— Ты что, Хлыстов, совсем с ума сошел? — гневно спросила она. — Ты что за цирк тут устроил?

Принюхалась.

— Да ты пьян⁈

Я махнул рукой, и оркестр замолк посреди… не знаю посреди чего… пьесы, наверное.

— Этот концерт в твою честь, Ленок, — я протянул букет, но девушка не захотела его брать.

— Тебе понравилось? Если не понравилось, только скажи, я сюда какую-нибудь рок-группу привезу. Алису хочешь? Или Сектор Газа?

— Не надо Сектор Газа! — побледнела Лена. — Это же какой-то ужас! Прекрати это немедленно! И отпусти этих людей!

— Не прекращу! — упрямо сказал я. — Они будут играть, пока ты не вернешься домой. А завтра сюда приедет Ария с хэви-металлом, отвечаю! У меня пацаны прутся от них.

— Елена! — жалобно посмотрел на девушку снизу дирижер. — Я вас умоляю! У нас концерт через два часа! Если мы его сорвем, это будет просто неописуемый скандал! До министра культуры дойдет! Ну что вам стоит⁈ Возьмите хотя бы букет!

Лена покачала головой, и на лицах музыкантов появилось горестное выражение. Похоже, они за меня уже начали переживать. Или за себя…

— Ладно, валите отсюда! — сжалился я и махнул рукой.

Ленка стояла, плавясь под завистливыми взглядами соседей, а оркестр, весело переговариваясь, погрузился в автобус. До них только-только начал доходить весь комизм ситуации, и на лицах появилась робкая радость от получения ста баксов.

— Поехали домой, а? — я горестно вздохнул. — Там без тебя совсем пусто. И вообще, это же твоя квартира! Я в ней даже цитрамон найти не могу.

— Но я же тебе раз десять показывала, — удивленно посмотрела на меня Лена. — В шкафчике, на кухне. Ты меня никогда не слушаешь, Сережа!

— Я просто забыл, где он лежит, — развел я руками и сказал, пока она размякла. — Поехали!

На ее лице появилось мучительное раздумье, и она даже губу прикусила. Я все-таки добился своего! А вот и нет! Как бы не так! Резкий окрик из глубины квартиры заставил девушку вздрогнуть.

— Я никуда с тобой не поеду! — отрезала Лена, словно очнувшись, и захлопнула балконную дверь перед самым моим носом.

Вот блин, позорище на весь двор. Глянул вниз. Бабки на скамейках у подъезда, не дождавшись любимого зрелища, злорадно ухмылялись. Если вдруг женюсь, то первым делом завалю тещу. Я ее еще ни разу не видел, но уже ненавижу всей душой. И, похоже, наши чувства взаимны.

Вовка Карась смиренно стоял в очереди, сжимая в руках доверенность и паспорт. Через плечо его была переброшена объемистая спортивная сумка из дерматина, протертая на углах чуть ли не до дыр. Вовка надел скромную курточку и кепку, снял дорогой цепак и печатки, плюс стер с лица то выражение презрительной силы, что выделяла братву в любой толпе. Время тотального беззакония срывало головы парням, которым в прошлой жизни ничего не светило. Они внезапно стали королями этой новой реальности. Мужики им завидовали, а бабы их хотели, помножив на ноль менее успешных кавалеров. И вот именно это выражение ушло с лица Карася, который расплылся в униженной улыбке перед толстой теткой в окошке кассы. В генах советского человека прошит инстинкт: тот, кто в окошке — тот главный. Поклониться ему совсем незазорно. Ведь именно так устроена жизнь в стране победившего социализма, который с огромным трудом сдавал свои позиции. По крайней мере, морды из всяческого рода окошек, таксисты, операторы заправок и официанты по-прежнему держали остальное население за говно, и население это покорно хавало. Как там у Райкина? «Завсклад идет — мы его не замечаем. Директор магазина — мы на него плюем! Товаровед обувного отдела — как простой инженер!». Еще не скоро эти люди превратятся в обслугу. Ах да! Паспортный стол, укомплектованный вырвавшимися на свободу исчадиями ада! Он продержался дольше всех. Именно поэтому в данный момент простецкая Вовкина физиономия выражала лишь почтение и страх перед тетенькой в кассе. Изобразить их ему было совсем нетрудно.

— ТОО Аврора? — тетка бдительно проверила паспорт, сравнив фото с оригиналом, и начала выкладывать пачки денег, раз за разом забивая лоток доверху.

Вовка наполнял сумку баблом, поражаясь той немыслимой легкости, с какой государство дает себя обворовывать всем подряд. Когда все вскроется, его даже привлечь не смогут, потому что доверенность на получение изымут и порвут, а виновным окажется тощий, как весло наркоша, который прямо сейчас убивается чистейшим героином, купленным специально для него. У него отняли маковую солому и ацетон, а вместо этого выдали первосортный товар, пока еще доступный лишь богемной элите, которую уже не брал кокс. Зиц-председатель фирмы «Аврора», переживая бесчисленные оргазмы в навеянном забористой дурью забытье, даже не подозревал, сколько миллионов сейчас снял в кассе. Ему и без этого было очень хорошо. Карась вышел из здания банка, зная, что вот-вот на местный телетайп придет распоряжение с приказом аннулировать перевод на счет ТОО Аврора, и его таки преспокойно аннулируют, не сверяя кассу. Это распоряжение и называлось авизо. Обычная дырка в финансовом механизме, через которую чуть было не утекли вообще все деньги молодой России.

— Это какой-то лютый пиздец! — высказал свое отношение обладатель диплома ПТУ к обладателям совершенно иных дипломов, которые смогли упороть такой эпический, по Вовкиным меркам, косяк. — Вот ведь дебилы конченые!

Карась сел в машину под бдительными взглядами братвы, которая пасла окрестности, обнял сумку и скомандовал:

— Поехали в офис! На Рублевку!

Он уже сбился со счета, сколько раз проделал эту операцию. А ведь проделывал ее не только он. Ситуация в нашем консорциуме складывалась совершенно катастрофическая — тупо некуда было девать деньги. И это бригада еще не приступила ко второй части плана, который обещал куда более существенные барыши.

— Серый! — пацаны смотрели на меня квадратными глазами. — Мы не можем это посчитать! Может, хотя бы взвесим? А?

Помещение, в котором мы складывали деньги, на кассу походило слабо. Обычная железная дверь, замок, который вскроет медвежатник с двухдневным стажем и огромный сейф, в который мы запихивали только валюту. Больше в него ничего не влезало.

— Баксы покупайте! — мрачно сказал я, оглядывая сумки и баулы различного калибра, которые стояли неряшливой горкой, грозя заполнить собой не слишком большую комнатку в подвале НИИ.

— Нету баксов пока, — так же мрачно ответил Штырь, который отвечал за связи с валютчиками. Точнее, с одним из них. Мы не планировали оповестить всю Москву о внезапно свалившемся нам на головы богатстве. На нас работал один человек, прикрученный так плотно, что и вздохнуть не мог без разрешения. Зарабатывал он по-царски, но даже приказ брать баксы по любой цене не решил проблему. Мы тупо пропылесосили рынок. Пришлось брать вообще все. И марки, и швейцарские франки, и даже голландские гульдены со шведскими кронами. Но, слава богу, такой экзотики у нас немного. Трудности были кратковременными, и тонкий ручеек валюты капал в сейф, снижая количество стремительно дешевеющей макулатуры, сложенной в спортивных сумках.

— Харэ, пацаны! — сказал я. — Закрываем тему!

— Почему? — воззрились на меня все четверо. — Пруха же, Серый! Бабло само в руки идет!

— Мультик про зайца и Новый год видели? — свирепо посмотрел на них я. — Помните, что ворона сказала?

— В нашем деле главное — это вовремя смыться! — с готовностью процитировал Димон. Он был самым младшим из нас и еще не все забыл.

Китаец с удовольствием лег на сумки с деньгами, раскинул руки и закрыл глаза.

— Поэтому сворачиваемся, — сказал я. — Скоро мусора начнут землю рыть. В эту тему полезут все кому не лень. Надо соскакивать. Димон! Я тебя просил Йосика привести! Где он?

— Наверху сидит, — ответил Китаец, садясь и с сожалением отводя взгляд от несметного богатства, сложенного в кучу. — Его твоя Рыжая чаем отпаивает. Неделю чумной ходит.

— А что с ним? — полюбопытствовал я.