Постепенно судно прошло путь, вымощенный мокрыми камнями, и наконец остановилось выше линии прилива, а киль его вошел в промежуток между двумя скалами. Льюк, широко улыбаясь, похлопал лапой по облепленному ракушками корпусу:

— Вот она, дырявая кастрюля, самая старая из всех, какие мне приходилось видеть! Но к зиме, обещаю вам, будет в полном порядке!

Льюк крикнул Мартина. Тот вместе с Тимбаллисто что-то прятал в скалах.

— Эй, сынок, ты что там делаешь?

Мартин сделал отцу знак подойти и объяснил:

— Смотри: мы собрали все оружие.

Мартин развернул кусок отарой парусины, и Льюк увидел разнообразнейшие мечи, сабли, кинжалы, которыми еще недавно были вооружены пираты с «Зеленого Ястреба». Льюк поощрительно потрепал Мартина по щеке:

— Молодец, Мартин! И ты тоже, Тимбал. Это оружие гораздо лучше, чем наше, самодельное.

Тимбаллисто выбрал себе короткий меч. Мартин предпочел изогнутый и уже хотел было прицепить его к поясу, но Льюк взял у него меч и швырнул его обратно в кучу оружия:

— Нет, ты еще слишком мал, чтобы носить оружие, сынок. Ты, Тимбал, можешь оставить меч себе. Тебе уже пора иметь свой меч — через пару времен года ты будешь совсем взрослый.

Увидев разочарованную мордочку Мартина, Льюк ласково обнял сына за плечи:

— Мартин, тебе вовсе ни к чему оружие этих негодяев. Мой меч однажды станет твоим по праву. Его передал мне мой отец, а я передам его тебе.

Глаза мышонка загорелись огнем нетерпения:

— Когда?

Льюк вспомнил, как сам задавал отцу тот же вопрос. И дал Мартину тот же ответ, который получил сам много лет назад:

— Когда я пойму, что ты к этому готов.

Весь остаток лета и осень племя Льюка, закончив обрабатывать землю и заниматься собирательством, трудилось еще и вечерами. Ветхий пиратский корабль постепенно приобретал приличный вид. Корпус очистили от ракушек, водорослей и всяких наслоений. Старую обшивку отодрали и заменили хорошим крепким дубом, за которым довольно далеко пришлось идти, притащить его тоже было непросто. В больших котлах постоянно кипела смола. Плели канаты, что-то прилаживали, прибивали, приколачивали. Смолу заливали в места сочленений, И, застыв, она скрепляла куски дерева и делала судно водонепроницаемым. Еда для корабельщиков готовилась особо и хранилась в больших бочках. То и дело подкатывали бочонки со свежей водой. Льюк предусмотрел все. Он учел каждую мелочь.

— Делай свое дело на совесть — и у тебя все получится! Все в племени хорошо запомнили этот девиз вождя.

Скоро почувствовалось ледяное дыхание зимы, когда берег покрылся инеем. Новая мачта уже была готова. Вург и Друнн выбрали хорошую высокую иву, которая от ветра только гнется, тогда как другие деревья ломаются. Починили парус и подняли его, он затрепетал, а потом гордо выгнулся, наполненный холодным северным ветром. Дружное «Ура!» раздалось со всех сторон. Это кричали все, кто столько сил вложил в починку судна. Льюк стоял на берегу вместе с Мартином и Уиндред и с удовольствием смотрел на корабль. У судна было три паруса — от бушприта до гротмачты большой треугольный парус и по одному длинному парусу по обе стороны новой ивовой мачты. Все это вполне устраивало Льюка. Он улыбнулся Мартину:

— Ей нужно новое имя, сынок.

Мартин, который, как все дети, непрерывно задавал вопросы, поинтересовался:

— А почему ты говоришь о корабле «она»?

Льюк задумался:

— Честно говоря, сынок, даже не знаю. Но, вероятно, потому, что корабль — как мать для команды.

Маленький серьезный мышонок тут же задал следующий вопрос:

— У меня нет мамы, так, может быть, она, — он указал на корабль, — будет мне мамой?

Льюк с грустью ответил:

— Нет, сынок, боюсь, что нет.

Уиндред с упреком посмотрела на Льюка:

— Ты хочешь сказать, что не возьмешь Мартина с собой? Он твой сын, Льюк!

Льюк кивнул:

— Да, он мой сын, и именно потому я не стану рисковать его жизнью в море. Кроме того, Уиндред, ты его бабушка, и он должен заботиться о тебе. У меня больше никого не осталось в целом свете, кроме вас двоих. И давайте больше не будем об этом. Хочешь дать имя кораблю, сынок?

Мартин не мог допустить, чтобы кто-нибудь видел слезы у него на глазах, поэтому он быстро побежал вдоль берега, на бегу крикнув Льюку:

— Назови ее «Сайна» в честь моей мамы!

Уиндред грустно смотрела, как ее внук стоит у моря и кидает камешки в волны:

— Мне очень жаль, Льюк. Мне следовало бы придержать свой глупый язык.

Льюк погладил ее по плечу:

— Не кори себя, Уиндред, мне все равно рано или поздно пришлось бы ему сказать. Мартин из тех, кто стойко переносит удары судьбы. Из него вырастет настоящий воин. А воин всегда предпочтет правду, какой бы горькой она ни была. Нет смысла обманывать его.

Вечером в пещере Льюка устроили пир в честь окончания ремонта судна «Сайна». Той осенью собрали неплохой урожай, и повара превзошли себя. Мартин при-ободрился, и они с Тимбаллисто веселились в обществе юной ежихи Твиндл и племянника Друнна Бердла. Четверка сидела в глубине пещеры, рядом со светильником, смеясь, хихикая и подшучивая друг над другом, и отблески огня плясали в их веселых глазах. Они еще никогда в жизни не пробовали такого роскошного угощения:

— Ой, вы только поглядите на сливовый пудинг!

— А эти маленькие пирожные с завитушками из крема сверху! Наверняка это моя мамочка Вельф состряпала такие!

— М-м-м! Вы уже пробовали суп? Он с креветками и овощами.

— Я хочу кусок вон того большого торта с медом и с красной смородиной сверху!

Горячие пшеничные булочки с кусочками засахаренных груш внутри они запивали шипучим яблочным сидром, который приготовил Друнн. Взрослые же пили ячменное пиво, закусывая нарезанным сельдереем и острым сыром.

До поздней ночи они пировали, пели и загадывали друг другу загадки. Костер уже догорал, когда Уиндред немного отодвинула вещи, которыми был забаррикадирован вход в пещеру, и выглянула наружу. Она вздрогнула и поспешила обратно к огню:

— Бр-р! Снег выпал!

Льюк укрыл своим плащом Мартина и Бердла, которые прикорнули в уголке. Уиндред дождалась, когда Льюк вернется к костру, и спросила:

— Ты не можешь подождать до весны? Льюк смотрел на тлеющие угольки костра:

— Нет. Я и так ждал слишком долго. Выпал снег или нет, все равно я должен отплыть завтра утром.

Уиндред некоторое время молчала, слушая завывания ветра на берегу. Вдруг она резко подалась вперед и взволнованно взяла лапу Льюка в свои:

— Тогда в добрый путь, и найди Вилу Даскара. Убей его и разрушь его проклятый кровавый корабль. Лиши жизни того, кто лишил нас Сайны. Я буду заботиться о Мартине, пока он маленький, а он позаботится обо мне, когда вырастет. Но поклянись мне, что однажды ты вернешься сюда, где ждут те, кто тебя любит! Поклянись, Льюк Воитель!

Льюк вытянул свой меч над огнем. На стальном лезвии заиграли отсветы пламени.

— Клянусь, что я лишь расправлюсь с убийцами и не стану убивать невиновных. Клянусь, что вернусь сюда, как только выполню свой долг!

Хмурым зимним днем корабль «Сайна» с Льюком и его верными бойцами на борту соскользнул в море по вымощенной камнем, обледенелой дорожке. Теперь только одна лапа якоря, зарытая в песок, удерживала корабль. Несмотря на то, что паруса были сложены, «Сайна» скоро натянула якорный канат, как будто ей не терпелось отплыть. Все уже попрощались, и моряки отправили своих друзей и близких обратно в пещеры, не желая, чтобы те стояли и плакали на холодном ветру в ожидании отплытия. Льюк покидал землю последним. Мартин с каменной мордочкой сидел на песке и никак не хотел уходить в пещеру. Лыоку не удавалось уговорить его:

— Послушай, сынок, ты не выдержишь целых две луны в открытом море. Я объявил войну разбойникам, но не хочу подвергать опасности твою жизнь. Послушайся меня! Я знаю, что для тебя лучше!

Но Мартин ничего и слушать не желал: