— Дед, не вздумай!!!

Под отчаянный вопль Зеки что-то тяжелое шарахнуло по этой двери с другой стороны с такой силой, что она выгнулась дугой, но все же устояла.

— Да вы совсем охренели, мужики! — окончательно рассвирепел Блад, распахивая дверь настежь.

— Говорил же тебе, это свои! Гиви, отними у него нож!

— Не могу, меня завалило!

На полу около порога лежала метриловая дубинка Ура, в помятой двери торчало несколько ножей. Возле холодильной установки Зека в полосатой робе боролся с дедушкой, пытаясь отнять у него разделочный тесак. Это было не просто, так как движения академика сковывало тяжеленное чугунное ядро, к которому он был прикован цепью за ногу. Впрочем, Уру тоже было нелегко. Ему мешал сопротивляться раздувшийся до неимоверных размеров живот.

— Капитана!!! — обрадовался Ур, бросая на пол нож.

— Ну вот, а ты говоришь: туруги, туруги!

Академик отпустил дедушку и обессиленно сполз на пол, пристроившись рядом с Гревом, который ковырялся острием кухонного ножа в замке своих наручников. В углу полностью разгромленной кухни шевелилась и перекатывалась огромная куча каких-то электронных блоков и бумажного хлама.

— Капитан, на вашем корабле происходит черт знает что! — прорычал адмирал, бросил бесполезный нож и присосался к бутылке из запасов Гиви. — Кстати, у вас заколки нет? А то нож не проходит. Академик, чтоб тебя! Куда ты смотришь? Его опять завалило!

— Ага… я ща…

Зека запустил одну из своих рук в шевелящуюся кучу и начал выуживать из недр электронного хлама и бумаг бортмеханика. До конца выудить не смог. Что-то гнома держало внутри этой кучи. На поверхности появилась только голова. Гиви часто-часто задышал.

— Дай хлебнуть!

Грев подполз поближе, сунул в рот собрату по несчастью горлышко бутылки, и тот сделал длинный глоток.

— Держись, брателло. Сейчас я дерну посильнее, — сказал Зека.

— Охренеть… — Блад кинулся им на помощь, но стоило ему только запустить руку в кучу, как груды бумаг и электронный хлам растаяли в воздухе.

— Кэп, тебя мне сам Господь послал, — простонал гном.

Блад отнял у него бутылку.

— Что тут, черт возьми, происходит?

— Капитан, вы не поверите… — Грев покосился на свои наручники. — А у вас неплохо с этой чертовщиной разбираться получается. Чувствую, вы и без заколки можете обойтись.

— Кто это на тебя браслеты нацепил? — Блад нагнулся, чтобы получше рассмотреть на наручниках замок, коснулся браслета пальцами, и они тут же исчезли. — Лихо. — Капитан не понимал, как у него это получается, но сделал вид, что все под контролем, и так было задумано изначально. — Так кто их на тебя нацепил?

— Долго рассказывать, — смутился Грев. — Скажу только, что мне приснился страшный сон, а когда проснулся, они были уже на мне.

— Тебе тоже страшный сон приснился? — спросил академика капитан, оглядывая его арестантскую робу.

— Еще какой! Представляешь, приснилось, что я опять на зоне… — Академик поднял с пола выпавшую во время борьбы с Уром фляжку с валерьянкой, открутил колпачок и, не отсчитывая, как обычно, капель, осушил емкость до дна.

— Так ты же там свой в доску. В авторитете, — невольно усмехнулся Блад.

— Свой-то свой, а с хозяином зоны особо не поспоришь.

— И кто там был хозяином?

— Академик Ляпис. Он меня, зараза, голыми руками раскопки делать заставлял, а добытые артефакты себе забирал. Я за эту ночь всю зону вдоль и поперек перекопал! А он всю добычу к себе, к себе, сволочь такая, подгребает!

— Сочувствую. Ну а тебя чем этой ночью накрыло? — повернулся к Уру Блад.

— Во! — протянул ему недогрызенный хобот мамонта предок академика. — Я его ем, ем, а он, аднака, не кончается…

— Надеюсь, ты не Билли нашего схарчил? — нахмурился капитан, беря в руки хобот.

Тот растворился в его руках, а вместе с ним исчез и живот Ура. Предок академика удивленно похлопал себя всеми шестью руками по опавшему животу.

— Ем, ем, аднака, а все голодный…

— И как это понимать, капитан? — хмуро спросил Грев, поднимаясь с пола.

Легкость, с которой император справился с их проблемами, наводила на неприятные размышления.

— Нола!

— Да, мой капитан, — вплыла в каюту гнома.

— Посмотри на академика и скажи нам, что ты видишь.

— Академика вижу.

— А ничего особенного в нем не замечаешь?

— Ну ты спросил! Конечно, замечаю. И не только в нем.

— Что именно замечаешь? — потребовал уточнить капитан.

— Что все здесь водку с валерьянкой жрут и ведут себя, как психи.

— Да я не про это спрашиваю, — разозлился Блад. — На одежду академика внимание обрати. В ней нет ничего особенного?

— Одежда как одежда, — пожала плечиками Нола.

— А то, что к его ноге ядро чугунное приковано, тебя не настораживает?

— О-ёй… — испугалась Нола. — …Не стоило тебя сюда приглашать. По-моему, это заразно.

— Ясно. Ты его не видишь, — сообразил Блад. — А кроме меня кто-нибудь видит ядро?

— Да.

— Разумеется!

— Конечно!

— Ясен хрен, аднака!

— Академик, чему вы своего дедушку учите, — расстроился капитан, — завязывайте уже с этой феней! И не дергайтесь. Сейчас с вас гирю снимать будем. Похоже, мои ручки стали чудотворными.

Действительно. Стоило ему коснуться пальцами ядра, как оно исчезло вместе с полосатой робой, и к Зеке вернулся прежний вид.

— Так, господа, до общей побудки меньше часа. Сегодня день особенный. Сегодня день рождения Алисы, и попробуйте вы мне его сорвать! Если что-нибудь непотребное учините, пеняйте потом на себя. Академик, в первую очередь это относится к вам. Забудьте про родную феню. Изъясняться разрешаю лишь высоким слогом. Никакого вульгаризма в присутствии дам от вас не потерплю! А теперь все по своим каютам. Приводите себя в порядок, чистите перышки, надевайте галстуки и фраки. Завтрак через три часа, и на нем вы должны быть при параде. Будем поздравлять именинницу. Вопросы есть?

— Есть, — откликнулась Нола. — Когда вы отсюда уберетесь? Дроидам тут после вашего погрома еще прибираться и завтрак готовить.

— Мы уже уходим, — успокоил ее Блад. — Все верно, господа?

Господа не возражали и поспешили удалиться. Капитан тоже покинул кухню, но в свою каюту не пошел.

— Нола, надеюсь на моем корабле больше никто не буйствует? Не хотелось бы осложнений в такой день.

— Только узники. Но их не жалко, так что они не в счет.

— Ты что, обалдела? Что значит не в счет и что значит не жалко? Кого не жалко? Метаморфов?

— Их особенно. Они там друг друга мутузят.

— Чего не поделили?

— Почем я знаю?

— А черепашки?

— Черепашки тоже дерутся. За камешки. Каждый хочет соорудить себе горку побольше.

— Ты их в одну комнату посадила? — ужаснулся Блад.

— Нет, в разные, но они другу к другу норки прогрызли.

— Обалдеть! Этак они весь корабль сгрызут. А ханаки чем занимаются?

— Ставки делают и драчунов подначивают. Говорят, что давно такой развлекухи не видали… — Нола к чему-то прислушалась, — а теперь спорят, что сами запросто с ней справились бы.

— С кем с ней?

— Не знаю.

— Мне это не нравится. Да, а откуда ты знаешь их язык? И, кстати, почему они не говорят на интерлингве? Нас вроде понимают, а на интерлингве не говорят.

— У них глотка так устроена, что они на интерлингве говорить не могут. А язык я у Грева с коммуникатора скачала. Должна же я знать, о чем они перерыкиваются.

— Ясно. Пора наших охранников приводить в чувство. Где ты устроила здесь тюрьму?

— Целься сюда, — приказала гнома, высветив голограмму корабля, и ткнула призрачным пальчиком в схему.

— Приготовься, будешь ханакам переводить. И постарайся это сделать погрознее!

Все-таки телепорт великая штука. Блад оценил достоинства прибора на своей руке, в мгновение ока оказавшись в нужной точке. Около камер с самым натуральным смотровым глазком толпились ханаки, по очереди заглядывая внутрь.

— Лежать, бояться! — рявкнул Блад, решив взять Звездных Волков на детский понт.