Затем он вспомнил видение. Выстрел. Кровь. Ему стреляют в спину.

Она сказала:

— Тревога, наверное, будет такой громкой, что мы не услышим его, если он придет за нами.

— Но она на руку и нам, — горячо возразил он. — Он также не сможет услышать нас.

Она положила свои пальцы на холодную поверхность стекла. После недолгого колебания убрала руку:

— Хорошо. Но здесь нет даже маленького молотка, чтобы разбить стекло. — Она подняла цепочку, на которой должен был висеть молоточек. — Что мы можем использовать вместо него?

Улыбаясь, он достал из кармана ножницы и поднял их, слово талисман.

— Аплодисменты, аплодисменты, — почувствовав слабую надежду и позволив себе немного пошутить, сказала она.

— Спасибо.

— Будь осторожен, — произнесла она.

— Отойди назад.

Она сделала шаг в сторону.

Грэхем взял ножницы за концы сложенных лезвий. Используя ножницы как молоток, он разбил тонкое стекло. Несколько острых осколков остались упрямо торчать. Чтобы не порезаться, он разбил их, прежде чем просунуть руку внутрь ящика и переключить стальной рычаг из зеленого положения в красное.

Никакого шума.

Никакой сирены.

Тишина.

— Черт возьми!

— О нет! — воскликнула она.

Он растерялся, искра надежды начала гаснуть в нем. Он дернул рычаг вверх, назад на зеленую отметку, затем рванул его снова вниз.

Опять ничего.

Боллинджер поработал с системой пожарной безопасности так же, как и с телефонами.

Щетки стеклоочистителя сновали туда-сюда, очищая лобовое стекло от снега. Ритмичное тумп-тумп-тумп действовало ему на нервы.

Билли посмотрел через плечо в заднее стекло на зеленую дверь гаража, затем на три другие двери.

Было 22.15.

Куда, черт побери, подевался Дуайт?

Грэхем и Конни прошли в оформительский отдел журнала в поисках ножа или других острых инструментов, которые могли бы послужить лучшим оружием, чем ножницы. У художников в большом металлическом столе директора он нашел пару острых, как бритва, похожих на скальпель инструментов.

Когда он выглянул из оформительской, то увидел, что Конни о чем-то напряженно думает. Она стояла около двери и смотрела на пол перед ярко-голубыми фотообоями. Альпинистское снаряжение — кольца веревок, костыли, карабины, шипованная обувь, нейлоновые жакеты с продетыми внизу шнурами и еще около тридцати других вещей — валялось в беспорядке на полу.

— Посмотри, что я нашел! — сказал он, показывая ей скальпели.

Ее это, однако, не заинтересовало.

— Для чего эти вещи? — спросила она, показывая на сложенное снаряжение.

Выйдя из-за стола, он объяснил:

— В этом номере мы рекламируем для читателей альпинистское снаряжение. Каждую из этих вещей нужно было сфотографировать. А почему ты спрашиваешь? — Затем его лицо просветлело. — Вот бы не подумал. Я понял почему. — Он присел на корточки перед снаряжением, достал ледоруб. — Это гораздо лучшее оружие, чем инструменты художника.

— Грэхем?

Он взглянул на нее снизу.

Выражение ее лица было странным, отражающим смущение, страх и удивление. Очевидно, она думала о чем-то важном и интересном, но по ее серым глазам нельзя было понять, над чем работал ее мозг. Она произнесла:

— Давай не будем увлекаться борьбой с ним. Можем мы заранее просчитать все возможные варианты?

— Именно для этого мы и здесь.

Она прошла в соседнюю комнатку и выглянула в коридор, прислушиваясь, не идет ли Боллинджер.

Грэхем застыл, держа ледоруб наготове.

Когда она удостоверилась, что кругом — тишина, она вернулась в комнату.

Он опустил колун.

— Я думал, тебе что-то послышалось.

— Только мера предосторожности, — она взглянула на снаряжение, прежде чем присесть на край стола. — На мой взгляд, у нас есть пять вариантов. Первый: мы можем остаться здесь, подготовиться к встрече с Боллинджером.

— С этим, — добавил он, помахивая колуном.

— И с тем, что нам еще удастся найти.

— Мы можем сделать ловушку, неожиданно напасть на него.

— У меня есть два возражения.

— Пистолет?

— Верно, это первое.

— Если мы будем достаточно изобретательны, то у него не будет времени нажать на курок.

— Более важное, — возразила она, — мы не убийцы.

— Мы могли бы только ударить его.

— Если ты стукнешь его по голове этим ледорубом, то наверняка убьешь его.

— Если приходится выбирать — убить или быть убитым, думаю, что я смогу это сделать.

— Может быть. Но, если ты дрогнешь в последнее мгновение, мы погибнем.

Он не обиделся, понимая, что пока не заслужил ее абсолютного доверия.

— Ты говорила, что у нас есть пять вариантов.

— Второй: попытаться спрятаться.

— Где?

— Я не знаю. Поискать офис, который забыли запереть, и закрыться там.

— Вряд ли кто-нибудь забыл запереть офис.

— Может, продолжить играть с ним в кошки-мышки?

— Но как долго?

— Пока новая смена охранников не обнаружит убитых.

— А если он не убил охранников, тогда новая смена не узнает, что происходит здесь, наверху.

— Верно.

— Кроме того, мне кажется, они дежурят по двенадцать часов в сутки, четыре раза в неделю. Я знаком с одним из девяти охранников. Я слышал, как он однажды проклинал длинные дежурства и в то же время с одобрением отзывался о восьми сверхурочных часах, которые ему достаются каждую неделю. Тогда если они заступают на дежурство в шесть, то не уходят до шести утра.

— До половины восьмого.

— Слишком долго для игры в догонялки в шахте лифта и на лестницах. Особенно с моей хромой ногой.

— Третий, — сказала она, — разбить одно из окон в твоем офисе и позвать на помощь.

— С сорокового этажа? Даже в хорошую погоду тебя вряд ли кто-нибудь услышит на улице. А при таком ветре тебя не услышат и через два этажа.

— Я знаю это. И в такую ночь вряд ли кто-то будет проходить рядом.

— Тогда почему ты это предлагаешь?

— Пятый вариант тебя удивит, — пояснила она. — Когда я дойду до него, я хочу, чтобы ты понял: я продумала каждую возможность.

— И какой же пятый?

— Сперва четвертый. Мы открываем окно офиса и выбрасываем мебель, тем самым стараемся привлечь внимание тех, кто проезжает по Лексингтон-авеню.

— Неужели кто-то ездит в такую погоду?

— Возможно, одно-два такси.

— Но если мы выкинем кресло, мы не сможем учесть воздействие ветра. Невозможно определить, куда оно упадет. Что, если оно угодит в лобовое стекло автомобиля и убьет кого-нибудь?

— Я думала и об этом.

— Мы не можем так поступить.

— Я знаю.

— А что за пятый вариант?

Она соскользнула со стола и подошла к груде альпинистского снаряжения.

— Нам придется экипироваться во все эти вещи.

— Экипироваться во что?

— Ботинки, жакеты, перчатки, веревки — снаряжение.

Он был поражен.

— Зачем?

Ее глаза были огромны, как у испуганной лани.

— Чтобы спуститься.

— Как?

— По наружной стене. Пока не встанем на землю.

Ровно в 22.30 Билли выехал из служебного двора за высотным зданием.

За последние полчаса снегопад усилился, ветер дул резче. Метавшиеся в свете фар хлопья снега стали плотными, как туман.

В конце переулка он свернул на боковую улицу, колеса заскользили по обледеневшему асфальту. Автомобиль резко развернуло в сторону тротуара. Он повернул руль в направлении скольжения, ему удалось остановить занос автомобиля буквально в нескольких сантиметрах от грузовика, припаркованного у обочины.

Он ехал слишком быстро и даже не замечал этого, пока чуть было не попал в аварию. Это было непохоже на него. Он считал себя аккуратным человеком и никогда еще не опускался до безрассудства. Никогда. Он разозлился на самого себя за утрату контроля.