— Уверена, что ты наслаждаешься, когда издеваешься над подчиненными подобным образом, — гневным шепотом упрекнула майора Лили. — Да будет тебе известно, что, не окажись он здесь, меня бы обязательно изнасиловали!

— Так вот почему рядовой Маттьюз понесся в сторону форта так, словно сам черт за ним гнался, — пробормотал Калеб, прищурившись. Он повернулся было, чтобы уйти, но Лили схватила его изо всей силы за локоть.

— Ты отправил мои письма? — непринужденно спросила она.

— Да, — отвечал он дрожавшим от гнева голосом, но все же Лили почувствовала, как из его тела постепенно вытекают напряжение и первая ярость..

— А что ты привез на ужин? — Лили совершенно не волновало, ответит он на ее вопрос или нет: она хотела дать Калебу шанс овладеть своими, эмоциями до того, как он примчится в форт и в ярости учинит там нечто, о чем впоследствии будет сожалеть.

Он вздохнул и отправился отвязать от луки седла холщовую сумку. Протянув ее Лили, он стиснул зубы, и покосился в сторону Уилбура с остальными. Они успели изрядно продвинуться в работе. Через несколько дней Лили сможет въехать в новый дом.

— Джадд Ингрэм уже на пути в форт Юма, — сказал Калеб. Он вздохнул и продолжил: — Наверное, мне следовало бы взять с него пример.

— И ты был бы совершенно не прав, — невозмутимо отвечала Лили, — и знаешь это. — Неожиданно кто-то забился и закрякал в сумке, которую она держала в руках. — Что это?

— Утеночек, моя вертихвостка. — К Калебу моментально вернулось его чувство юмора. — После того как ты отрубишь ему голову, ощиплешь и выпотрошишь, его можно приготовить на удивление вкусно.

Лили почувствовала, как содержимое желудка поднимается к самому горлу. Ей не впервой было ощипывать птицу и даже потрошить ее, но обычно перед этим Руперт сам отрубал цыплятам голову.

— Он выглядит превосходно, — пропищала она дрожащим голосом.

Калеб, направлявшийся было отвести жеребца туда, где он обычно пасся, обернулся в ее сторону и усмехнулся.

— Приготовить тебе что-нибудь еще? — с трудом произнесла Лили. Предложи ей сейчас целых три земельных участка, она не призналась бы, что боится рубить утке голову.

— Нет, только жаркое, — пожал плечами майор.

Расправив плечи и наградив его грозным взглядом, по которому он должен был бы понять, что появляться в доме до ужина не следует, Лили повернулась и со стоическим выражением на лице прошагала в свою лачугу.

Там она попыталась извлечь утку из мешка. Птица тут же закрякала и стала неистово вырываться, и Лили провозилась с ней не меньше пяти минут, пока ухватила как следует и поместила ее головку на колоду. Затем потянулась за топором, взмахнула им и изо всей силы ударила.

Когда с этой ужасной работой было покончено, Лили вся покрылась потом. Головка утки смотрела на нее широко распахнутыми глазами, оставшись на колоде, кровь из шеи лилась прямо на ноги, а тело билось на полу, словно живое.

Хотя Лили видела это не впервые, в этот день она потеряла аппетит.

Наконец-то обезглавленное создание окончательно застыло. Лили распорола птице живот, извлекла внутренности и, сморщив от отвращения носик, на вытянутых руках понесла окровавленную тушку к печи.

Кто-то, возможно, что и Калеб, позаботился поставить на огонь ведро воды, и она как раз закипела. Лили выволокла его наружу и опустила неподвижную тушку в горячую воду, а затем быстро вытащила ее. Полуприкрыв глаза и сморщив нос, она стала ощипывать перья с несчастной птички.

От запаха утки она едва не задохнулась, и к тому времени, когда жаркое было готово и красовалось на столе с гарниром из вареного картофеля, сладкой кукурузы и маринованного гороха, подаренного миссис Тиббет, Лили желала лишь одного: выйти на свежий воздух. А Калеб, Уилбур и остальные уписывали ужин за обе щеки, не обращая внимания на то, что она при этом чувствует.

Не выдержав, она отправилась погулять, и ее отсутствия никто не заметил. Когда Лили нашла наконец в себе силы вернуться в дом, Уилбур с солдатами уже отправились в форт. Она без сил опустилась на служивший крыльцом ящик из-под яблок, опершись подбородком на ладони.

Калеб заметил ее присутствие и вышел на порог.

— Конечно, — заговорил он так, словно они уже давно вели непрерывную беседу, — если бы ты жила в Фокс Чейпл, тебе не пришлось бы отрубать головы уткам и ощипывать их. Для того, чтобы заниматься подобными вещами, у тебя было бы множество слуг.

— Я бы хотела принять горячую ванну, — едва слышно пожаловалась Лили, чувствуя, как от нее до сих пор воняет перьями.

Из леса наползала ночная тьма, было тихо, и лишь пасшиеся вместе Танцор и жеребец Калеба переступали копытами и пофыркивали.

— Принеси несколько ведер воды и поставь на огонь, — как ни в чем не бывало посоветовал майор, любуясь первыми звездами, которые в этот вечер казались такими яркими: потянись — и достанешь рукой.

Лили не сдвинулась с места. Она слишком устала, для того чтобы возиться с ванной, и последние ее силы ушли на то, чтобы сдержаться и не заплакать. Сегодня она успела обрести одну из своих сестер только для того, чтобы узнать, что потеряла ее. А потом ее чуть не изнасиловали. Да, денек выдался что надо.

Калеб ушел в дом и вернулся с апельсином, который быстро очистил карманным ножом.

— Вот, — он протянул плод Лили, — тебе нужно съесть хотя бы это.

Лили приняла апельсин и разломила его на сочившиеся ароматом дольки. Вкус чудесного плода настолько поправил самочувствие Лили, что она даже предложила дольку Калебу.

— Ты купила ванну, Лили? — спросил он, отказываясь от лакомства.

— Она там, в этой куче, — Лили махнула рукой в сторону сваленных в груду предметов домашнего обихода. — Там, где печь и все остальное.

К ее удивлению, Калеб направился к этой устрашающего вида куче и принялся ее ворошить, пока не раскопал ванну. Собственно говоря, это была огромных размеров лохань, которую Лили намеревалась использовать и для мытья, и для стирки.

Поставив ванну прямо посреди лужайки под сиявшими звездами, Калеб направился в дом за ведрами, потом натаскал в лохань воды из ручья.

Лили молча следила за ним, гадая, не приспичило ли майору принимать ванну прямо посреди чистого поля, на виду у Всевышнего, да к тому же в холодной воде. Она, к примеру, сроду бы до такого не додумалась.

Убедившись, что воды в ванне достаточно, Калеб обложил ее сучьями и хворостом и поднес к этой куче спичку. Лили вздрогнула от неожиданности, когда умело подожженные дрова мгновенно разгорелись и вокруг ванны образовался круг из оранжевых языков пламени.

— Что ты делаешь? — окликнула майора Лили со своего ящика из-под яблок, не в силах долее хранить молчание.

Она увидела лишь, как Калеб блеснул во тьме белозубой улыбкой. Тут из-за облаков вышла луна и ярко осветила всю картину.

— Твоя ванна готова, вертихвостка, — крикнул в ответ Калеб, попробовав воду рукой.

— Я не стану принимать ванну посреди прерии, — возмутилась Лили, вскочив на ноги.

— Ну, дело твое, — невозмутимо произнес Калеб, вытаскивая полы рубашки из брюк. — Тогда ее приму я. Было бы большой глупостью позволить пропасть без толку такому количеству чудесной горячей воды.

— Не смей соваться в эту ванну, — вскричала Лили. Как бы она ни любила Калеба, она ни за что не уступит ему возможность первым забраться в кристально-чистую, истекавшую теплом и паром воду. — Она моя!

— Очень мило. — Калеб улыбнулся и скрестил на груди руки. Так он стоял, не двигаясь, в то время как огонь под ванной угасал. Вскоре холодный ночной воздух остудит всю воду.

— Ты мог бы хотя бы ненадолго оставить меня в одиночестве?

— Мог бы, — отвечал он, усаживаясь на торчавший корень росшего поблизости клена и всем своим видом показывая, что вовсе не намерен этого делать.

Лили с вожделением посмотрела на остывавшую в ванне воду, а потом просто отвернулась от Калеба, решив представить себе, что его здесь нет и в помине. Торопливо, пока не иссякла решимость, она сбросила одежду и забралась в воду. Ощущение от окутавшего ее изможденное тело мягкого тепла было столь восхитительным, что Лили не удержалась от стона наслаждения.