Беспокоясь о том, что у него осталось мало патронов, он выстрелил в дверь только один раз после того, как тщательно прицелился. Б-у-у-м! Выстрел отозвался эхом в коридоре. Замок был поврежден, но продолжал удерживать дверь. Дверь шаталась. Вместо того чтобы использовать еще один патрон, он навалился на дверь плечом, пока она не открылась.

К тому времени, когда он добрался до окон, выходивших на Лексингтон-авеню, Хар-рис и женщина уже опередили его. Они были двумя этажами ниже.

Он вернулся к лифту. Боллинджер собирался выйти наружу и встретить их, когда они доберутся до земли. Он нажал кнопку первого этажа.

Закрепившись за стойку окна на восьмом этаже, они решили преодолеть оставшиеся тридцать шесть метров в два приема, используя стойки окон четвертого этажа.

На четвертом этаже Грэхем разбил стекла в обеих рамах. Он прикрепил карабин к стойке, прицепил страховку к карабину и невольно отшатнулся, когда пуля ударилась в стену сантиметрах в тридцати справа от его головы.

Он сразу понял, что произошло. Он быстро повернулся и посмотрел вниз.

Боллинджер, весь запыхавшийся, в одной рубашке, стоял на заснеженном тротуаре в восемнадцати метрах внизу.

Показав Конни жестом на опасность, Грэхем закричал:

— Давай сюда! Забирайся внутрь! Через окно!

Боллинджер снова выстрелил.

Вспышка света, боль, кровь: пуля в спину... «Неужели это случится здесь?» — подумал он.

Грэхем отчаянно разбивал руками в перчатках осколки стекла, торчавшие в оконной раме. Он ухватился за центральную стойку и уже почти забрался в окно, когда улица позади него неожиданно наполнилась странным громыханием.

Большой желтый дорожный грейдер поворачивал на Лексингтон-авеню. Его огромные черные шины месили мокрый снег и оставляли позади наполненные водой следы. Щит снегоочистителя перед машиной достигал почти двух метров в высоту и трех в ширину. Проблесковые маяки горели на крыше кабины водителя. Два фонаря размером с обеденные тарелки были выпуклые, как глаза у лягушки, и ослепительно сверкали сквозь падающий снег.

Это было единственное транспортное средство, появившееся на занесенной снегом улице.

Грэхем посмотрел на Конни. Казалось, что она не могла освободиться от веревок и забраться в окно. Он отвернулся от нее и нетерпеливо замахал рукой водителю грейдера. Вряд ли водитель мог заметить его из-за залепленного снегом стекла.

— Помогите! — закричал Харрис. Он не думал, что человек может услышать его из-за грохота двигателя. Несмотря на это, он продолжал звать на помощь: — Помогите! Мы наверху! Помогите нам!

Конни тоже начала кричать.

Удивленный Боллинджер сделал именно то, что ему как раз не следовало делать. Он резко повернулся и выстрелил в грейдер.

Водитель резко затормозил, почти полностью остановил машину.

— На помощь! — закричал Харрис.

Боллинджер снова выстрелил в машину.

Пуля отскочила от стальной рамы, которая обрамляла стекло кабины.

Водитель переключил скорость, и мотор заработал громче.

Боллинджер побежал.

Под действием гидравлической системы отвал снегоочистителя поднялся сантиметров на тридцать над проспектом. Повернув колеса, машина с грохотом приближалась к тротуару, край щита заскрежетал по бордюру.

Преследуемый грейдером, Боллинджер пробежал десять-двенадцать метров по тротуару, прежде чем выскочить на дорогу. Затем, с каждым шагом поднимая небольшие облачка снега, он пересек улицу перед грохочущим снегоочистителем. Когда всего два метра отделяло его от сверкающего стального щита, он ринулся в сторону, обежал вокруг машины и устремился к «Бовертон билдинг».

Грейдер не мог развернуться с легкостью спортивного автомобиля. К тому времени, когда водитель развернулся и направился назад, Боллинджер уже снова стоял под Грэхемом.

Грэхем увидел направленный на него пистолет, мерцавший в свете уличного фонаря.

Внизу, где ветер дул не так сильно, выстрел показался очень громким. Пуля ударилась в гранит рядом с правой ногой Грэхема.

Грейдер с грохотом двигался на Боллинджера.

Тот прижался спиной к зданию и смотрел на механическое чудовище.

Предчувствуя, что собирается предпринять этот сумасшедший, Грэхем нащупал компактную дрель, которая была прикреплена к его поясу, и отстегнул ее от ремня.

Грейдер уже был в четырех-шести метрах от Боллинджера, который целился пистолетом в стекло кабины водителя.

Грэхем бросил дрелью в Боллинджера с четвертого этажа. Она дугой пролетела восемнадцать метров сквозь падающий снег и ударила Боллинджера — не по голове, куда целился Грэхем, а по бедру. Она задела его не так сильно.

Несмотря на это, дрель напугала Боллинджера. Он подпрыгнул, попал ногой на лед, поскользнулся, качнулся вперед, споткнулся о бордюр и, взмахнув руками, упал лицом вниз в сточную канавку у тротуара.

Водитель грейдера предполагал, что его жертва отбежит, но не ожидал, что Боллинджер упадет прямо под машину. Он промедлил и затормозил мгновением позже, но машина не могла остановиться сразу.

Тяжелый стальной щит поднимался на тридцать сантиметров над улицей; но этого было недостаточно, чтобы проехать над Боллинджером, не задев его. Низ ножа зацепил его за ягодицы, смял его тело, протаранил его голову, раздавив череп, придавил тело к возвышающемуся рядом бордюру.

Кровь растеклась по снегу, блестя в круге света от ближайшего уличного фонаря.

Тела Макдональда, Отта, охранников и инженера здания были помещены в тяжелые пластиковые мешки, предоставляемые городским моргом. Мешки с телами положили на мраморный пол.

Шесть стульев были поставлены полукругом около закрытого ставнями газетного киоска в передней части вестибюля. Грэхем и Конни сидели там вместе с Айрой Предуцки и тремя другими полицейскими.

Предуцки выглядел как обычно: слегка запачкан, коричневый костюм висел на нем немногим лучше, чем простыня. Он прошелся по мокрому снегу, поэтому низ его брюк, ботинки и носки были мокрые. Он не носил галоши или сапоги; у него было несколько пар подходящей обуви, но он всегда забывал надевать их в плохую погоду.

— Сейчас мне бы не хотелось докучать вам, — произнес Предуцки, обращаясь к Грэхему. — Я знаю, я уже спрашивал вас, и вы рассказывали мне. Но я беспокоюсь, и я ничего не могу поделать с этим. Я постоянно беспокоюсь о множестве вещей. Это еще один мой недостаток. Ну, как раненая рука? В порядке?

Грэхем слегка похлопал по повязке под рубашкой. Санитар с дурным запахом изо рта, но уверенными руками позаботился о нем час тому назад.

— Сейчас вполне хорошо.

— А что с вашей ногой?

Грэхем поморщился:

— Я хромаю не больше, чем до того, как все это произошло.

Повернувшись к Конни, Предуцки поинтересовался:

— А как вы? Врач со «скорой» говорит, что вы получили несколько сильных ушибов.

— Только ушибы, — почти беззаботно ответила она. Она держала за руку Грэхема. — Ничего страшного.

— Да, у вас у обоих была ужасная ночь. Просто жуткая! И это моя вина. Я дожен был схватить Боллинджера несколько недель назад. Если бы у меня было хоть немного мозгов, я бы распутал это дело до того, как вы были вовлечены в него. — Он взглянул на часы: — Почти три часа утра. — Он поднялся, безуспешно попытался выпрямить смятый воротник пальто: — Мы слишком долго задержали вас здесь. Очень долго. Но я собираюсь попросить вас остаться еще на пятнадцать-двадцать минут, чтобы ответить на вопросы, которые могут появиться у других следователей или судебных представителей. Я прошу вас о большом одолжении, да? Я знаю, это ужасное, ужасное испытание. Я извиняюсь!

— Все в порядке, — утомленно сказал Грэхем.

Предуцки обратился к другому скромно одетому детективу, сидевшему с группой:

— Джерри, ты уверен, что их задержат не более чем на пятнадцать-двадцать минут?

— Как скажешь, Айра. — Джерри был высоким коренастым человеком около сорока лет. У него на подбородке была родинка.