Джад покачал головой:

– Благодарю.

– Ладно. Будьте осторожны, – попросил полицейский.

– Постараюсь, – пообещал Джад.

Джад был рассеян во время ленча, и Питер отнесся к нему с пониманием. Они поболтали об общих знакомых и немного о пациентах, которых вели вместе. Питер связался с начальником Хэррисона Берка и договорился, что тому устроят консилиум психиатров и отправят в частную клинику.

– Я не знаю, что у тебя за беда, – сказал Питер за кофе, – но если могу чем-нибудь помочь…

Джад покачал головой:

– Спасибо, Питер, я должен справиться сам. Расскажу, когда все закончится.

– Надеюсь, не придется долго ждать, – беспечно сказал Питер. – Затем осведомился: – Тебе угрожает опасность?

– Ну что ты, нет, – отверг Джад и подумал: «Если не брать в расчет маньяка, который уже убил троих и полон решимости прикончить четвертого».

После ленча Джад вернулся в свой кабинет и опять занялся пленками. Теперь все имело значение, все было важно. Поток слов, изрыгающих ненависть… извращенность… страх… манию величия… одиночество… боль… обрушился на него подобно лавине.

К концу третьего часа он приписал к своему списку еще одно имя: Брюс Бойд, последний любовник Джона Хэнсона. И еще раз стал слушать пленку:

«… Мне кажется, я влюбился в Брюса с первого взгляда. Он самый красивый мужчина из тех, кого я встречал.

– Он был пассивный или активный партнер, Джон?

– Активный. Это-то меня и привлекло. Он очень сильный. Позже, когда мы стали любовниками, бывало, ссорились поэтому.

– Ссорились?

– Да, Брюс даже не понимал, какой он сильный. Он обычно подходил сзади и бил меня по спине. Это было проявление любви, но однажды он чуть не сломал мне позвоночник. Я был готов убить его. Когда он здоровался за руку, мог переломать пальцы. Он, правда, всегда выражал сожаление, но это притворство. Брюсу нравится делать людям больно. Ему не нужен хлыст. Он очень сильный…»

Джад остановил магнитофон и задумался. Образ гомосексуалиста не соответствовал его представлению об убийце, но, с другой стороны, садист и эгоист Бойд был связан с Хэнсоном.

Тери Уошберн жила в фешенебельных апартаментах на последнем этаже небоскреба на Саттон-плейс. Вся квартира была выдержана в вызывающем розовом цвете: стены, мебель, портьеры. Тут и там стояли дорогие вещи, на стенах висели полотна французских импрессионистов. К тому моменту, когда появилась Тери, Джад рассмотрел двух Мане, двух Дега, одного Моне и одного Ренуара.

Джад предварительно позвонил Тери и сказал, что хочет зайти. Подготовилась она на славу. Под розовым прозрачным пеньюаром ничего не было.

– Наконец-то ты пришел! – радостно воскликнула она.

– Мне бы хотелось поговорить с вами.

– Я вся внимание. Выпьем?

– Нет, спасибо.

– Тогда выпью я… ради праздничка. – И Тери пошла к бару в углу огромной гостиной. Его створки были обшиты коралловыми панелями.

Джад наблюдал за ней.

Она вернулась с бокалом и села рядом с ним на розовый диван.

– Наконец-то твой петушок привел тебя сюда, счастье мое, – сказала она. – Я знала: тебе не миновать маленькой Тери. Я с ума по тебе схожу, Джад. Все сделаю, только скажи. Вытворяй со мной, что хочешь, самое непотребное. – Она поставила бокал и положила руку ему на бедро.

Джад взял ее руку.

– Тери, – сказал он, – мне нужна ваша помощь.

– Я знаю, малыш, – застонала она. Ее мысли катились по привычной колее. – Я так тебя трахну, как никто тебя в жизни не трахал.

– Тери, послушайте! Меня пытаются убить!

На ее лице медленно проступало изумление. Играет или нет? Джад вспомнил ее выступление в одном очень давнем шоу. Нет, не играет. Она хорошая актриса, но не настолько.

– Господи! Кому… нужно убивать тебя?

– Может быть, человеку, каким-то образом связанному с моими пациентами.

– Но, боже мой, зачем?

– Вот это я и стараюсь выяснить, Тери. Не говорил ли кто-нибудь из ваших друзей об… убийствах? Хотя бы в компании, как розыгрыш?

Тери затрясла головой:

– Нет.

– Вы знаете человека по имени Дон Винтон? – он не спускал с нее глаз.

– Дон Винтон? Хм… Не знаю.

– Тери, как вы относитесь к убийству?

По ее телу пробежала дрожь. Он держал ее за запястье и почувствовал, как участился пульс.

– Вас приводят в волнение мысли об убийстве?

– Не знаю.

– Подумайте, – настаивал Джад. – Такие мысли возбуждают вас?

Ее пульс стал неровным:

– Нет, конечно, нет!

– Почему вы не сказали мне, что убили человека в Голливуде?

Тери вдруг выбросила вперед руки в явном намерении вцепиться длинными ногтями Джаду в лицо. Он едва успел загородиться.

– Ах ты, вонючий собачий потрох! Это было двадцать лет назад… Так вот зачем ты явился. Убирайся отсюда! Вон! – И она забилась в истерике.

Джад какое-то мгновение смотрел на Тери. Ее вполне могли вовлечь в некое «романтическое» приключение со смертельным исходом. Нестабильное поведение, шараханье из стороны в сторону, полное отсутствие чувства собственного достоинства делали актрису легкой добычей любого, кто пожелал бы использовать ее в собственных целях. Ведь она – Комок мягкой глины в сточной канаве. Ее можно превратить либо в прекрасную статуэтку, либо в острый кинжал. Весь вопрос в том, какому человеку она попадет? Дону Винтону?

Джад поднялся.

– Простите меня, – сказал он и покинул розовые апартаменты.

Дом, в котором жил Брюс Бойд, стоял возле парка в Гринвич-Вилледж и не так давно служил конюшней.

Дверь открыл филиппинец в белом пиджаке. Джад назвал свое имя, и его попросили подождать в прихожей. Прошло десять минут, потом пятнадцать. Джад еле сдерживал раздражение. Наверное, нужно было сказать детективу Анжели, что он едет сюда. Согласно собственным предположениям, следующее покушение должно произойти очень скоро. И на этот раз убийца не оплошает.

Вновь появился филиппинец.

– Мистер Бойд сейчас вас примет, – сказал он и повел Джада наверх. Затем незаметно удалился.

Бойд сидел за столом в обставленном со вкусом кабинете и писал. Это был красивый человек с тонкими чертами лица, орлиным носом и чувственным ртом. Светлые волосы вились локонами. При виде гостя он встал и оказался гигантом шести футов ростом с грудью и плечами футбольного игрока. Джад сравнил его с предполагаемым портретом убийцы – Бойд подходил по всем параметрам. И снова пожалел, что ни слова не сказал Анжели о своем визите.

– Извините, что заставил вас ждать, доктор Стивенс, – дружелюбно сказал верзила. – Голос был мягкий, хорошо поставленный. – Меня зовут Брюс Бойд. – И подал руку.

Джад протянул свою, и в этот момент Бойд твердым как гранит кулаком ударил его в челюсть. Удар был такой неожиданный и такой сильный, что Джад отлетел в сторону, наткнулся на торшер и вместе с ним упал на пол.

– Прошу прощения, доктор. – Бойд смотрел на него сверху вниз. – Получайте уж, раз пришли. Вы ведь плохо себя вели, не правда ли? Вставайте, я дам вам выпить.

Джад еле-еле повел подбородком и начал подниматься. Когда он уже почти выпрямился, Бойд мыском ботинка ударил его в пах, и Джад, скорчившись от жуткой боли, опять повалился на пол.

– Я ждал, что ты придешь, – сказал верзила.

Сквозь красные круги в глазах Джад видел массивную фигуру, нависшую над ним. Попытался что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни слова.

– Не говори, не надо, – сказал Бойд с сочувствием. – Больно ведь. Я знаю, почему ты здесь. Хочешь расспросить меня о Джонни.

Джад кивнул, и Бойд пнул его в голову. В глазах стоял кровавый туман, а неясный далекий голос Бойда то наплывал, то удалялся:

– Мы любили друг друга, пока ты не встретился на его пути, и он не стал уродом. Это ты виноват, что наши отношения показались ему грязными. Ты облил нас грязью, доктор Стивенс. Ты!