– Что-то относящееся к личной жизни вашего мужа? Женщина?

– Нет.

– Его работа?

– Да…

– Вы подумали, что он поступил не совсем честно? Пытался кого-то подставить?

– Что-то в этом роде».

Джад почувствовал себя более уверенно.

«…И это поколебало ваше доверие к нему. Вы узнали то, что раньше было скрыто от вас.

– Я… не могу это обсуждать. У меня такое чувство, будто я предаю его даже одним своим приходом сюда. Пожалуйста, не спрашивайте сегодня больше ни о чем, доктор Стивенс».

Таким вот образом закончилась встреча. Джад выключил магнитофон.

Итак, муж Анны совершил нечто неблаговидное. Мухлевал с налогами? Кого-то объегорил и разорил? Естественно, это взволновало Анну. Она – тонкая натура. Ее вера в мужа, вероятно, поколеблена. А если муж Анны тот, кого он ищет? Он занимается строительством. Джад никогда не встречался с ним, но если дать волю фантазии и представить, что он каким-то образом оказался вовлеченным в дела ее мужа, то как притянуть ко всему этому Джона Хэнсона и Кэрол Робертс?

Ну а сама Анна? Может она быть неврастеничкой? Или маньяком? Джад откинулся в кресле.

Он ничего не знал, кроме того что она сама рассказала о себе. Она вполне могла все сочинить, но зачем? Если это тщательно продуманный ход, чтобы закамуфлировать убийство, должен же существовать мотив. Он ясно представил себе ее лицо, услышал ее голос. Нет, она ко всему этому не имеет никакого отношения. Он готов поклясться собственной жизнью. Парадокс, заключенный в этой мысли, вызвал горькую усмешку.

Он встал и взял пленку Тери Уошберн. Может быть, что-то ускользнуло от его внимания. Тери несколько раз напрашивалась на внеурочное время. Появились какие-то новые обстоятельства, о которых она хотела поведать? Из-за зацикленности на сексе было трудно определить, улучшалось ли её состояние. И все же: зачем она так настойчиво добивалась дополнительных встреч?

Джад взял первую попавшуюся кассету и вставил в магнитофон.

«…Давайте поговорим о ваших замужествах, Тери. Вы вступали в брак пять раз.

– Не пять, а шесть.

– Вы были верны своим мужьям?»

Смех.

«Вы мне льстите. Еще не родился мужчина, который удовлетворил бы меня. Это связано с физиологией.

– Что это значит?

– Ну, я так устроена. У меня так огнедышащая полость, которая всегда должна быть заполнена.

– Вы уверены в этом?

– Что она должна быть заполнена?

– Что, вы физически отличаетесь от других женщин?

– Конечно. Так сказал врач на студии. Дисфункция какой-то железы или что-то в этом роде».

Пауза.

«…Но как мужик тот врач ни к черту не годился.

– Я видел ваши исследования и никаких физиологических изъянов в вашем организме не обнаружил.

– На кой хрен ваши исследования, Чарли? Почему бы вам самому не проверить?

– Вы когда-нибудь любили, Тери?

– Вас бы смогла.»

Молчание.

«…Ну что вы скорчили такую рожу? Невыносимо! Я же сказала, что так устроена. Мне все время хочется.

– Я верю вам. Но виной тому не ваше тело, а ваши эмоции.

– А меня никогда не трахали с чувством, с толком, с расстановкой. Желаете попробовать?

– Нет.

– Чего же вы желаете?

– Помочь вам.

– Почему бы вам тогда не присесть рядышком со мной?

– На сегодня хватит».

Джад выключил магнитофон и вспомнил разговор по поводу карьеры кинозвезды. На вопрос, почему она ушла из Голливуда, Тери ответила: «В веселой компании дала по морде одному мерзкому типу, а он оказался важной шишкой. Это по его милости я получила пинок под свой польский зад».

Джад не стал углубляться в детали, так как в то время больше интересовался ее домашними делами, и к этой теме впредь не возвращался. А сейчас его начали обуревать сомнения. Почему он не докопался до истины? Кто может обладать сведениями о Тери Уошберн, пленительной кинозвезде?

Нора Хэдли! Вот кто помешан на кино. Как-то в их доме Джад увидел целые кипы киножурналов и не преминул поиздеваться над Питером по сему случаю. Тогда Нора закусила удила и весь вечер разглагольствовала о Голливуде.

Джад снял трубку и набрал номер. К телефону подошла Нора.

– Привет! – сказал он.

– Джад! – В ее голосе звучали теплота и дружелюбие. – Ты хочешь сказать, что приедешь обедать?

– В скором времени непременно приеду.

– Пожалуйста! А то я обещала Ингрид. Она красивая.

«Вполне возможно. Но до Анны ей далеко!…»

– Ты во второй раз нарушаешь обещание, и Швеция вот-вот объявит нам войну.

– Больше не буду.

– Ты оправился после несчастного случая?

– О да.

– Какой это был ужас…

В голосе Норы послышалась некоторая неуверенность.

– Джад… по поводу Рождества. Питер и я хотели бы провести его с тобой. Пожалуйста.

Грудь сжала знакомая острая боль. Одно и то же всякий раз. Питер и Нора, самые близкие друзья, страдали от того, что каждое Рождество он в одиночестве блуждал среди незнакомых людей, старался затеряться в толпе, заставляя себя все время двигаться до полного изнеможения, как будто не по своей воле участвовал в каком-то ритуальном обряде, в мрачной мессе по умершим; горе овладевало им и мучило. «Ты все драматизируешь», – устало сказал он себе.

– Джад…

Он проглотил ком в горле.

– Прости, Нора, – Джад знал, как она к нему относится. – Возможно, в следующее Рождество.

Она постаралась скрыть разочарование.

– Ну ладно. Я скажу Питеру.

– Спасибо.

Он вдруг вспомнил, зачем позвонил.

– Нора, ты знаешь, кто такая Тери Уошберн?

– Кинозвезда? Почему ты спрашиваешь?

– Я… видел ее сегодня утром на Мэдисон-авеню.

– Живьем? Правда? – Вопросы сыпались словно из уст нетерпеливого ребенка. – Как она выглядит? Старая? Молодая? Худая? Толстая?

– Великолепно. Она ведь была очень известна?

– Очень известна?! Тери Уошберн была недосягаема – во всех отношениях, если ты можешь вообразить подобное положение.

– И что же заставило такую знаменитость уйти из Голливуда?

– Это не она ушла, а ее ушли.

Значит, Тери сказала ему правду. На душе стало спокойнее.

– Вы, врачи, никогда ничего не знаете. Тери Уошберн была замешана в одном из ужаснейших скандалов за всю историю Голливуда.

– Правда? – спросил Джад. – В каком же?

– Она убила своего любовника!..

Снова повалил снег. Ватные хлопья, пляшущие в порывах арктического ветра, так заглушали шум движущегося транспорта, что он едва долетал до пятнадцатого этажа. В освещенном окне офиса в доме напротив смутно проглядывал силуэт секретарши.

– Нора… ты уверена?

– Когда речь идет о Голливуде, я для тебя ходячая энциклопедия, дорогой. Тери жила с главой студии «Континенталь» и одновременно встречалась с помощником режиссера. Однажды ночью она застала его с другой женщиной и всадила в него нож. Глава студии нажал на все педали, кое-кого подкупил, и дело замяли, выдав за несчастный случай. Но было оговорено, что она уберется из Голливуда и никогда там больше не появится. Так она и сделала.

Джад молча смотрел на телефонный аппарат.

– Джад, ты слушаешь?

– Да.

– Какой-то у тебя странный голос…

– Кто тебе это сказал?

– Сказал? Да об этом писали все газеты и киножурналы. Об этом знали все.

«Кроме него», – подумал Джад.

– Благодарю, Нора, – проронил он. – Передай привет Питеру. – И повесил трубку.

Вот тебе и «несчастный случай»! Тери Уошберн убила человека и не обмолвилась ни словом. А если она убила однажды… Весь в мыслях, он взял блокнот и записал: «Тери Уошберн».

Зазвонил телефон. Джад снял трубку:

– Доктор Стивенс…

– Я просто проверяю, все ли в порядке. – Голос детектива Анжели, все еще хриплый, простуженный.

Джад почувствовал благодарность к этому человеку: хоть кто-то на его стороне.

– Есть что-нибудь новенькое?

Джад заколебался. А почему бы не рассказать?