КУШАНСКОЕ ЦАРСТВО, ГОД 106-й

Слон болезненно тряс головой и стонал. Всякий раз, когда пальцы погонщика касались раны, серый гигант предостерегающе трогал хоботом плечо человека. Темный, почти черный индус успокоительно свистел и ласково поглаживал серую тушу друга. Слон взревел. Поводырь плеснул в порез чашу остуженного дубового отвара. Мутные капли сбегали по морщинистой, поросшей редкими волосами коже. Из горшочка на земле индус достал костяной лопаточкой мазь. Резко запахло горным гиндукушским мумие[196]. Наложив состав на порез, вожатый залепил рану чистым банановым листом. Боль постепенно стихала. Слон благодарно погладил хоботом хозяина и громко затрубил. В соседних загонах оглушающим хором отозвались другие слоны.

Канишка на секунду прикрыл уши пальцами. Лицо кушанского царя исказила гримаса недовольства. Когда гомон стих, владыка посмотрел на индуса.

– Ну!

Голова в синем тюрбане склонилась едва ли не до самой земли.

– Ничего особо опасного нет, государь. Нож пропорол кожу и немного рассек ткань. Прам будет жить и работать.

– Что ж, потерять вожака – худшего нельзя и пожелать.

Погонщик поднял с пола железный анкас[197] с рукоятью из черного дерева. Блеснул начищенный кончик крюка. Канишка еще раз оглядел поматывающего головой слона.

– Кто мог ударить? Как ты думаешь, Маниш?

– Не знаю. Но бил человек, незнакомый со слонами. Знаток обязательно кольнул бы в пах. Или рассек кожу между пальцами ног. Там рана скорее и незаметнее загноится.

Двое служащих приволокли корзину, наполненную рублеными стеблями сахарного тростника. Прам шумно, визгливо вздохнул от удовольствия и, подцепив хоботом горсть истекающей сладким соком сечки, отправил в рот. Нижняя губа под мощными желтоватыми бивнями ритмично задвигалась. Вид у животного был до того добродушный, что неискушенный и не догадался бы, что перед ним один из самых грозных слонов-убийц среди двухсот хоботных бойцов армии кушанского царя.

– Парфяне, – скорее сам себе, чем окружающим, повторил Канишка.

Царь еще некоторое время бродил по стойлам, потом вышел. Двор был залит ярким светом. Туда-сюда сновали погонщики и члены башенных слоновых экипажей. Под высоченным навесом у самых ворот высились три боевых слона. Воины крепили на животных вооружение. Седой черный дравид затягивал ремни плетенной из бамбука заспинной корзины. Медные и бронзовые бляшки, которыми было расшито покрывало, позванивали от движения. Поводырь надел на бивни два заточенных острия метровой длины. Хоботный тесак исполинских размеров подали наверх, в башенку. Это оружие дается непосредственно перед битвой.

– Куда они? – поинтересовался Канишка.

– На юг, в Патталу, – отозвался рослый черный ланкиец Калинас, командир отряда слонов.

Ворота распахнулись, въехал пожилой красивый всадник. Шаровары малинового шелка яркими цветами выделялись по обе стороны шитого золотом чепрака. Самудранас – начальник конницы Канишки. Белый конь военачальника при виде слонов вскинулся и заржал. Неподалеку зафыркали жеребята. Их растили на слоновьем подворье, с детства приучая к запаху и виду гигантов. Слуги приняли поводья. Канишка взмахом кисти отпустил от себя Калинаса.

– Прибудешь в Патталу, сразу же пришли известие. И напиши свое мнение о состоянии латгальского гарнизона. Береги животных!

Калинас с достоинством поклонился и отошел.

– Милость всемогущего Шивы[198] на голову владыки Кушай!

Глаза Самудранаса умно и остро смотрели на царя. Канишка, не отвечая, опустился на обрубок эбенового дерева. Вельможа ждал.

– Сегодня ночью кто-то пытался нанести смертельную рану вожаку слонов, – известил царь советника.

– Такое сейчас выгодно только парфянам. Герай с войском продвинулся почти до самой Александрии Арахосии. Еще рывок, и город станет кушанским. В решающем бою понадобятся слоны. Это – парфяне!

– Я тоже думаю так. Распорядись впредь не спускать со служителей глаз!

– Исполню все, лотосоподобный!

– С чем пожаловал ты сам?

Военачальник огладил роскошную бороду. Утренний ветерок шелестел цветными лентами на кончике кожаного колпака. «Красив, ничего не скажешь, – подумал царь. – Недаром ни одна наложница в его гареме не плачет, не травится и не вешается. Не то, что у этой бородатой жабы Ярная. Девки в доме начальника налогового ведомства кончают жизнь самоубийством каждый месяц».

– Пришло послание от Хувишки...

Канишка радостно закусил нижнюю губу. Хорошая новость. «Хвала Будде, дважды рожденному! О, ты, достигший нирваны, ты услышал мои молитвы! Я получил весточку от сына! Ом мани падме хум!» Вслух же сказал:

– Что пишет мой беспутный шалопай? – но в тоне отца звучала ничем не прикрытая гордость.

– Владыка может бросить меня в зиндан, но Хувишка ничем не заслужил подобных упреков. Я прокляну всех потомков, если хоть один из них помыслит изменить сыну Канишки, когда тот станет царем Кушан.

Ресницы властелина заблестели.

– Благодарю, Самудранас! Итак, что пишет сын?

– Все идет блестяще. Кашгар заново укреплен. Конница Торная блокировала колодцы вдоль Пути[199] от Кашгара до Яркенда. Пошлина с караванов с шелком только за последние пять месяцев составила семь тысяч золотых ханьских монет.

– А армия ханьцев?

– Хувишка пишет, что после отзыва Бань Чао и его штаба у пограничного китайского корпуса нет полководца, способного заменить прежнего. Вожди уйгуров и таримцев склонны поддерживать победителей.

При упоминании имени Бань Чао Канишка ушел в себя. Он вспомнил, как подписал позорную капитуляцию после боя с мудрым и талантливым наместником Земель Северо-Запада. Тогда не было другого выхода. То, что не удалось воинам Канишки, сделали лживые языки парфян и золото. Офицер Бань Чао Гань Инь не нашел дороги в Рим. Император Поднебесной, мечтавший об установлении дипломатических отношений с цезарем, разгневался. Бань Чао обвинили в нерадивости. И тогда Канишка направил посольство в Лоян. Бирюза и золото Бактрии сделали жирных лис Двора более смелыми. Интриганы, никогда не державшие в руках ничего тяжелее исподнего императорских наложниц, исходили слюной, оплевывая заслуженного полководца. Ему не отрубили голову. В сопровождении верного Тао Шэна генерала отправили доживать век на родине.

– Да. Второй Бань Чао не скоро появится во главе ханьской армии. Надо, чтобы Хувишка без лишнего шума, исподволь прибирал к рукам источники воды вдоль Пути дальше Яркенда. Не надо жалеть золота на подкуп местных князей. Оно окупится сторицей.

Самудранас понимающе кивнул. Беседу на время прервал скрип ворот. Двадцать слонов, покачивая установленными на спине башенками, тяжело и важно покидали двор. Воины наверху скалили в улыбках крепкие белые зубы. Где-то впереди, уже за оградой, слышался голос Калинаса.

– Пошли... – проводил их взглядом Канишка. – Двадцать. Для отряда в Паттале, я думаю, хватит.

Ослик с плетенками через бока, цокая копытцами, протиснулся в створы ворот. Золотоволосый голубоглазый мальчишка извлек из короба увесистый кокос.

– Славные воины, а вот молоко! Кокосовое молоко! Прохладное, вкусное! Всего две медные монеты! Налетай!

Стража в надвратной башне остолбенела от страха. Проворонили сорванца. Когда он, поганец, успел прошмыгнуть? Царь усмехнулся в усы. Самудранас подозвал продавца:

– Ну-ка, торговец, вскрой-ка нам два, да покрупнее!

Мальчишка достал из корзинки старый сточенный тесак и ловкими умелыми движениями вырубил крышку. И не просто так, а узорчато. Владыка с наслаждением выцедил содержимое до дна. Цвет волос и глаз выдавал в нем потомка воинов Александра Македонского.

– Тебя как зовут?

– Гефестай.

вернуться

196

Мумие – лекарство, вязкий природный экстракт, образующийся в виде натеков на скалах, высоко в горах. Обладает очень мощным заживляющим действием. Раны, смазанные вечером, к утру уже срастаются.

вернуться

197

Анкас – короткий резной багор, с помощью которого управляют слоном, покалывая уши животного.

вернуться

198

Шива – божество индийского пантеона, которому поклонялись кушанцы.

вернуться

199

Путь – великий шелковый путь из Китая в Европу.