Шестнадцатый этаж почти полностью был погружен во мрак. Горела только люминесцентная лампа в лифте. В коридоре единственным освещением были две аварийные тусклые красные лампочки, указывающие на выходы в конце этажа.
Боллинджер не любил темноту. Он достал небольшой фонарик из внутреннего кармана пальто и включил его.
На шестнадцатом этаже размещались десять офисов небольших фирм, шесть справа и четыре слева от лифтов. Он пошел направо, через два ряда комнат увидел дверь с надписью: «Импорт альпинистского оборудования».
Он выключил фонарик и убрал его, достал вальтер.
«Слава Богу, — подумал он, — все идет так гладко и легко». Как только он закончит с этой фирмой, он сможет идти дальше к главной цели. Харрис будет первым, затем — женщина. Если она окажется хорошенькой... Он уже настолько опережает график, что останется еще час в запасе. Час на женщину, если она того стоит. Он был готов для женщины, полон энергии, желания и волнения. Женщина, стол с обильной едой, немного крепкого виски, но более всего — женщина. За час он сможет использовать ее, полностью, до капельки использовать ее.
Он толкнул дверь в офис. Она была не заперта.
Он прошел в приемную. Комната была темной. Неяркий свет пробивался из смежного офиса, дверь в которой была наполовину приоткрыта.
Он подошел к пробивающейся полоске света. Постоял, прислушиваясь к разговору мужчин. Наконец он распахнул дверь и вошел внутрь.
Они сидели за круглым столом, заваленном бумагами и рекламными проспектами. Они были без пиджаков и галстуков, рукава рубашек закатаны. Один был одет в голубую рубашку, другой — в белую. Они сразу увидели пистолет, но им понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, прежде чем они смогли поднять глаза и посмотреть ему в лицо.
— Здесь пахнет духами, — заметил Боллинджер.
Они уставились на него.
— Кто-то из вас пользуется духами?
— Нет, — ответил мужчина в голубой рубашке. — Духи — один из предметов нашего импорта.
— Кто из вас Макдональд?
Они посмотрели на пистолет. Переглянулись друг с другом, затем снова уставились на пистолет.
— Макдональд? — спросил Боллинджер.
Человек в голубой рубашке сказал:
— Он — Макдональд.
Человек в белой рубашке сказал:
— Нет, он — Макдональд.
— Это ложь, — возмутился тот, что был в голубой рубашке.
— Нет, это он обманывает, — закричал другой.
— Я не знаю, что вам нужно от Макдональда, — сказал человек в голубой рубашке, — только увольте меня от всего этого. Делайте с ним то, что вам надо, и убирайтесь.
— Боже мой, — воскликнул другой, в белой рубашке, — я не Макдональд. Вам нужен он, вот этот сукин сын, не я.
Боллинджер захохотал:
— Это не имеет значения. Мне так же нужен и мистер Отт.
— Я? — удивленно спросил человек в голубой рубашке. — Но кому на свете понадобилось убивать меня?
21
Конни сказала:
— Ты должен позвонить Предуцки.
— Зачем?
— Получишь защиту полиции.
— Это бесполезно.
— Он верит в твои видения.
— Я знаю.
— Он обеспечит тебе защиту.
— Конечно, — ответил Грэхем. — Но я не это имею в виду.
— Объясни.
— Конни, я видел, как мне выстрелили в спину. Это должно случиться. То, что я вижу, всегда происходит. Никто ничего не может сделать, чтобы предотвратить это.
— Но ведь предопределения не существует. Будущее можно изменить.
— Можно изменить?
— Ты знаешь, что можно.
Он отрешенно посмотрел на нее:
— Я очень сомневаюсь в этом.
— Ты не можешь быть уверен.
— Но я уверен.
Стремление приписывать все свои слабости предопределенности расстроило ее гораздо больше, чем все, что касалось его ранее. Это крайне пагубная форма трусости. Он отказывается от всякой ответственности за собственную жизнь.
— Позвони Предуцки, — настаивала она.
Он опустил глаза и уставился на ее руку, но было не похоже, что это полностью захватило его внимание.
Тогда она произнесла:
— Если этот человек придет домой, чтобы убить тебя, я скорее всего буду там тоже. Неужели ты думаешь, что он выстрелит в тебя и затем просто уйдет, оставив меня в живых?
Потрясенный мыслью о том, что она может оказаться под ножом Мясника, он произнес:
— Боже мой!
— Позвони Предуцки.
— Хорошо. — Он оторвал взгляд от ее руки. Взял телефонную трубку, послушал мгновение, постучал по кнопкам.
— Что такое?
Нахмурившись, он ответил:
— Нет гудков. — Он положил трубку, подождал немного, снова взял трубку: — Опять ничего.
Она встала из-за стола.
— Давай попробуем позвонить по телефону секретаря. — Они прошли в приемную. Тот телефон тоже молчал.
— Забавно, — сказал он.
Ее сердце учащенно забилось, она спросила:
— Он собирается прийти за тобой сегодня вечером?
— Я же сказал тебе, что я не знаю наверняка.
— Может быть, он уже в здании?
— Ты думаешь, что он перерезал телефонную линию?
Она кивнула.
— Невероятно, — ответил он. — Это просто поломка на линии.
Она прошла к двери, открыла ее, шагнула в коридор. Он шел следом за ней, придерживая свою изувеченную ногу.
Коридор был погружен в темноту. Тусклые красные указатели аварийных выходов горели в конце коридора над дверями, ведущими к лестнице.
В сорока шагах по коридору виднелся ряд светло-голубых точек, обозначавших местонахождение лифтов.
Кругом было тихо, только слышно их дыхание.
— Я не ясновидящая, — сказала она, — но мне все это не нравится. Я чувствую это, Грэхем, что-то не так.
— В зданиях, как это, телефонные провода спрятаны в стену. За пределами здания они расположены под землей. В этом городе все телефонные линии под землей. Как он может добраться до них?
— Я не знаю, но он, может быть, знает.
— Это слишком рискованно для него, — сказал Грэхем.
— Он уже рисковал прежде, десять раз.
— Но в этот раз все не так, мы не одни. Служба охраны находится в здании.
— Но они сорока этажами ниже.
— Далековато, — согласился он. — Давай выбираться отсюда.
— Мы, вероятно, покажемся глупцами.
— Может быть.
— Мы, возможно, останемся целы и невредимы и здесь.
— Как знать.
— Я принесу пальто.
— Забудь про пальто, — он взял ее за руку, — пошли, давай доберемся до этих лифтов.
Боллинджеру понадобилось восемь выстрелов, чтобы покончить с Макдональдом и Оттом. Они остались лежать около оборудования.
К тому времени, когда он убивал их, «вальтер» стрелял уже не бесшумно. Никакой глушитель не может быть эффективным при дюжине выстрелов. Его набивка и оболочка были повреждены пулями, и звук выстрела стал слышен. Последние выстрелы прозвучали, как резкий лай собаки. Но это не имело значения. Звук нельзя было услышать с улицы и с сорокового этажа.
Он зажег свет в прихожей офиса «Импорт альпинистского снаряжения». Снял глушитель и положил его в карман. Он не хотел рисковать и боялся засорить ствол оторвавшимися стальными волокнами от глушителя. Кроме того, в здании не осталось никого, кто мог бы услышать выстрелы, когда он будет убивать Харриса и женщину. Звук выстрела на сороковом этаже не пройдет через стены и окна и не будет слышен на Лексингтон-авеню.
Он посмотрел на часы: восемь часов двадцать пять минут.
Он погасил свет, вышел из офиса и направился по коридору к лифту. Сороковой этаж обслуживали восемь лифтов, но ни один из них не работал.
Конни нажала кнопку вызова последнего лифта. Когда никакой реакции не последовало, она произнесла:
— Телефон, лифт...
В тусклом свете искусственного освещения морщины вокруг рта Грэхема выделялись глубже и резче, чем обычно; его лицо напоминало лицо актера театра «Кабуки» с нарисованным выражением крайнего беспокойства:
— Мы в ловушке.
— Это может быть всего лишь обычная поломка, — сказала она. — Повреждение механизма, может быть, именно сейчас все исправляют.