Шорох за спиной заставил Траяна оглянуться. Капитон в голубой тоге застыл на пороге.

– Величайший, в соседней комнате дожидается Аполлодор.

– Да... Аполлодор... – цезарь рассеянно оглядел полную фигуру секретаря. – Проси.

Грек в длинной хламиде до пят, войдя, глубоко поклонился:

– Хайре[186], император!

Борода и волосы архитектора, тщательно завитые искусным парикмахером, струили ароматы сирийских благовоний. Желто-коричневый платок на поясе, скрученный тонким шнуром, завязан хитрым египетским узлом.

– Salve, Аполлодор! Присаживайся.

Мастер удобно расположился в глубоком деревянном кресле. Чувствовалось, эллин знал себе цену и заставлял считаться с нею окружающих. Траяну очень импонировало в нем полное отсутствие раболепия, столь свойственного остальным зодчим.

– Я составил полный отчет проделанной работе над термами на Оппийском холме и принес некоторые эскизные наброски рынка, о котором упоминал император.

Принцепс пристукнул по подлокотнику, прерывая говорящего.

– Сегодня, дорогой Аполлодор, речь пойдет не о банях и рынке, но о сооружении другого рода.

– Базилика? Библиотека? В Риме или провинции? Так или иначе, Божественный полностью может положиться на меня.

– Скажи, Аполлодор, тебе доводилось строить мосты?

– Да, Величайший.

– Превосходно. Сколько времени тебе потребуется, чтобы перекинуть мост через Данувий?

– Данувий?..

– Да!

Архитектор ошеломленно потер ладони.

– Признаться, я затрудняюсь сразу ответить на вопрос. Я никогда не был на этой реке, но понимаю – она не в один стадий ширины.

Траян, не мигая, смотрел на строителя. Под его взглядом грек смутился и замолчал.

– Мне нужен прочный каменный мост на тот берег Данувия. В деньгах, работниках и материале у тебя не будет недостатка. Но сооружение, которое ты создашь, должно стоять века! Я не спрашиваю тебя, Аполлодор, можешь ли ты выстроить его. Я хочу, чтобы ты усвоил: Цезарю Нерве Траяну нужен мост! Постоянная переправа из Мезии в Дакию. Мой друг Децебал не ждет. Надо уложиться в очень короткие сроки!

Эллин гордо поднялся с места.

– Я выстрою императору мост! Дела по термам и рынку довершат за меня Лисимах и помощники. Когда мне выезжать на место?

Траян усмехнулся про себя. Самая чуткая струна в душах ученых, артистов, писателей – профессиональная гордость. Самолюбие грека было задето.

– Через два дня. Тебя будет сопровождать Авидий Нигрин. В Мезии Лаберий Максим выполнит любое твое желание.

– Хорошо! Теперь позволю себе заметить. Если император действительно хочет, чтобы мост выдержал наводнение любого уровня, весенние льды и время, то отряд строителей должен состоять из рабов лишь на одну треть.

Правитель Римской державы понял мудрого ученого из Дамаска.

– Все саперные подразделения армии к твоим услугам. Сколько тебе нужно денег?

– Для начала два миллиона денариев!

– Много. Но объект стоит того. Капитон выпишет всю сумму. Желаю тебе успеха, Аполлодор! Vale!

– Хайре, Величайший! До встречи на мосту.

Портьеры сомкнулись за ушедшим мастером. Траян прошагал к дальней стене кабинета, извлек из скриниума тяжелый пергаментный свиток. Развернул. Чертеж Рейнского и Дунайского лимесов, Дальней Германии и Дакии, откорректированный с учетом последних приобретений, поражал четкостью рисунка и яркостью восковых красок. Император расстелил карту на столешнице и острым костяным стилем продавил вертикальную линию поперек синей ленты реки. Талантливый полководец, он обладал даром пространственного видения. На всем течении Данувия принцепс знал только одно место, абсолютно непригодное для понтонной переправы. На уровне кастра Дробета, выше гранитных теснин Железных Ворот. Но он был уверен: именно здесь величайший архитектор Римской империи Аполлодор из Дамаска начнет возводить каменные пролеты моста Пройдет время, рукотворная дорога соединит берега Данувия, и, повинуясь призывам военных труб, легионы Рима двинутся к решающим победам.

По центральной мощенной камнем дороге Одесского порта, ведущей от причала к складам, пробирались три человека. Им приходилось то и дело уступать дорогу вереницам нагруженных грузчиков, портовых рабов или доверху уложенным повозкам. Тот, что шел впереди, отличался богатством одежды и осанкой. Двое других, в длинных заношенных хитонах и дорожных суконных плащах, скорее всего были его слугами. Римские центурионы из команд, сопровождающих рабов, или торговые агенты не обращали на троицу никакого внимания. Порт жил будничной трудовой жизнью. Шустрые мальчишки вертелись под ногами, буквально из-под ступней носильщиков выхватывая просыпавшиеся на землю зерно, финики. Постукивали молотки кузнецов, чинивших металлические части такелажа. Грызли фундук насупленные важные менялы в крохотных деревянных лавочках. Загорелые, просмоленные рыбаки прямо из лодок предлагали свежую кефаль, частика и скумбрию. Возле длинного ряда смоленых и рогожных кулей мужчин остановила разбитная портовая проститутка. Губы девки сильно накрашены, под мышкой – свернутый лоскутный паласик.

– Куда идем, красавчик?

Первый равнодушно осмотрел потаскушку. Двое остальных, пожилые, благообразные, удивленно подняли брови. Искушенному взгляду было бы заметно – нервничали.

– По делам, ласточка По делам.

Женщина доверительным жестом схватила купца за локоть:

– Дела подождут. Пройдемте со мной вот сюда, – она кивнула на проход в рогожах, – останетесь довольны. Лучше меня в Одессе не умеет этого никто! Всего по драхме с каждого!

В ответ он засунул руку за пояс.

– Вот тебе драхма, чайка портовая, и иди лучше на пирс. Там только что пришвартовался военный либурн. От его матросов будет больше проку, а мы в другой раз.

Поднявшись к складам, осанистый незнакомец спросил сидящего возле здоровенной амфоры с водой раба-фракийца:

– Скажи, приятель, где здесь харчевня почтенного Дамосикла?

– Почтенного? – водонос хмыкнул. – Вот уж не думал, что бандюга Дамосикл может быть почтенным.

Гость бросил рабу несколько медных ассов. Владелец амфоры радостно вздохнул:

– Дамосикл, как же! Пойдете по этой улочке прямо, а около статуи Посейдона свернете назад направо. Шагов через сорок увидите старое инжирное дерево. За ним – дом. Это и есть таверна Дамосикла.

– Бывай, водонос!

Посетители подошли к заведению вовремя. В харчевне шла драка. Из беспрерывно хлопающей двери то и дело вылетали вышибленные ударами герои потасовки. Поверх глинобитных стен соседних дворов за происходящим с интересом наблюдали жители. Для них это была привычная картина. Квартал сошел бы с ума от изумления, если бы хоть неделю в таверне простояла тишина. Дрались, как всегда, римские моряки Понтийской эскадры и матросы купеческих кораблей. Похоже, сегодня ломили «купцы». Рослый, с ног до головы татуированный цветной краской боцман, получив по затылку увесистым столовым кувшином, шатаясь, вывалился за порог и, скосив глазные яблоки к переносице, рухнул на землю. Его приятели прекратили сопротивление и столпились вокруг. Стукнула дверь. Квадратный, почти такой же в ширину, как и длину, грек в персидской китаре на макушке равнодушно облокотился о стойку косяка.

– Елена! – крикнул он в глубь помещения. – Принеси воды. Постояльцу плохо!

Красивая быстроглазая гречанка появилась с надбитым сосудом. Силач взял у нее воду и так же равнодушно окатил лежавшего. Боцман скривился. Немного погодя открыл мутные глаза.

– Э-э-а-ах... Я... это... где Турунна? Ой-х!

– Я здесь, Нивионий, – помощник склонился над приятелем. Стоящие моряки облегченно разошлись.

Хозяин харчевни за шиворот, как кота, отволок пострадавшего к стене и усадил между двух порослей пыльных лопухов.

– Нивионий! – обратился он к римскому моряку. – У меня нет времени возиться с тобой. В другой раз, когда «Беллона» придет в Одесс, бери с собой побольше матросов. И не забудь принести мне двадцать семь сестерциев, которые сегодня проели твои бездельники. Дупондии за расколотый об твой дубовый череп кувшин я тебе прощаю. Хайре!