Айслинн стыдилась того, что позволяет бабушке верить в безопасность школы и дома Сета, но тщательно, как в присутствии фэйри, скрыла свои чувства. Она ответила:

— Да, понятно.

Утро понедельника в школе Айслинн провела как во сне. Кинан не пришел. И стражники его по школьным коридорам не бродили. Хотя снаружи, на улице, она их видела, когда подъехала на такси.

Что бы это значило? Он уже получил все, чего желал?

По словам Донии выходило, что требовалось ему гораздо больше. Но Айслинн по-прежнему не давал покоя провал в воспоминаниях. Она хотела знать — должна была знать, — что произошло. И ни о чем другом во время занятий думать не могла.

В полдень, не выдержав, она ушла из школы — через парадный вход, не заботясь, что кто-то заметит.

Не успела она сойти с крыльца, как увидела Кинана.

Он стоял на другой стороне улицы, смотрел на нее. И нежно улыбался, словно счастлив был ее встретить.

«Вот кто мне скажет, что произошло, — подумала Айслинн. — Я спрошу, и он ответит. Должен ответить».

Она почувствовала такое облегчение, что бросилась к нему через улицу почти бегом, уворачиваясь от машин.

Того, что он оставался невидимым, она и не заметила, пока он не спросил:

— Так ты и вправду меня видишь?

— Я… — Айслинн запнулась, сбившись с мысли, с вопроса, волновавшего ее сейчас больше всего на свете.

— Смертные меня видят, только когда я сам этого желаю. — Кинан говорил так спокойно, словно речь шла о домашних заданиях, а не о даре, за который Айслинн могли убить. — Ты видишь, а они нет. — Он показал на проходившую мимо парочку с собакой.

— Да, я вижу, — прошептала она. — Я всегда видела фэйри.

На сей раз выговорить это было труднее. Признаться в своем даре ему — тому, кто страшил ее больше всех остальных фэйри, королю волшебных существ, от которых она таилась, сколько себя помнила.

— Прогуляемся немного? — спросил он, словно не замечал, что они уже идут по улице.

Кинан накинул свою обычную личину — медный блеск волос потускнел, шорох ветра в листве сделался тише. Айслинн, молча шагая рядом, попыталась сосредоточиться на том, чтобы задать ему свой вопрос.

И когда они миновали парк, повернулась к Кинану и выпалила:

— Что-то было? У нас с тобой? Я о сексе.

Он понизил голос, словно собирался открыть тайну:

— Нет. Я отвел тебя домой, проводил до двери. И все. Когда кончился праздник, все разошлись и мы остались вдвоем…

— Дай слово. — Айслинн затрясло. Может, не настолько он жесток, чтобы солгать?.. — Пожалуйста. Мне нужно знать.

Он улыбнулся ей, успокаивая, и она вдруг ощутила аромат диких роз, свежескошенной травы, запах дыма… Она их узнала, хотя никогда не бывала ни в лесу, ни в поле, ни у костра.

Кинан торжественно кивнул.

— Даю слово, Айслинн. Я же поклялся, что буду исполнять твои желания, как свои собственные, насколько это в моих силах. И своей клятве я верен.

— Я так боялась. То есть не того, что ты… — Она запнулась, сообразив, о чем собралась сказать ему. — Просто…

— Просто от фэйри можно ожидать чего угодно? — Он криво улыбнулся и стал удивительно похож на обычного человека. — То, что пишут о нас смертные, я читал. Они не всегда лгут.

Айслинн опять глубоко вдохнула чудесные ароматы лета.

— Но мои подданные так не поступают. И впредь не будут… чинить насилие. — Он на ходу ответил кивком и быстрой улыбкой на поклоны нескольких невидимых фэйри. — Не в нашем это обычае. Мы никого ни к чему не принуждаем.

— Спасибо! Я рада. — Айслинн испытала такое облегчение, что чуть не обняла Кинана. — Вы ведь не любите это слово, правда?

— Правда.

Он засмеялся, и ей показалось, будто развеселился весь мир. Сама Айслинн тоже развеселилась.

Она все еще невинна. Эта мысль радовала больше всего, хотя Айслинн прекрасно понимала, что у нее полно других забот.

Ее «первый раз» случится с тем, кого она выберет, и будет таким, что она его не забудет.

Кинан взял ее за руку.

— Надеюсь, скоро ты поймешь, как много значишь для меня и моих подданных.

К аромату диких роз примешался невесть откуда взявшийся запах моря. Айслинн чудились волны, накатывающие на скалистые берега, играющие дельфины… Она даже пошатнулась, словно эти неведомые волны потянули ее вдруг за собой, и ритм прибоя зазвучал где-то в глубинах ее существа.

— Для меня это так непривычно — то, что можно быть откровенным. Ни одна девушка, за которой я ухаживал, не знала, кто я на самом деле.

Голос Кинана сливался с рокотом нездешнего прибоя и с каждым словом звучал все музыкальней.

Айслинн остановилась. Кинан тоже замер и крепче сжал ее руку, словно боялся, что она уйдет.

Они стояли возле «Мира комиксов».

— Здесь мы встретились. — Кинан погладил Айслинн по щеке. — Здесь я избрал тебя. Именно здесь.

Она улыбнулась. И поняла вдруг, что чувствует себя уж слишком счастливой.

Надо сосредоточиться. Что-то не так. Сосредоточиться… Айслинн до боли прикусила щеку изнутри. Потом сказала:

— Я подарила тебе танец, как ты просил, а ты дал мне клятву. Я знаю, чего хочу…

Он провел рукой по ее волосам.

— Что я могу сделать для тебя, Айслинн? Увить твою голову цветами? — Опустил руку, раскрыл ладонь. В ней оказался цветок ириса. — Украсить тебя золотыми ожерельями? Угостить лакомствами, о каких смертные могут только мечтать? Все это будет у тебя и так. Не трать желание попусту.

— Нет, Кинан, ничего этого мне не надо. — Она отступила подальше от него, стараясь не слышать чаек, стонущих над волнами. — Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. И все.

Он вздохнул.

Айслинн ощутила вдруг такую печаль, что ей захотелось плакать.

«Магия фэйри, — напомнила она себе — Это магия фэйри».

Нахмурилась и сказала:

— Не делай так.

— Знаешь ли ты, за сколькими смертными девушками я ухаживал на протяжении последних девяти веков? — Он посмотрел на стенд за окном магазина, с анонсом нового фильма о вампирах. Лицо его стало задумчивым. — Я и сам не знаю. Но можно спросить у Ниалла. Или у Доний.

— Мне все равно. Я не собираюсь становиться одной из них.

В глазах Кинана вспыхнул гнев, и песни моря не стало. Лицо Айслинн обжег свирепый ветер пустыни.

— Как метко сказано!

Потом Кинан засмеялся, и ее пылающее лицо освежил прохладный ветерок.

— Я наконец-то нашел тебя, а ты меня не хочешь. Ты видишь меня, с тобой я могу оставаться самим собой — фэйри, а не смертным. Но я связан другими узами и не вправе пока сказать, почему ты так нужна мне и кто я такой…

— Ты король Лета, — перебила Айслинн, отступая еще дальше.

Она приготовилась бежать — если не удастся взять себя в руки. Да, он ничего плохого ей не сделал… пока. Но он — фэйри. Забывать об этом нельзя.

— А, так ты и об этом знаешь.

Одно нечеловечески быстрое движение, и Кинан — Айслинн и моргнуть не успела — снова оказался рядом.

Уже без личины, в своем истинном обличье. Девушку окутало теплом, словно из его волос, медленно обволакивая ее расплавленным медом, заструились солнечные лучи.

Сердце забилось так быстро, что Айслинн испугалась — не разорвется ли оно. От тепла закружилась голова, почти как во время их ночного танца.

Потом все разом кончилось, словно Кинан закрутил невидимый кран. Не было ни ветра, ни рокота волн — лишь его голос.

— Я обещал сделать все, о чем ты попросишь, Айслинн, что в пределах моих сил. Ты же хочешь того, что лежит за их пределами, хотя способен я на многое.

Колени у нее подогнулись. Айслинн закрыла глаза. Просить снова, умолять? Нет, бессмысленно.

Она оттолкнула Кинана.

— Значит, ты солгал.

— Нет. Для смертной девушки, когда она избрана, обратного пути нет. Ответишь ты мне согласием или откажешь, тебе уже не стать прежней.

Кинан сложил ладонь чашечкой, зачерпнул воздуха, и он обратился в светлое сияние. Сияние заиграло алыми и золотыми водоворотами, заискрилось серебристыми вспышками.