Вторая продавщица вытянула уши так, что они могли поспорить по длине с ослиными. Я повернулся к ней и спокойно сказал.

— Брысь отсюда! Будешь подслушивать — накажу.

Та, видимо, прочитала что-то такое в моих глазах и испарилась со скоростью, достойной спринтера-олимпийца.

— Кто и что тебе сказал, Лена? — еще раз спросил я. — Тут дело не в тебе или во мне. Дело в бизнесе. Люди по-разному воюют с конкурентами. Вот так они воюют тоже. Ты этого не знала?

— Я тебе больше не верю, — спокойно ответила она. — Она сказала, чтобы я отвалила по-хорошему. И что ты теперь с ней. Ей я поверила. Много людей знает про твои татуировки? Она вот знает.

— Достаточно людей знает, поверь, — усмехнулся я. — Многие вопросы решаются в бане. На голом теле микрофон сразу виден. А жучки в парилке дохнут от влажности. Так что мой ответ: да! Про мои татуировки и шрамы знает много людей. И далеко не все эти люди мне друзья.

— Но звонила женщина! — она обвинительно ткнула в меня пальцем, но уверенность на ее лице сменилась задумчивостью.

— И это все, на чем строится обвинение? — усмехнулся я. — Да я даже адвоката звать не буду. Лен! Тебе самой не смешно? Ну, подумаешь, баба позвонила! Давай я заплачу твоей подружке — как ее там? Маша? — десять баксов, и она тоже кому-нибудь позвонит. Хочешь, прямо сейчас?

— У нее голос был такой, что я поверила, Сережа, — покачала головой она. — Женщина такое сразу чует.

— Если я ее найду и она тебе сама все расскажет, ты мне поверишь? — спросил я. — Расскажет, кто ее нанял, когда нанял, и сколько заплатил.

— Что? — растерялась Ленка. — Не поверю, конечно! Ты тоже наймешь кого-нибудь! За десять баксов.

— Она повторит тот разговор слово в слово, — пообещал я. — Ну?

— Не знаю, — прикусила она губу. — Уходи, Сережа.

— Сколько с меня? — до боли сжав руки в кулаки, спросил я.

— Пятьдесят пять долларов по курсу, — ответила Ленка. — А он каждый день новый. Спасибо за покупку, приходите к нам еще. А лучше не приходите…

— Совсем охренели, кооператоры хреновы! — возмутился я, увидев цену в рублях. — Сталина на вас нет!

Всю дорогу до офиса я размышлял. Эту пакость мог сотворить только кто-то из моих секретарш. Но кто? Настя? Юля? Я никого не обижал, дарил подарки… Ну разве что спал со всеми ними, так это было оговорено молчаливым контрактом. Я им плачу, а они не делают мне голову, оттягивая из нее излишнюю кровь. Они для меня не женщины — они сотрудницы, пусть и с несколько специфическими обязанностями. Кто-то захотел большего? Возможно. Но кто? Вот в приемной сидит Юля и улыбается мне. Неужели она? Неужели она умеет улыбаться, делая подлость? А ведь я считал до этого времени, что хорошо понимаю людей. Значит, не так уж и хорошо…

А может это Любка? Ей бы тоже хотелось запрыгнуть ко мне в койку. Но «крыску» мы пока не допускали ни до чего важного. Она просто не имела доступа ни к моему расписанию, ни к документам…

Войдя в кабинет, я вызвал особиста. Бывший подполковник сильно изменился. Человек, который полгода назад жил как нищий, теперь смотрел уверенно, и даже с некоторой вальяжностью. Так смотрят люди, не боящиеся завтрашнего дня. И с чего бы это, интересно? Оптимизм на грани идиотизма? Или и у этого крыша слегка поехала от наших успехов. Ладно, будем на место ставить. Ведь самые веселые времена еще впереди.

— Мне, Николай Дмитриевич, — сказал я, показывая ему на стул напротив, — нужны все распечатки звонков из нашей конторы за август. Все номера, на которые звонили.

— Это сделать можно, — кивнул особист. — Через телефонную станцию. Могу я поинтересоваться, зачем вам это понадобилось.

— Можете, — зло сказал я.- Тут крыса завелась, а вы ушами хлопаете.

— Почему это хлопаем? — спокойно возразил наш комитетчик. — Крыса завелась, тут вы правы. И мы ее очень аккуратно пасем. Выявляем контакты и способы связи.

— А мне, почему ничего не сказали? — внезапно пересохшим горлом просипел я.

— Чтобы вы дров не наломали, — ответил Николай Дмитриевич. — У вас подготовки нужной нет. Спугнете.

— Все равно мне распечатка нужна, — упрямо сказал я.

— Если вам нужно знать, кто звонил Елене Геннадьевне, — все так же спокойно возразил особист, — то это тот самый человек и сделал. Звонила она из своей квартиры на домашний адрес по улице Тверской. Она непрофессиональна, работает грязновато. То ли задание такое получила, чтобы вас расшатать, то ли по собственной инициативе, чтобы занять чужое место. То ли вообще, она сдаст вас там, где вы будете беззащитны. Например, в постели без штанов. Или утром, на выходе из какого-нибудь подъезда. Пока что мы можем только гадать, вариантов масса.

— Кто? — прорычал я. — Голову оторву суке!

— Не скажу пока, — поморщился наш особист. — Вы все только испортите. Не нужно никому ничего отрывать. Нужно работу сделать. И поверьте, мы ее уже делаем. Возьмите себя в руки, Сергей Дмитриевич.

— Почему не хотите сказать? — уперся я. — Возьмем ее в оборот, все расскажет как миленькая.

— Потому что она звонила человеку, который известен нам с вами как Босой, — ответил безопасник. — Вам такой знаком? Был всего один звонок, в Сакуру. Она договаривалась о встрече. Так что никаких глупостей, Сергей Дмитриевич! Мы ходим по лезвию ножа. А особенно вы.

— Босой, значит, — задумчиво пробарабанил я по столу нечто, напоминающее похоронный марш. — Как узнали, что это он?

— Он всегда бывает там в это время, — ответил подполковник. — А мы контролируем все исходящие. И после этого звонка никакой подозрительной активности не замечено. Видимо, ей объяснили про способы связи.

— Думаете, сливает мое расписание и маршруты? — в моей голове начала выстраиваться логическая цепочка.

— Думаю, да, — кивнул особист. — И получает вводные при личных встречах. Я, собственно, сам уже хотел с вами говорить на эту тему. Вся информация проверена и подтверждена. Думаю, если мы не предпримем необходимых мер, вас с ближайшее время ликвидируют.

— Контакты Андрея установили? — я продолжал барабанить по столу.

— Нет, — покачал головой Николай Дмитриевич. — Он прописан в Иркутской области, а фактический адрес неизвестен. Человек он крайне непубличный. Я вообще допускаю, что он живет не в Москве, и приезжает сюда только по делу. Думаю, ближнее Подмосковье… Юг. Там их бригада чувствует себя уверенно.

— Хорошо, — кивнул я. — Ищите его. Думаю, мне в ближайшее время ничего не грозит. Меня захотят убить сразу после того, как мы откроем казино.

— Как вы относитесь к тому, чтобы поиграть с ними в их же игру, Сергей Дмитриевич? — спросил меня особист.

— Вербануть кого-нибудь хотите? — хмыкнул я.

— Конечно, — с каменным лицом ответил тот. — Но пока подробностей не будет. Я принесу вам план, как только он будет готов.

— Юля! — нажал я селектор, когда особист вышел. — Пахома Вениаминовича найди. Пусть сразу ко мне… И Гришу Копченого.

Совещание с бригадирами надолго не затянулось. Я обозначил новую угрозу, спросил Гришу, имел ли он дела с фугасами во время службы в армии.

— Сам нет, но знаю людей, которые могут установить. Из молодых Рома Сержант. Как раз сапером служил. А чего, кстати, Карася нет? И Китайца.

Мы прогуливались втроем рядом с памятником Гагарину. В последнее время я перестал доверять офису на Ленинском — а вдруг прослушку в кабинет все-таки смогли зарядить?

— Карась темой казино плотно занялся, в Штатах сейчас. А Димона мы привлечем на финальной стадии, когда все будет готово, — ответил я и посмотрел в небо. Осень вступила окончательно в свои права, с утра нагнало туч, вот-вот может начаться дождик. А зонтиков-то мы и не взяли.

— Может дождаться, пока особист прокрутит свою схему с вербовкой? — спросил Копченый

— Не люблю я эти игры! — мне пришлось раскрыть свои карты. — А если что-то пойдет не так? Гэбэшники живут своими схематозами, двойной агент, тройной, четверной… Чем сложнее операция, тем выше их ценность в организации. А оно нам надо? Хочу с шадринскими решить все быстро и просто. Как только они передают бабки — Сакура должна взлететь на воздух. Хотя бы вип-комната.