Чья-то рука хлопнула его по спине. Фил подскочил.

— Эй, мужик! Как дела? — Игл с длинными светлыми волосами, падавшими ему на лицо, пододвинул ближайший табурет и заказал пиво.

— Не жалуюсь, — ответил Фил. — Ну, я думаю, что мог бы, но зачем? А как у тебя дела?

— Всё по-старому, — Игл вытянул шею, чтобы посмотреть на танцовщицу, затем быстро нахмурился. — Похоже, она танцует со шлакоблоками, привязанными к ногам.

— Не будь к ней слишком строг, Игл. Возможно, она только что закончила Гарвардскую юридическую школу, но ещё не нашла подходящую работу.

Игл усмехнулся и отхлебнул пива.

— Я не знаю, где они откопали этих девушек. Конечно, некоторые из них хороши, но большинство из них похожи на трупы. Вики — самая горячая из них.

— Да, — ответил Фил. Но подумал: «Да, держу пари, что она танцует лучше других, потому что сидит на порошке Наттера!»

В музыкальном автомате зазвучала ещё одна трескучая песня, волны скрипящих гитар разлились по помещению. Толпа зааплодировала, когда танцовщица встала на голову и раздвинула бледные ноги — нелёгкая задача для пьяной. Фил и Игл ещё немного поболтали. Краем глаза Фил заметил ещё больше неряшливых посетителей, шаркающих назад, к двери рядом с крикером.

— Эй, Игл? Что там?

— Где же? — спросил Игл.

— Вон та дверь. Я всё время вижу парней, которые подходят и разговаривают с этим мальчишкой. А потом он их впускает.

— Тебе лучше не знать, парень. Это отвратительно.

— Отвратительно? — Фил обдумал это и ничего не нашёл. — Да ладно, что там может быть? У них там есть бильярдные столы или что? Может, сыграем несколько игр?

Игл снова усмехнулся, на этот раз более мрачно.

— Там не будет никакого бильярда, чувак. Это задняя комната. Я был там однажды, но скажу тебе, лучше бы я этого не делал.

Фил никак не мог в этом разобраться.

Азартные игры?

Петушиные бои?

Он хотел узнать, что там происходит.

— Что? Я должен угадать? Введи меня в курс дела.

Игл откинул с лица прядь длинных до плеч волос, обнажив самую кислую ухмылку.

— У них там есть вторая сцена, — ответил он.

— Что ты имеешь в виду? Девушек?

— Да, чувак. Ещё девушки, — сказал он сурово.

«Почему он упирается?» — удивился Фил.

— Ну, эта девчонка точно не поджигает мир; похоже, она может умереть до следующего номера. Давай проверим эту другую комнату, посмотрим на других девушек?

— Там совсем не так, Фил, — наконец признался Игл. — Они заставили девушек-крикеров работать на сцене.

Пиво Фила застыло у него во рту; он чуть не захлебнулся.

— Девушки-крикеры? Стриптизёрши?

— Совершенно верно, напарник. Лучшие из крикеров. Они все выглядят великолепно — пока ты не взглянешь во второй раз. Поверь мне, чувак, это отвратительно. Единственные люди, которые туда возвращаются — это извращенцы и больные.

Фил посмотрел на дверь.

«Крикеры, танцующие стриптиз…»

Он уже видел их в ту первую ночь своей слежки в бинокль. Он не мог себе представить, кто захочет быть свидетелем такого, но потом вспомнил, что только что сказал Игл. Извращенцы и больные. Да, Наттер действительно выиграл здесь приз.

«Вот дерьмо…»

Это казалось в конечном счёте извращением и ещё бóльшей эксплуатацией, но Фил сомневался, что девушки были несовершеннолетними. Наттер никогда не будет настолько глуп.

Так почему же там был крикер у входа?

«Есть только один способ узнать, Фил. Спросить».

— Почему этот парень следит за дверью?

— Это личное. Коди Наттер не пускает туда никого, только друзей или завсегдатаев. Иначе всё стало бы слишком открытым. Парня зовут Друк, он один из подручных Наттера.

Это прозвучало слишком подозрительно, чтобы беспрекословно поверить; Фил допил пиво.

— Ну же, пойдём проверим.

Игл закатил глаза.

— Я только что сказал тебе, чувак, только для постоянных клиентов и друзей.

Фил наклонился вперёд.

— Да, и ты завсегдатай. Ты можешь нас провести.

— Конечно, мог бы, но не собираюсь! — Игл казался раздражённым этой темой… и немного злым. — Послушай меня, Фил. Ты будешь блевать всю ночь, если даже взглянешь за эту дверь. Там есть девушки с тремя или четырьмя сиськами, тройными пупками, тройными ноздрями. Горбатые девушки, девушки без ушей, девушки с десятью пальцами на одной руке и двумя локтями. В тот раз, когда я был там, — Игл с трудом сглотнул, — эта цыпочка-крикер вышла на сцену, и у неё было хорошее тело…

— Так это же здорово! Пошли!

— Но вместо рук у неё были только маленькие веточки с пальцами на них… — Игл сделал паузу, чтобы снова сглотнуть. — А голова была размером с баскетбольный мяч. Я тебе говорю, чувак. За этой дверью чёртово шоу уродов!

Это, конечно, были не те вещи, которые Фил хотел увидеть, но…

«Я должен попасть в эту комнату, — решил он про себя. — Посмотрю, что там происходит».

Фил настаивал, изображая большой энтузиазм.

— В чём дело, Игл? Ты испугался пары уродцев? Господи, на этой сцене сплошное занудство! — он пожал плечами, глядя на сцену и на следующую опьянённую танцовщицу. — Эти девчонки спотыкаются сами о себя, чёрт возьми. Они выглядят так, как будто не спали неделю. Но бьюсь об заклад, что в той задней комнате много искр!

— Искр, да? Это то, что ты хочешь? — Игл покачал головой. — Хорошо, ты заплатишь по счёту здесь, а я попытаюсь провести нас туда.

— Согласен, — сказал Фил и оставил на стойке десятку. — Пошли.

Они встали и протиснулись мимо стойки бармена. Любопытство Фила смешалось с сильным отвращением; в животе у него запорхали бабочки. Но он должен был продолжать играть свою роль; он должен был доказать Иглу, что изменился, к худшему.

— Привет, Друк, — Игл поприветствовал крикера у двери. — Это мой приятель, Фил.

— Привет, Друк, — сказал Фил.

— Мы хотели бы попасть в заднюю комнату, — добавил Игл. — Фил — горожанин, он только что приехал. Но с ним не будет проблем.

Выражение лица парня, если его можно было так назвать, не дрогнуло. Его крепкие мускулистые руки оставались скрещенными, как у часового; алые глаза, казалось, даже не моргали. Он оглядел Фила с головы до ног, его увеличенная челюсть была сжата, распухшая передняя часть головы светилась мягкими цветами от танцевальных стробоскопов.

Затем он кивнул.

— Спасибо, Друк, — сказал Игл.

— Да, чувак, — добавил Фил. — Спасибо!

Музыка продолжала звучать. Позади них вспыхнули стробоскопы.

Затем Игл повёл Фила в заднюю комнату.

«Извращенцы и больные. Извращенцы и больные…» — эти слова кружились в голове Фила, как стая птиц-падальщиков.

То, во что он и Игл вошли, было не столько другой комнатой, сколько другим царством. Круг зернистой тьмы, казалось, окутывал единственную возвышенную сцену. Лица были неразличимы — только полуоформленные намёки на лица, на которые указывали оранжевые кончики зажжённых сигарет. Странная электронная музыка звучала вместо типичного тяжёлого металла, и не было никаких шумных разговоров в баре, неистового смеха и извращённых шуток.

Только мрачная тишина и ровный электронный гул.

Когда прихрамывающая официантка подвела их к столику, Фил чуть не споткнулся.

— Господи, это всё равно что носить повязку на глазах — я ничего не вижу!

— Тс-с-с! — ответил Игл. — Здесь должна быть тишина. Правила этого места. Они не хотят громких разговоров, хлопков и прочего дерьма.

Они сели на несколько рядов дальше от сцены; официантка, или хозяйка, или кто бы она ни была, казалось, испарилась. Игл заказал два пива у другой официантки, которая пробиралась по неосвещённым проходам; темнота открывала только часть её лица, намекая на уродство: слишком большие глаза, плоские, неровные скулы, раздвоенный нос. Она слабо хмыкнула в ответ и скользнула прочь.

Затем Игл наклонился и прошептал:

— Ты хотел войти? Теперь ты здесь. Пиво тут стоит десять баксов за бутылку.