— Во все века я ни за кого так не сражался, как за нее. Мойра — единственная. Я предлагал ей жизнь. — Кинан потянулся к бабушкиной руке.

Бабушка его оттолкнула.

— Ты убил мою дочь.

Айслинн оцепенела. Как он мог убить маму? Ведь та умерла во время родов…

— Нет, — ответил он низким чарующим голосом, каким говорил при первой встрече с Айслинн в магазине и потом, в школе. Положил руку бабушке на плечо. — Я не делал этого. Она сбежала от меня, она спала со смертными. Я пытался ее остановить, пытался…

Бабушка с размаху ударила его по щеке.

Айслинн ахнула, схватила ее за руку, оттащила от Кинана.

Тот даже не вздрогнул.

— Когда смертная девушка избрана, Элина, она не может отвергнуть это. Я собирался заботиться о ней и после рождения ребенка. Ждал, не беспокоил ее, пока она носила дитя.

По бабушкиным щекам покатились слезы.

— Знаю.

— Стало быть, знаешь и то, что я ее не убивал. — Кинан повернулся к Айслинн. В глазах его была мольба. — Она предпочла наложить на себя руки, лишь бы не стать летней девой.

Бабушка перевела взгляд на стену, где висело несколько фотографий Мойры и Айслинн.

— Если бы ты не преследовал ее, она была бы жива.

Айслинн повернулась к Кинану. Сказала сдавленным голосом:

— Уходи.

Подчиниться он и не подумал. Подошел к ней, даже не взглянув по пути на фотографии матери. Приподнял за подбородок ее голову, заставил посмотреть на себя.

— Ты моя королева, Айслинн. Мы оба знаем это. Можем поговорить сейчас или позже, но я не позволю тебе отвернуться от меня.

— Позже. — Голос у нее дрожал так, что самой было тошно.

— Значит, вечером. Мы встретимся с Донией, решим вопрос с твоей охраной и… — Он окинул взглядом комнату. — И с переездом. Где тебе хотелось бы жить? На свете много мест куда красивей этого, мы можем поселиться в любом.

С быстротой молнии он преобразился в того фэйри, который ее преследовал, уверенного и властного. Уже не просил — приказывал.

Айслинн шагнула за спинку бабушкиного кресла, подальше от него.

— Я живу с бабушкой.

Кинан со счастливой улыбкой опустился перед старухой на колени.

— Если хочешь жить с нами, я велю перевезти твои вещи. Это честь для меня.

Бабушка не ответила.

— Мне очень жаль. Напрасно Мойра меня боялась. Я ждал так долго, почти сдался. Знай я тогда, что она станет матерью нашей королевы… — Кинан покачал головой. — Увы, я понимал только, что она особенная. Она притягивала меня, как ни одна другая.

Пока он говорил это, бабушка не шевелилась. Сердито смотрела на него, положив на колени крепко стиснутые руки.

Айслинн подошла к Кинану.

— Сейчас тебе лучше уйти.

Он поднялся на ноги. Выражение его лица ее ужаснуло: от печали и доброты не осталось и следа — лишь непоколебимая решимость.

— Сегодня вечером ты уйдешь со мной. Иначе я найду тебя, найду твоего Сета. Не скажу, что мне хочется это делать, но выбора у меня нет.

Когда смысл сказанного дошел до нее, Айслинн уставилась на него во все глаза. Она-то собиралась сказать, что готова договориться, готова принять неизбежное — а он ей угрожает? Угрожает Сету?

Самым холодным тоном она произнесла:

— Ты не пойдешь к нему, Кинан.

Он упрямо поднял подбородок.

— Я и сам не хочу, но…

— Уходи, — перебила Айслинн. Схватила его за руку и новела к двери. — Мы, конечно, поговорим позже, но если ты думаешь, что угрозы помогут делу… — Она замолчала, подавляя гнев. — Ты же не хочешь мне угрожать?

— Не хочу, — сказал он тихо. — Но буду, если должен.

Айслинн вытолкнула его за дверь и закрыла ее. Сделала несколько глубоких вдохов, повернулась к бабушке.

— Ба, я…

— Беги, пока он не вернулся. Я не смогу тебя защитить. Забирай своего Сета, бегите вместе, как можно дальше.

Она подошла к книжным полкам, вытащила какую-то пыльную книгу, открыла. Страницы внутри были вырезаны, и бабушка вынула из переплета солидную пачку купюр.

— Вот деньги на побег. Я копила их с тех пор, как умерла Мойра. Возьми.

— Ба, я…

— Беги, пока есть время. У нее не было денег, когда она пыталась убежать. А тебе, возможно, удастся.

С этими словами бабушка поспешила в комнату Айслинн, схватила рюкзак и торопливо принялась запихивать в него внучкины вещи, не слушая, что та пытается сказать.

Все, что говорила Элина, Кинан слышал так же ясно, как если бы оставался в квартире. Но задерживаться у двери он не стал. Что толку? Войти он все равно не мог.

Выбравшись на почти безлюдную улицу, он увидел Ниалла, сидевшего на скамье через дорогу. Советник тут же вскочил и заторопился к нему.

— Я же велел не ходить за мной, — сказал Кинан.

— А я не за тобой шел. За ней. — Ниалл кивнул в сторону дома Айслинн. — Решил, что это не помешает, после ее встречи с королевой Зимы.

— Верно, — вздохнул Кинан. — Мне следовало самому прислать сюда стражников.

— Ты ничего не соображал. В конце концов, это наше дело — присматривать за тобой. Можем и за королевой присмотреть, — сказал Ниалл так спокойно, словно Айслинн уже ответила «да».

Увы, не ответила. Оставалось лишь надеяться, что она не пустится в бега, но уверенности в этом у Кинана не было.

Дожидаясь ее ночью под дверью квартиры, он пребывал лицом к лицу с неумолимой реальностью. Его королева — в объятиях другого. Она умрет, если не примет его, а если примет — умрет Дония. Он должен сделать все, чтобы выиграть. Времени не остается. Принудить Айслинн он не в силах, но может воспользоваться магией, вновь напоить ее летним вином, пустить в ход угрозы Сету. Она примет его. Иначе быть не может.

— Как прошла встреча? — спросил Ниалл, когда они двинулись по улице в сопровождении стражников. — Выглядишь лучше, чем вчера.

— Встреча… — Кинан запнулся. — Не знаю. Выяснилось, что матерью Айслинн была Мойра.

— Ох. — Ниалл поморщился.

Кинан тяжело вздохнул.

— Правда, есть способ подействовать на нее… но не хотелось бы им пользоваться.

— То, о чем говорил Тэвиш? — холодно осведомился Ниалл.

Кинан сделал вид, будто не заметил его тона.

— Дело есть дело. Я могу забрать смертного к себе, отдать девам, и пусть она увидит его после любовных утех — очарованного, забывшего все на свете.

— Это не наш путь. При Летнем дворе так не поступают. — Ниалл подал знак стражникам, и те неприметно изменили направление, исподволь вынуждая короля свернуть на другую улицу.

— Летнего двора не будет, если Бейра убьет Айслинн, — сказал Кинан.

Ему и самому не нравился такой метод. Но что важнее — благополучие всех летних фэйри и смертных или спокойствие одной девушки?

— Да… — Ниалл повернул в узкий переулок между двумя магазинчиками. — Знаю, Тэвиш считает, что нужно добиться своего любой ценой. Но я служу тебе так же давно, как и он.

— Это правда, — медленно сказал Кинан. Он вспомнил, что Ниалл всегда крайне отрицательно относился к насилию.

Лицо советника стало мрачным, голос — суровым.

— Не переходи черту, Кинан. Покуда есть хоть какая-то возможность обойтись без этого. Если король станет действовать таким образом, что останется его подданным?

Он остановился, положил руку на плечо Кинану.

В переулке, по которому они шли, несколько чертополошников окружили и прижали к стене маленькую древесную фею. Та плакала и молила о пощаде. Бежать ей было некуда — мешали стражники Кинана. Они не давали темным фэйри дотянуться до нее, а заодно блокировали выход из переулка.

Туника феи, изорванная острыми шипами с рук чертополошников, висела клочьями. Видневшаяся в прорехах грудь и личико были покрыты кровоточащими царапинами.