— На стене, — буркнул гигант и добавил странное слово, — местный дух. Лоа…

Зрачки его больших, навыкате глаз сверкнули — белые, дикие на фоне черной, угольной кожи. Звякнул на поясе нож. Эмми вздрогнула. Подумала над загадками этого места — честно, пару минут. Решила, что спорить и задавать вопросы и впрямь глупо и пошла работать над тем, что ей поручили.

Благо эта работа — как раз по ее уголовной статье и комп ей выдали мощный. Потом было еще два раза — Дювалье просил сопровождать его в обходе летающего дома. Эмми не поняла — зачем, просто шла где предписано, на шаг позади. Шагала, дивясь на диковинные интерьеры, абстрактные картины на стенах, ровные ряды штурмовиков, приветственные крики — в лицо и громкий — до гула — шепот за спинами. Солдаты по углам косились, показывали пальцем — обсуждали ее. Не похабно, нет, с опасливым шепотом. Ей, скорее льстило такое внимание. Один раз Дювалье ее поцеловал. Просто взял за локоть, притянул и поцеловал в губы. На людях, почти перед строем. И отодвинул на место, прежде, чем Эмми распробовала вкус. Зачем — Эмми не поняла. Но шепот за спинами стал куда громче.

Так время и шло, Эмми честно прочесывала сеть, вылавливая все, что казалось важным, смотрела в окно. Дом летел над джунглями, за окном тянулась однообразное зеленое море. Ей уже начало казаться, что все ей приснилось. Или это она сейчас спит? Эмми — сегодняшняя Эмми, та что лежала в кровати, бездумно гладя на ночь, темноту и часы над кроватью — потянулась ущипнуть себя еще раз. Задела грудь, сосок отозвался — тенью, искрой былого огня. Выдохнула. У изголовья пискнул, замигал огнями компьютер. Один раз, другой. Фильтр выловил пару сообщений с пометкой «важное». С орбиты. Прямо с самого корабля. Подпись капитана, гриф, печать. Расшифровка. Капитан ругался, требуя от колониальных властей расчистить пару секторов от каботажного флота. Колониальные отругивались, кто-то истошно блажил на весь эфир, голося что у него фрахт и деньги пропадают. В разговоре выпала фраза «Луна Геллера». Ключевое слово, Дювалье просил держать его на контроле. И еще «два часа». Эмми собралась, встала с кровати. Отправила сообщение — срочно, на адрес самого Дювалье. Половина четвертого на часах. Эмми очень удивилась, увидев в ответ короткое «заходи». «Впрочем, — последнюю мысль она додумала уже на бегу, поспешно застегивая рубашку и шорты, — для владельца плантаций тари ночной сон — всего лишь прихоть».

Дювалье не дергал Эмми по простой и понятной причине — занят был. В одно время сходились решительной точке две операции. Старая, давно просчитанная — против Фиделиты и новая, свалившаяся как снег на голову — Луна Геллера. Тоже просчитанная, подготовленная, на всякий случай, заранее, но — тут флотские могли и успеть. Как там их капитана, ДеЛаСерда? Не по годам умный парень, хоть и не по должности впечатлительный. Его разговор с губернаторшей Дювалье передали сразу, едва ли не раньше, чем сам капитан успел его осознать. Из двух источников разом, Эмма постаралась тогда. И сейчас постаралась тоже — выловила из оговорки в сети дату и время начала флотской операции. Еще два часа подготовки, плюс часы лета до луны — это, конечно, быстро но все равно — про флот и их капитана можно на время забыть. Его собственная операция начнется и закончится куда раньше. На часах — три сорок пять. Дювалье позволил себе улыбнутся — слегка, чувствуя, как отпускает напряжение. Листнул записную книжку на столе. Открылось на странице «Эмма Харт». Почти чистый лист, записей до обидного мало. Первая строчка — два дня назад, собственной рукой:

«…сказать Абиму, пусть найдет ее прежних. Выяснит имена, найдет и отрывет все, что можно. Так испортить годный, в общем-то, материал — суметь надо…». Восклицательный знак. Выговор самому себе — перо пробило бумагу чуть больше чем надо.

Дальше — пометка его же, но уже более спокойным почерком «приоритет — низкий». Вкладной листик почерком Абима — список на полдесятка имен, точнее бандитских кликух с короткими пометками «забит при аресте», «поножовщина», «передоз» и ты ды. Дювалье усмехнулся — слегка, отбросив лист в сторону. Абим — честен, дотошен и исполнителен, но тут он старался зря. Все эти «морды», «хряки» и «кабаны» благополучно окочурилсь и без его помощи.

Еще большой знак «плюс» — успешный перехват капитанского разговора. Пометка — «спросить, как ей это удалось». Дювалье взял ручку, пририсовал еще один — хороший, жирный. Сегодняшний перехват. А пометку обвел — его людям такое раньше не удавалось.

В приемной чуть слышно хлопнула дверь. Дювалье услыхал голос Эммы. Скосил глаза на часы — быстро она.

«Вот так, папа. Такие дела. Моя смерть ко мне по вызову бегает, — подумал он, подняв глаза на портрет на стене, — А вообще, старается девочка, надо поощрить».

Вошла Эмма — с порога кивнула, на миг опустив глаза в пол. Рубашка смята, ворот расстегнут, а дыхание — сбито, от спешки, от быстрого бега. Она подняла глаза, Дювалье поймал ее взгляд и понял — не только от бега.

«Надо поощрить», — подумал он, вставая из-за стола ей навстречу.

На часах — без десяти.

Далеко отсюда, на луне Геллера Марсель как раз входил в «зеркальную долли». Махнул рукой туземцу-охраннику — весело, как старому знакомому и шагнул в дверь, насвистывая под нос веселую песню. Холл — необычно — был темен и пуст. Ковер под ногами — в мягком ворсе тонул звук шагов, тишина, лишь желтый свет неона мерцал, отражаясь от десятка зеркал в коридоре. Никого. Марсель невольно замер, осекся. Сделал шаг. Под ногой влажно, противно хлюпнуло. Плеснуло красным на сапоги. Парень глянул вниз, изумляясь — где все и что здесь пролили…

Подслеповатый электронный экран мигнул на стене, показав время — Без девяти четыре…

— Вызывали, босс? — спросила — почти выдохнула — Эмми, опять сумев посмотреть на Дювалье снизу вверх расширенными, искрящимися надеждой глазами.

— Да, вызывал. Во-первых, сказать спасибо. Ваш перехват мне очень помог. Хорошая работа.

Дювалье оказался рядом — вдруг, Эмми не заметила, как. Просто скользнул, подошел, положил руки на плечи. Поймал взгляд — вмиг затуманившийся, поплывший. Добавил, глядя, как широко распахиваются, расширяются ее глаза, загораясь огнем и надеждой.

— Принести извинения. Я должен был сделать это раньше.

«Это — что?» — подумала Эмми. Потом его руки легли ей на бедра. Легли, огладили. И скользнули выше, на грудь, разом наглядно объяснив — что. Стон рванул вверх с ее губ. Дювалье скосил глаза на часы — без пяти.

«Забавное совпадение…», — мельком подумал он, накрывая ее губы губами.

На подслеповатых электронных часах — без пяти. Марсель уже рухнул на грязный ковер, хрипя и булькая кровью из перерезанного горла. Убийца — тот самый вышибала-туземец нагнулся, вытирая кривой нож о куртку убитого. Мерцали татуировки на плоском лице — по лбу и вискам вспыхивали неоновым мертвым огнем перечеркнутые сверху вниз молнии. Кровь текла и текла на ковер, застывая на волосах мертвого пилота — кудрявых, густых, причесанных шаром, под одуванчик.

Убийца спрятал нож и поспешил к входу, где уже собирала строй его группа — три десятка таких же как он татуированных дикарей. Короткие автоматы, большеглазые газовые маски — люди, но больше уже похожи на богомолов. Старший скосил глаза на часы — без двух минут. Потом выхватил нож, поднял, поймав кривым лезвием алый, неоновый свет. И тридцать глоток заорали, запели в тон — кванто кхорне…

Без двух минут четыре.

— Э, нет, давай сама, — прошептал Эмми на ухо Дювалье. Эмми, пьяной и тающей в его руках от огненной ласки. Чуть отстранился, убрал руки с груди. Та застонала даже — громко, подняв к небу прокушенные губы. Рванула рубашку — истово, треск оглушал, отлетевшая пуговица звякнула, оцарапав Дювалье щеку. Потянулась к нему, обняла — опять, запустив пальцы в курчавые волосы. Ее кожа пахла хлоркой — самую чуть. Запах корабля, боли и эмигрантской палубы. «Выведем, не вопрос», — мельком подумал Дювалье, но, все же, чуть сморщился, отстранился. И скосил глаза. На часах — четыре ноль-ноль. Ровно.