал.

— Конечно, но не здесь. — Она схватила его за руку. — Уходи.

Он поднялся на ноги. Посмотрел на нее печально.

— Я ждал почти всю ночь, Айслинн. Не уйду, пока не поговорим.

Она оттащила его подальше от двери и скрестила руки на груди.

— Поговорим, но не здесь, — повторила она. — Это дом моей бабушки. И тебе тут делать нечего.

— Тогда пойдем куда-нибудь, — сказал он тихо, с той безнадежностью в голосе, которую она уже слышала в «Холме и руинах».

Айслинн боялась, что из-за ее побега Кинан разозлится и не захочет идти на компромисс. Но он выглядел совершенно подавленным. Даже медное сияние волос потускнело.

— Ты должна понять. После вчерашнего…

Тут открылась дверь, и в коридор выглянула бабушка.

— Айслинн? С кем ты разговариваешь?

В следующий миг она увидела Кинана. Со всей быстротой, на какую была способна, бабушка метнулась к Айслинн и толкнула ее к двери в квартиру.

— Ты!..

— Элина? — Кинан широко раскрыл глаза, развел руки в знак миролюбия. — Я никого не собираюсь обижать.

— Тебе здесь не рады.

Голос у бабушки дрожал от гнева. Глаза сверкали. Кинан, наоборот, был почти испуган.

— Бабушка… — начала Айслинн, ничего не понимая.

Та впихнула ее в квартиру, нырнула туда сама и попыталась захлопнуть дверь.

Но Кинан подставил ногу и не дал ей это сделать.

Шагнул следом через порог и закрыл за собой дверь.

— Я сожалею о Мойре. Давно хотел сказать.

— Не надо. Даже имени ее не смей произносить. Никогда! — Бабушка повысила голос и указала на дверь. — Убирайся! Вон из моего дома!