Влад сорвал с пояса пилотский клеевой пистолет и, не целясь, выстрелил дважды.

Клеевой пистолет вообще-то оружием не был. Совсем. Деталь корабельного ремкомплекта, неуклюжий широкоствольный дозатор, позволяющий по-быстрому поставить заплату на скафандр или на обшивку корабля. Заплату из жидкого пластика, выдерживающую минимум сто атмосфер. Обоих налетчиков просто смело, сломало и вклеило в стену — вместе с автоматами, одной изломанной, авангардной фигурой. Маски упали с лиц. Влад сморгнул — они были зеркальными, туземными с высокими плоскими скулами туземцев со «Счастья». Знаки на лбу — косые чёрные молнии. Один был, вроде, даже знаком — вышибала «зеркальной долли». Влад сморгнул раз, потом другой, гадая — правда ли это и впрямь тот, кому он улыбался на той неделе… Из коридора — новый треск очередей. И опять «кванто кхорне» — издалека. Пискнул счетчик под ухом — разряжен кислородный баллон. Влад оглянулся — мельком, понял, что живых тут больше нет, и кинулся прочь, подальше отсюда.

Дальнейшее он помнил плохо. Темные коридоры, крики, писк счетчика и сухой стук очередей за спиной. Помнил офис корпорации — тот самый сепаратор, куда совсем недавно — или вечность назад — ходил сдавать чиновникам добытую «рыбку». Теперь офис горел — рыжее пламя металось, мелькало в окнах. Гербовой щит сбит на землю — черный ворон федерации расколот и раздавлен ногой, один из налетчиков присел рядом с ножом, скребая с когтей позолоту. Еще двое ходили рядом, раскладывая под окнами тела чиновников и полицейской охраны — аккуратно, в ряд, жуткой для глаза картиной. И еще один крутился у стен, рисовал на стенах — обычный латинский крест черной аэрозольной краской.

Еще помнил бой у ангара — когда кто-то из пилотов сумел организоваться, собрать выживших и повести на прорыв — к кораблям, подальше от мёртвой станции. Коридор, где Влад недавно расстался с Марселем, оказался перекрыт — налётчики в паучьих масках били по людям в упор из-за перевёрнутого погрузчика. Клеевые пистолеты не доставали, пилоты шли в атаку — в полный рост, скользя в лужах алой крови и падая на трупы товарищей. Автоматы захлебывались, налетчиков почти прижали к стене — но раздался взрыв. Изнутри ангара, стену буквально снесло. Ослепительно-яркое пламя вырвалось, проглотив всех подряд — и пилотов, рвущихся к своим кораблям, и налетчиков в страшных, паучьих масках. Влада спасла вовремя подвернувшаяся нога, и рухнувшая прямо перед носом двутавровая, огромная балка. Пламя прошло стороной. Коридор пуст. Дым плыл, вился под потолком, тела — бурой кашей — лежали вокруг на полу. Чужие, свои — вперемежку. Путь наружу закрыт. Влад метнулся назад, гадая — выветрился ли газ и куда еще можно податься.

Забрел зачем-то в «зеркальную долли». Долго пялился, тряся звенящей в висках головой, на сорванную дверь и разгром внутри. Все было пусто, мертво — и давно. Ватной, мертвенной, звенящей в ушах тишиной несло из пустых коридоров. Вспомнилось недавнее — возвращение, вечер, пиво в банке и улыбающийся Марсель. «Новые девочки». Хлюпнуло красным под сапогом. Вон они, девочки, лежат у стены — новые и старые вперемежку. Точнее в ровный, как по линейке ряд, тела выложены страшной, чудовищной инсталляцией. «Не поленились, гады» — скрипнул зубами Влад. Опять крест на стене — наскоро, аэрозольным баллоном. Пискнул счётчик — кислороду в баллоне осталось всего ничего.

Далеко отсюда, в небе под легкими облаками планеты «Счастье» спала Эмми Харт. Улыбаясь и шепча во сне «Брамимонда» — свое новое, странное имя, услышанное у Дювалье. «Брамимонда», — задумчиво повторил про себя Дювалье, глядя, как свет ночника вьется спиралью на ее коже. «Моя смерть» — на туземном наречии.

«Кстати, почему без косы?» — отметил он в дневнике. Наскоро, одной карандашной строчкой. Пискнул коммуникатор — принес короткий сигнал. «Луна Геллера — успех. Кванто кхорне». Дювалье усмехнулся и перевернул лист, выписав черной ручкой на белом листе новое слово «Фиделита».

Здесь, в космосе, на луне Геллера Влад повернулся спиной к мертвым и побежал — опрометью, со всех ног. Наверх, через уровеңь, по неподвижному эскалатору. И еще раз наверх. На церковный спасательный пост, открытый было на станции с год назад, а потом, по приказу корпорации, запечатанный. Там автономные воздуховоды, баллоны и железная, герметичная дверь. Даже спасательная шлюпка есть, говорят. А на планах ее нет, официально там все закрыто. Может и повезет. «Даже спасибо чертовым резунам, — думал он на бегу, глядя, как ползет вниз стрелка кислородного баллона, — черт бы их взял. Не увидь я их намалеванный крест — мог бы и не вспомнить».

«Мог бы», — думал он дальше, прячась в тени от спешащих куда-то налетчиков. Рванул снова, когда шаги затихли вдали. Стрелка ползла вниз. Глухо шумело в ушах. Коридор, еще один, поворот. Шаги за углом — или это сердце стучит в такт шагам, гулким, надтреснутым колоколом.

Еще поворот. Стены вокруг — ровные, одинаковые.

«Господи, может же мне повезти?» — подумал Влад, аккуратно заглядывая за угол. Знакомая штурвальная дверь с латинским крестом — гравированным правильным, а не той фигней, что рисовали налетчики. Близко, совсем. По лестнице вверх. Лестница, площадка, чьи-то фигуры у стен.

— А вот фиг тебе, а не повезет, — выругался он еще раз. Фигуры у двери — знакомые, до ужаса, морды в паучьих масках. Пятеро — сторожат дверь, еще пара ввозится сзади — работают, тянут какой-то баллон. Истошно запищал кислородный счетчик — стрелка уперлась в ноль. Влад вдохнул пару раз, выдохнул и шагнул вперед, стреляя на ходу из клеевого пистолета.

С первым выстрелом ему повезло. Поток герметика удачно накрыл обеих работающих сзади. Накрыл, впечатал в стену, перемешал — в кашу, багровую и до тошноты страшную на вид. Плоть вперемежку с железом. Если бы у Влада было время пугаться. Счетчик пропищал в последний раз и замолк. Второй шаг, сверху — знакомый гортанный крик, люди наверху — не люди, жукоглазые маски и стволы в руках дрогнули, поворачиваясь в его сторону. Медленно, как в покадровой перемотке. Пистолет вверх, широкий ствол ходит туда-сюда в дрожащих руках, дистанция почти предельна — плевать. Спуск тугой. Мимо — сверкающая тягучая струя, мерцая, летит по дуге, впустую опутывая лестничные перила. Еще раз, чуть выше прицел. Беспомощный, тихий щелчок — смесь в баке закончилась.

«Ну вот и отбегался» — прошипел Влад, делая еще шаг вперед. Поднял глаза — выше, на крест у двери. Видеть сейчас эти жукоглазые морды было откровенно противно. В голове — туман, мысли плыли, цепляясь за что-то, сейчас совершенно неважное. Например, почему тут крест на двери — не такой. Еще шаг. Налетчик что-то крикнул, стволы почти развернулись к нему. Почти. А крест тут правильный как раз — это налетчики, разрисовывая стены впопыхах, сумели напутать. Почему-то эта немудреная мысль показалась Владу важной. Очень важной, куда важнее, чем огненный цветок, медленно, очень медленно расцветавший вокруг автоматного дула.

Легкие судорожно хватали воздух. Поздно — баллон был пуст, и давно. Глаза заволок клубящийся темный туман. А потом дверь распахнулась — разом, сметя налетчика прочь, вместе с его автоматом. За дверью — неправдоподобно высокий, гротескный непохожий на человеческую фигуру силуэт. Сизая сталь в руках — нож. Подвернулась нога. Влад упал и потерял сознание.

— Эй, ты живой? — услышал Влад. Тихо, сквозь серую хмарь беспамятства. Голос был хриплый, прокуренный и на ангельский не походил никак, так что Влад попытался ответить утвердительно. Это ему даже удалось. С третьей попытки. И открыть глаза. Живительный воздух бил в нос, щекотал ноздри самым приятным сейчас запахом. Приторной вонью троекратно очищенного кислорода. Прочистилась голова. Туман ушел, Влад открыл глаза, сел и попытался огляделся. Серые стены, мерцающая лампа в углу — желтая, полуслепая. Напротив — человек. Все-таки человек, хотя глаза путали, складывая из фигуры в броне какого-то страшного шипастого богомола.

— Ты кто? — окликнул его Влад, упорно пытаясь свести глаза в кучу, — и где я?