— Прости.

— Это ты меня прости, — отозвался Эрвин. Тоже тихо. Протёр глаза, прогоняя остатки чёрной пелены. Достал брезент, прикрыл Мие плечи. Осторожно. Кивнул на шрам и добавил:

— Кто это сделал? Я его убью, — прозвучало просто. Не угроза, так — зарубка на память.

— Ты не сможешь. «Шай-а-кара» большой человек здесь, на Счастье. Он обидится, если…

— «Шай-а-кара» — это кто?

— Муж тысячи жён. Плантации тоже его. И ваши вожди поют с его голоса. Наши тоже… Только он не настоящий муж, не подумай, просто… так говорится «чтобы не дразнить совесть местных властей неприятным словом «работорговля»», — Эрвин додумал остаток фразы за неё. Хрустнул пальцами, разминая костяшки. Улыбнулся, кивнул Мие:

— Все будет хорошо. Ничего не бойся.

Мотор бэхи взвыл, будто соглашаясь. Заскрипел над головой пулемёт провернувшись в станине. Машина дёрнулась, выползая обратно на сушу. Эрвин заглушил мотор. Стало вдруг тихо — совсем. Ветер спал, застыли, лениво покачиваясь в воздухе порыжевшие на солнце широкие листья. Белокрылые толстые птицы бродили по пляжу, осторожно перебирая нежно-розовыми тонкими ногами. Одна взлетела, тяжело хлопая крыльями. Ввысь, в синее небо. Эрвина передёрнуло:

«Этот мир слишком красив для такого…»

Солнце накрыла тень. Серой полосой пробежал по земле полумрак. Эрвин вначале подумал на тучу, потом поднял голову, хмыкнул, оскалив белые зубы. Е.S Венус пересекал солнечный диск. Огромная чёрная тень в короне трепещущего рыжего света. Мия тоже посмотрела вверх. И замерла, раскрыв рот. Даже забыла мигать своими кошачьими, большими глазами. Золотой нитью — зрачок, янтарная полоса на карем фоне. Эрвин осторожно тронул ее за плечо.

— Садись за руль.

— Как? Я же…

— Плохо мне. А у тебя получится…

Поймал взглядом взгляд удивлённых донельзя глаз, кивнул и добавил:

— Сюда привезла, значит и отсюда сможешь. Поверни ключ. Вот так, видишь — ничего страшного. Теперь нащупай — чувствуешь три педали внизу? На правую…

Бэха взревела, лязгнула и прыгнула вперёд. И застыла, пропахав в песке полосу. Мотор заглох. Миа ойкнула, всплеснув тонкими руками — виновато и жалобно.

— Нежно… — запоздало добавил Эрвин, вытирая кровь с прокушенной губы, — ничего, все получится.

Все получилось. С третьего раза. А с десятого даже тронуться удалось. И проехать. Недолго, через сто метров Миа запуталась в рычагах и заглушила машину. Ойкнула, церемонно сказала «Простите» — один раз Эрвину и дважды — бэхе и завела опять. Снесла бортом дерево. Увернулась от другого. Ахнула — невольно, но искренне. Эрвин рассмеялся, махнул ей рукой с заднего кресла: давай, мол, у тебя получается. Мия улыбнулась и задрала нос. И в самом деле — получалось для первого раза неплохо. А потом и совсем хорошо. А потом бэха перевалила холм, провезла задремавшего Эрвина и гордую Мию по базе — под удивлённые взгляды крановщиц и одобрительный свист парней с реакторного. Проехала мимо дома — пузыря, завернула в камыши — назад, на колею, пропаханную недавно. Мия вывернула руль, развернула машину носом, сбросила газ.

«Приехали. Пора бы и остановиться», — подумала Мия и нажала педаль.

«Ой, не ту», — подумала она ещё раз. Чуть позже, когда бэха взревела и закрутилась, снеся мордой зелёные стебли. Эрвин проснулся. Мотор заглох.

— Приехали.

Мия оглянулась — ещё гордая донельзя, что сумела приручить такую машину. Почти приручить. Все равно. Видела бы её гордячка — Лиианна сейчас… Улыбка сползла с лица. Медленно. Навстречу бэхе шла, уперев руки в бока Ирина Строгова. Быстро, решительно, мелкая галька так и брызгала в стороны из-под каблуков. А у Эрвина на лице налились, закаменели упрямые скулы.

«Ой, и натворила я делов», — подумала Мия, опять мечтая, как в детстве, стать маленькой-маленькой.

За те часы, что Эрвин бродил неизвестно где — Ирина остыла немного. Выгладила зачем-то и так чистую форменку, переоделась, прошерстила сеть. Как оказалось, Эрвин был далеко не первый дурак, влипший по уши в «культурные особенности» туземного населения. Нашла культурологическую статью, полюбовалась на фотографию местной ночной богини — то есть статуи, само собой. Искусно вырезанной по дереву, хотя — на Иринин вкус ума у богини могло быть и побольше. Одежды тоже. Впрочем, что с неё взять — деревянная, ей все равно. Ещё в сети бродила куча советов в стиле «куда матросу деть временную жену на время отлёта». Церковные для такого дела держали аж целый монастырь у стен планетарной столицы.

«Сан-Магдален-УльтраСтелла».

Ирина полюбовалась на фотки каменных стен, уходящих в небо резных крестов и чёрных, глухих одеяний местных насельниц — за тканью не различишь ни возраст ни пол. Поёжилась, решила держаться от этого места подальше. Нашла контору, принадлежавшую какому-то Жану-Клоду Дювалье. «Шай-а-кара» — бог его знает, что значило на местном языке. Какому-то местному шишке и филантропу. Направила запрос. В обтекаемых выражениях, без имён — просто запрос, укажите, де, условия. Перечитала, подписала, минуту думала — отсылать или нет. На улице завизжали тормоза. Ирина выглянула. Катил Эрвин на бэхе. Со своей, татуированной, за рулем. Ирина вздрогнула вдруг и пошла наружу — разбираться. Небрежно бросив планшетку на стол. Экраном вниз, ластик случайно вдавил кнопку «отправить».

Ирине было не до того. Вылетела на двор — опрометью. Солнце укололо глаза. Повело каблук. Ирина отряхнулась, вспомнила, что торопиться не надо. И вообще… Его личная жизнь, пусть сам и разбирается. Уставом, конечно, запрещено, но кто его читал, этот устав. Но все таки, если парню надо помочь…

И услышала в ответ категорическое.

«Не надо».

Сердце ухнуло в груди. Опять. Туземка за спиной Эрвина спрятала глаза. Её счастье, улыбку на этой татуированной роже Ирина бы сейчас точно не вытерпела.

Зато Эрвин добил совсем. Вежливой просьбой:

— Останутся здесь. Помоги им насчёт квартиры.

«На каком основании?» — хотелось спросить. Но глупо — вон оно, основание, выписано тонкой вязью на чужом лице. «Это его дело, — подумала она, для верности повторив трижды, — личное» А вслух сказала:

— Ладно, — радуясь, что голос не дрожит.

За следующие часы Эрвин уработался так, как не вкалывал на флотских авралах. Нашёл резак, вырезал ещё три комнаты в пластиковых пузырях, навесил двери и окна, вывел проводку и свет. Все под чётким контролем Ирины, следящей, чтобы делалось нормально а не так, как вчера.

— Да, парень, — сказала под нос Пегги Робертс, ухохатываясь из-за угла на эту картину, — не знаю как насчёт жён, а тёща у тебя теперь есть. Точно.

Эрвин смеха не слышал, ему было некогда. Резак в руках, волосы мокрые — парень переваривал розетку на стене. В третий раз. А Ирина из-за плеча, задрав вверх указательный палец, строго, но вежливо объясняла ему, что он и в этот раз все сделал неправильно.

Мия с Лиианной спрятались от греха. С улицы доносился скрип верёвок и смех — мелкая Маар развела ДаКосту сколотить ей качели.

А ещё на базу упала ночь — внезапно. Вот только что не было — и вот. Непроглядная, чернильная, пряная тьма южной ночи. Шелестящая листьями на ветру и звонящая невидимыми голосами. Эрвин пожелал спокойной ночи и исчез. Ирина осталась одна. Вдруг. Стало даже непривычно немного. Ирина посмотрела на часы — поздно, уже пора спать. Закрыла окно — шум цикад раздражал. Ее сегодня вообще много что раздражало.

— Странно, что это со мной? — угрюмо думала она, в десятый раз пиная коловшую ухо подушку. За дверью — тихий шелест шагов. Осторожный, еле слышный звук. Босыми ногами по пластику. Слева направо.

— Кого там несет? — подумала Ирина и, с запозданием сообразила — кого. Слева от ее двери вчера не было ничего, а сегодня нарезаны комнаты для туземок. Чтоб им всем, под ее, Ирины, чутким руководством. Чтоб их всех.

— Интересно, какая из? Опять старшая или другую понесло… Тоже лицо раскрашивать? Впрочем, не мое дело.

Последнюю фразу Ирина повторила трижды. Снаружи — стук и царапанье в дверь. В соседнюю. Еще раз. И еще. В дверь справа. В Эрвинову, как Ирка сейчас вспомнила. Босые пятки прошелестели по коридору назад. Как Ирине показалось — разочарованно.