– Есть!!!

Дикий вопль обычно невозмутимых и дисциплинированных немцев оглушил Лангсдорфа, он понял, что пропустил что-то чрезвычайно важное. И, припав к прорези в толстой броне, обомлел от представшего перед взором невероятного зрелища – над носовыми башнями «Камберленда» вырос чудовищный в размерах черно-огненный «гриб». Можно было даже не гадать – снаряд «Шпее» проломил коробчатую защиту погребов «графства» и своим взрывом вызвал детонацию. Во все стороны полетели обломки, несколько секунд картину взрыва накрывала густая пелена, а когда она развеялась по ветру, то Лангсдорф вначале не поверил собственным глазам – тяжелый крейсер Ройял Нэви «Камберленд» исчез, словно его и никогда не было перед глазами. Растаял бесследно, испарился!

– Ай да Ашер, все же взял ты свое! Пусть и противник помельче, но и наши пушки послабее!

Лангсдорф понимал, что этого знать он просто не может, но, тем не менее, знал, что это правда. Пауль Ашер будет командовать артиллерией самого мощного линкора рейха «Бисмарк», который сейчас поспешно достраивается. И должен третьим залпом попасть в гордость английского флота линейный крейсер «Худ» – и первый же взрыв немецкого «гостинца» в 800 кг вызовет детонацию погребов и «Худ» исчезнет в огненной вспышке, погибнув со всей командой и адмиралом

Вот странная судьба – контр-адмирал Орас Худ командовал своей эскадрой в Ютландском бою с флагмана линейного крейсера «Инвинсибл», того самого, что 25 лет назад потопил броненосный крейсер «Шарнхорст», на которым был вице-адмирал граф Шпее, погибший вместе со своим кораблем. А ведь это рядом отсюда, на Фолклендах, и бой произошел тоже в декабре. В свою очередь «Инвинсибл» получил германский снаряд прямо в погреб средней башни правого борта и от детонации собственного боезапаса разломился пополам. Странно, что судьбы моряков и кораблей с их именами так взаимосвязаны и в жизни, и в смерти, и в истории.

– Есть первый!

– Мы его потопили!

– Сейчас и другим достанется!

В рубке царил невероятный подъем духа – нет для моряка красочного и более радостного зрелища, чем гибель вражеского корабля. По броненосцу словно электрический разряд прошел, вызвав невероятный прилив сил у команды. Теперь все немцы знали, что с врагом можно не только сражаться на равных, но и топить его.

Наличие достаточно мощной артиллерии оправдывало чрезвычайную дороговизну строительства «карманных линкоров» – почти в два раза дороже, чем почти равное по водоизмещению «графство». Его оппоненты, которых в большом количестве строили многие страны мира в виде «вашингтонских крейсеров» выглядели откровенно слабыми, не способными противостоять тяжелым германским снарядам. И гибель «Камберленда» являлась тому самым наглядным примером!

– Прах подери! Ашер! Беглым огнем по флагману!

Лангсдорф чуть не сорвал голос до писка, отчаянно крича в мембрану от переполнявших его эмоций – следовавший в кильватере за погибшим тяжелым крейсером «Аякс» под адмиральским флагом отвернул от взрыва собрата не влево, отдаляясь от германского броненосца, а вправо, приближаясь к нему. Такой чрезвычайно благоприятный момент для расстрела памятного по прошлому бою «нахала» следовало использовать по полной программе, благо залпы с легких крейсеров стали очень неточными. Видимо англичан оглушила и привела в растерянность внезапная и совершенно нелогичная гибель «Камберленда».

«Шпее» содрогался от рева тяжелых башенных орудий, грохот одиннадцати дюймовых пушек заставлял болезненно щурить глаза и закрывать ладонями уши – барабанные перепонки не выдерживали столь беглой стрельбы, когда через каждые 23 секунды гремят оглушительные залпы. И вспомогательная артиллерия работала практически на пределе своей технической скорострельности – подача снарядов с этого борта действовала исправно. Да и попадали теперь намного чаще, чем в прошлом бою, не уступая в меткости шестидюймовым пушкам англичан.

Британские крейсера проходили через разрывы снарядов, как штрафной солдат в старое время вдоль шеренги рекрутов с палками-шпицрутенами, что хлестко опускалась на его окровавленную спину. Лангсдорф пристально всматривался в парящие над лазурно-сероватой гладью моря силуэты, подсвеченные багряным закатным солнцем, с ликованием в душе отмечая разрывы. И видимо их было немало, особенно от 150 мм и зенитной 105 мм установок – канониры Ашера расстарались не на шутку, вдохновленные победой. «Аякс» и «Ахиллес» умело маневрировали, стараясь избежать попаданий, и легли на циркуляцию, выходя из боя.

– Есть! Мы попали!

– Врезали! Хох!

Вот теперь и сам Лангсдорф все прекрасно видел и сразу отметил попадание 11-ти дюймового снаряда. Причем такое зубодробительное для англичан, что результаты стали моментально очевидны…

Командир соединения «G»

легкий крейсер «Аякс»

контр-адмирал Харвуд

У любого человека есть сердце, есть оно и у боевого корабля – это котельно-турбинная установка, занимающая порой две трети длины корпуса. Слишком громоздкое и сложное сооружение, с паровыми котлами и турбинами, разделенными на отсеки, с паутиной паропроводов и труб, по которым подается в прожорливые котлы нефть из объемных танков. От исправности и надежности КТУ напрямую зависит не только ход крейсера, но и его боевые возможности исходя из этого. А потому судостроители стараются прикрыть ее броней, защитить как от попаданий снарядов и бомб, так и от крупных осколков, способных причинить немалый вред.

На крейсерах типа «Линдер», к которым относились «древнегреческие герои» эскадры Харвуда, основной защитой являлись броневые плиты – с бортов в три дюйма, а палуба в два – 76 и 51 мм. Вполне нормальная для легких крейсеров защита в бою с равными противниками или эсминцами, но совершенно не рассчитанная на попадания снарядов в три центнера. Тут главной оборонительной мерой являлся быстрый ход с возможностью покинуть место битвы с максимальной скоростью.

Вот только «унести винты» вовремя не удалось – то ли сыграла свою зловещую роль ошибка рулевого, то ли удивительная меткость артиллеристов «Шпее», то ли просто полоса невезения – чисто аллегорический оборот в речи, но весьма реальное и пакостное состояние вещей в обыденной жизни. Все возможно, как тут определишь – но две страшные бронебойные болванки с необычайной легкостью прорвали тонкие броневые плиты борта ровно на середине крейсера, как жалкий мокрый картон и одна из них вломилась в ходовую установку, как взбесившийся слон в посудную лавку.

От страшного взрыва легкий крейсер содрогнулся все корпусом, отнюдь не маленьким, все семь с половиной тысяч тонн металла протяжно загудели. Вместе со снарядом с чудовищным грохотом взорвался один из паровых котлов. Десятки людей погибли в страшной преисподней, обваренные заживо паром, иссеченные осколками в крошево, залитые горящей нефтью из разорванных труб. Если есть в нашем мире жуткие картины апокалипсиса, то одна из них демонстрировалась именно здесь.

Плохо и то, что второй снаряд поднырнул под броню чуть дальше по ходу, и, пробив тонкую преграду, взорвался немного позже, раскурочив попутно броневую перегородку и добравшись до турбинного отделения. В пролом хлынула морская вода, добавляя хаоса к мучительной гибели десятков моряков – в полной темноте, заживо обжигаемых горячим паром и заливаемых водой, с мертвыми глазами и истекающими кровью рваными ранами. Жуткая и немилосердная смерть…

– Конец, Вуди, – Харвуд с трудом поднялся на ноги, сбитый на настил взрывной волной. «Аякс» по инерции прополз несколько кабельтовых и застыл на водной глади, среди высоких всплесков от немецких снарядов. Казалось, что крейсер, как живой человек вздрагивает от каждого попадания и безмолвно кричит от боли. Недвижимый корабль уподобился огромной мишени, безжалостно расстреливаемой с близкого расстояния. Харвуд даже подумал, что промахов у немцев намного меньше, чем попаданий.

– Все, Вуди, все… Это моя ошибка…