— Нет, не к миссис Элтон. Я не знаю, кто такая миссис Элтон, — быстро сказала Одри. Он покачал головой.

— Мы еще поговорим об этом. Я не буду держать вас под руку, вы последуете за мной?

— Я арестована? — задыхаясь, спросила она. Он серьезно кивнул головой.

— Я должен задержать вас, пока не выяснится это маленькое дело. Я убежден, что вы совершенно невиновны, виновница — ваша сестра.

«Дора? Он говорил о Доре?» — в ужасе подумала она.

Резкое осуждение, звучавшее в его голосе, подсказало девушке чего она не подозревала до сих пор и что теперь потрясло ее до глубины души.

Одри сказала с усилием:

— Я охотно поговорю с вами об этом деле и не сделаю попытки убежать. Но я не знаю миссис Элтон, и она не моя сестра. История, которую я вам сегодня рассказала, была неправдой.

— Но почему? — спросил он, когда они вместе направились по каменному коридору к выходу.

— Потому что, — она замялась, — я знала, что вы сыщик.

Капитан подозвал такси, дал шоферу указания и помог девушке сесть.

— Вы лжете, чтобы защитить вашу сестру и Бонни Элтона, — сказал он. — Мне неприятно произносить слово «ложь» по отношению к вам, но это так, и вы лжете, дитя мое.

Она находилась в ужасном смятении и поняла только одно: отнесла от Доры не портрет для передачи какой-то мифической отвергнутой жене, это было кое-что поважнее.

— Что было в свертке? — хрипло спросила она.

— Почти уверен, что там было колье финской королевы. Четыре дня назад ее экипаж остановился в Моле, и драгоценность была похищена прямо у нее с шеи.

Одри выпрямилась с гримасой страдания на лице, словно он ударил ее. Дора!

Одри уже что-то читала об этом событии в газете, да и миссис Граффит рассказывала об этом преступлении. На мгновенье ее охватил ужас.

— Вы, конечно, не знали, что это было, — сказал Шеннон. — Ужасно просить вас об этом, но вы должны сказать мне правду, даже если после этого ваша сестра окажется в том месте, которое по ней давно уже плачет.

Машина, казалось, ехала по кругу, поток огней и машин в окне смешался в расплывчатое пятно.

«Сделай для Доры все, что сможешь…» — прозвучал в ушах Одри настойчивый голос матери, который она уже почти забыла. Она сильно дрожала, мысли у нее путались, и она ничего не могла придумать. Все, что она знала, это то, что она была арестована… она, Одри Бедфорд с птицефермы! Девушка облизала пересохшие губы.

— У меня нет сестры, — сказала она, задыхаясь. — Это я украла колье!

Одри услышала его тихий смешок и готова была убить его.

— Бедная маленькая крошка! — сказал Дик. — Эту работу провернули трое ловких мужчин. А теперь послушайте, что я скажу, — он легко тронул ее за руку. — Я не позволю вам совершить этот сумасшедший донкихотский поступок. Разве вы не знали, что Дора Элтон и ее муж — самые отъявленные негодяи во всем Лондоне?

Девушка плакала, закрыв лицо руками.

— Нет, нет, — всхлипывала она. — Я ничего не знаю… Это не моя сестра.

Дик Шеннон вздохнул и пожал плечами. Ничего не оставалось, как предъявить ей это обвинение.

Пьера уже доставили в управление, и Одри с ужасом увидела, как сержант на столе вскрыл пакет, и его содержимое заблестело и запереливалось разными цветами. Шеннон мягко взял девушку за руку и провел в помещение для арестованных за железной дверью.

— Имя — Одри Бедфорд, — сказал он дежурному. — Адрес — Фонтвил, Западный Суссекс. Обвиняется… — он заколебался, — в том, что владела краденой собственностью, зная, что она была украдена. А теперь скажите мне правду, — прошептал он, переводя дыхание.

Она покачала головой.

Одри пробудилась от беспокойного, тяжелого сна и, с трудом встав на подгибающиеся ноги, потерла болевшие плечи. Она спал; на твердой скамье, покрытой лишь тоненьким одеялом, и все ее тело мучительно ныло. Разбудил ее звук ключа в замке камеры. Вошла надзирательница, явившаяся, чтобы отвести Одри в ванную.

Девушка вернулась в камеру немного освеженная и нашла приготовленный завтрак, состоявший из кофе и хлеба с маслом. Она успела позавтракать, когда снова открылась дверь, и она увидела Дика Шеннона, серьезно глядевшего на нее. Он кивнул ей.

— Я пришел за вами, — сказал он. Сердце ее забилось.

— Вы поведете меня к судье? — спросила она.

— Пока еще нет. Но я боюсь, что вам скоро придется отправиться к судье, если только…

Она только махнула рукой в ответ на этот намек. В тишине ночи она пришла к окончательному решению.

Шеннон страдал за нее. Он прекрасно знал, что Одри невиновна и послал человека в Суссекс разузнать о ней подробно, надеясь доказать это.

— Тут есть кое-кто, кого вы знаете, — сказал он и, открыв дверь, вывел ее в комнату, в которой находились Дора Элтон и ее муж.

Одри посмотрела на них. Она сжала пальцы так, что ногти вонзились в тело, но сохранила спокойствие.

— Вы знаете эту девушку? — спросил Шеннон. Дора отрицательно покачала головой.

— Нет, я ее никогда не видела, — спокойно ответила она, — Ты знаешь ее, Мартин?

В бледном лице Мартина было что-то зловещее.

— Никогда в жизни я ее не видел, — сказал он.

— Я думал, что это ваша сестра.

Дора улыбнулась:

— Какая чепуха. Моя единственная сестра в Австралии.

— Разве вы не знали, что ваша мать и сестра жили в Фонтвиле?

— Моя мать никогда не жила в Фонтвиле, — сказала Дора так спокойно, что Одри вздрогнула, несмотря на самообладание. — В Фонтвиле жили люди, — она пожала плечами, — которым я несколько раз оказывала денежную помощь. Если это даже дочь той женщины, я ее совершенно не знаю.

Все время, что она говорила, она не спускала глаза с Одри, и девушке казалось, что в ее взгляде была немая мольба. Одри мгновенно сообразила, что все сказанное Дорой могло показаться правдоподобным.

Дора вышла замуж под своей сценической фамилией, и, вероятнее всего, никто из соседей и не знал о ее родстве с миссис Бефорд, очень необщительной особой, никого не посвящавшей в свои дела.

— Миссис Элтон говорит правду, — спокойно заявила Одри, — я не знаю ее, и она не знает меня.

Дик Шеннон открыл дверь, и девушка вышла в сопровождении ожидавшей ее надзирательницы. Когда она ушла, он обернулся к Элтонам.

— Я не знаю, как долго она будет держаться этих показаний, — сказал он. — Если она не скажет правды, Элтон, она будет сидеть в тюрьме. — И он с ударением продолжал: — Я предупреждаю вас: если эта девушка попадет в тюрьму, и вы допустите, чтобы она пожертвовала собой ради вас, я буду работать день и ночь, не покладая рук, пока не отправлю вас обоих на каторгу.

— Вы, кажется, забываете, с кем вы разговариваете, — сказала Дора с гневным огоньком в глазах.

— Я знаю, что разговариваю с самыми бессовестными, бессердечными и гнусными преступниками, — сказал Дик.

Лэси Маршалт сидел в своей столовой. Перед ним лежала газета. Лицо его было мрачно. Он снова взглянул на фотографию, помещенную в газете ловким журналистом. Это был портрет молодой девушки, выходившей из машины. Позади толпилась кучка любопытных. С одной стороны девушки стоял полисмен, а с другой — широкоплечая тюремная надзирательница. Это была одна из тех фотографий, которые известны всякому, кто читает газеты. На моментальном фото была изображена преступница, отправляющаяся на суд. Маршалту не нужно было сравнивать фотографию в газете с фотографией, лежавшей у него в кармане. Имя арестованной говорило все, даже если бы и не было портрета.

В комнату неслышно вошел Тонгер.

— Вы звонили, Лэси? — спросил он.

— Я звонил десять минут тому назад. И я повторяю вам в последний раз, чтобы вы не называли меня Лэси. Есть предел моему терпению, друг мой!

Маленький человек весело потирал руки.

— Я получил сегодня известие от дочери, — сказал он. — Она в Америке, и ей хорошо живется. Она умница и умеет устраиваться, Лэси.