Калеб постарался ободрить ее теплой улыбкой:

— Вы не должны их бояться, Лили. Пока вам не приспичит отправиться в одиночку путешествовать по прериям, вы в безопасности.

Это обещание мало утешило ее. Как, скажите на милость, она будет обзаводиться собственным хозяйством и не окажется при этом в одиночестве?

— Мне просто надо иметь винтовку и научиться стрелять, — громко заявила она.

Хотя они все еще не доехали до указанной ею долины, Калеб снова остановил коляску.

— Что вы сказали? — переспросил он.

— Я хочу научиться стрелять, — со вздохом повторила Лили. — Я уже ходила на охоту на гризли с Рупертом, и я…

Калеб глядел на нее с таким изумлением, словно она только что сообщила, что отправляется к звездам в лунной лодке.

— Леди не пристало иметь дело с оружием, — произнес он.

— Вы считаетесь только со своим мнением, майор Холидей, — сердито возразила Лили, выпрямившись на скамейке, — хотя оно может оказаться и неправильным и глупым.

Калеб дернул вожжами, и коляска снова тронулась в путь.

— И что вы намерены делать, научившись обращаться с оружием? — через какое-то время поинтересовался майор.

Хотя Лили не сомневалась, что ее ответ может снова вызвать недоумение, она уже не могла далее сдерживаться.

— Оружие мне понадобится для охоты, прежде всего, — ну и для того, чтобы суметь постоять за себя, если в том возникнет нужда. Видите ли, я намерена обзавестись собственной фермой, чтобы обеспечить свою жизнь.

— Вы одна? — в голосе Калеба прозвучали нотки восхищения.

— Я одна! — просто призналась Лили, и в этот момент коляска перевалила через травянистый холм, за которым открывалась долина — ее долина, — изукрашенная пурпурными, розовыми и желтыми весенними цветами.

У Лили иногда, хотя и ненадолго, возникали сомнения в выполнимости задуманного ею плана. Но теперь, увидав воочию свою землю и свой ручей, сверкавший в солнечных лучах, она уверилась в том, что сможет построить собственный дом на этой земле и возделывать ее. Все мечты воплотятся в жизнь, если только Лили так же упрямо будет двигаться к цели и если не позволит себе нуждаться в мужской помощи.

Особенно в помощи солдата.

— Здесь, — радостно выдохнула Лили. — Давайте устроим наш пикник прямо здесь, возле ручья.

Калеб удивился, но ничего не сказал и направил коляску к берегу ручья. Жеребец принялся жадно пить свежую воду, пока его хозяин доставал корзинку со снедью и расстилал на молодой травке толстое шерстяное одеяло.

— Разве вам не нравится все это? — спросила Лили, без помощи майора соскочив на землю и подбежав к ручью. — Согласитесь, что это просто чудесный уголок?

Калеб обозрел окрестности, взъерошил шевелюру и, как-то странно посмотрев на Лили, ответил:

— Замечательный уголок.

Лили была определенно польщена. Первозданная красота этой укромной долины, но всей видимости, произвела на Калеба впечатление.

— Я собираюсь именно здесь построить свой дом, — заявила девушка с детской непосредственностью. — Тут я натяну веревку и буду сушить белье, а там выращу сад…

Калеб лишь покачал головой. На его лице проступила неподдельная тревога:

— Не хотите же вы сказать, что намерены здесь жить?

— Именно это я собираюсь сделать, — браво отвечала Лили, хотя и с меньшим энтузиазмом. — Вся эта долина — моя собственность, по крайней мере ее половина. Мне не удалось получить максимально большой участок, так как я не замужем.

— И вы уже сделали заявку на это место?

— Да, у меня есть договор об аренде и все такое, — гордо кивнула Лили. — Я потратила на его оформление все свои деньги. А еще через шесть месяцев у меня наберется достаточно, чтобы сделать хороший почин своему хозяйству.

Калеб вздохнул. Потом сказал тоном отца, который уговаривает ребенка отойти от края обрыва, где тот играл.

— Но ведь будет уже октябрь. И через пару недель может выпасть первый снег.

Лили как-то совершенно упустила это из виду, но ни за что не хотела показать это Калебу.

— Я приму соответствующие меры, — невозмутимо заявила она.

Калеб уселся на одеяле, и Лили присоединилась к Холидею, заботливо расправив юбки. Когда он извлек из корзинки цыпленка, Лили не замедлила воздать должное угощению.

После того как был утолен первый голод, она сочла возможным продолжить беседу.

— Где вы росли, майор? — спросила она.

— Фокс Чейпл, штат Пенсильвания, — с улыбкой отвечал он, но Лили успела заметить промелькнувший в его взгляде отблеск застарелой тоски. — А вы?

— В маленьком городишке возле Линкольна, штат Небраска, — мгновение поколебавшись, промолвила Лили. — Но родшгась я в Чикаго.

— Я уже знаю, что у вас в Спокане есть брат. А сестры?

На какой-то миг Лили показалось, что очередной приступ тоски одолеет ее: как всегда, он охватил ее душу неожиданно и бесцеремонно.

— Две: Эмма и Каролина. Но нас разлучили еще в детстве.

Калеб оторвался от трапезы и легонько коснулся руки Лили.

— Мне жаль вас, — сказал он с сочувствием. — Если вас не рассердит мой вопрос, вы не расскажете, как это случилось?

Чтобы не разрыдаться, Лили пришлось до крови прикусить губу. Наконец она овладела собою и заговорила:

— В мамину жизнь вошел новый мужчина, он был солдатом, и, поскольку он не желал, чтобы у него под ногами путались дети, маме пришлось отдать нас в сиротский поезд, направлявшийся на Запад.

Калеб молча слушал, и, если в нем и проснулась жалость к Лили, он постарался не подать виду, чтобы дать ей возможность совладать с разбуженным горем.

— Каролина была самой старшей, — с трудом продолжила Лили, потом шла Эмма, затем — я. — Она замолкла, подавив невольные слезы. — Когда поезд делал остановки, детей выводили на платформу, и каждый, кто хотел, мог взять к себе в дом ребенка. Я… я была совсем маленькой и глупой и до последнего момента верила, что нас заберут всех вместе… но такого, конечно, не случилось. Каролину выбрали где-то в Небраске, потом увели Эмму. И я… я осталась совсем одна.

Калеб накрыл рукой ее ладошку и принялся тихонько ее гладить.

— Сколько же лет вам тогда было? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Шесть, — отвечала Лили с жалкой улыбкой.

Пожатие майора стало сильнее, но он не сказал ни слова. Он просто ожидал продолжения рассказа.

Лили пришлось снова бороться с подступившими к горлу рыданиями. Хотя за долгие годы одиночества она научилась управлять своими чувствами, сейчас ей эго почему-то удавалось очень плохо. Едва слышно она продолжила низким, прерывающимся голосом:

— Это все солдат виноват. Мама ни за что не рассталась бы с нами, если бы не он.

Калеб молча смотрел на нее. В его взгляде ясно читалось желание прижать ее к груди, чтобы утешить.

Девушка набрала в легкие побольше воздуха, а потом продолжила:

— Меня взял к себе пресвитерианский священник в качестве… игрушки для своей маленькой дочки. — И тут Лили снова охватило ощущение кошмара, в который по сути превратилась ее жизнь в доме Соммерсов… О, если бы не Руперт, она вряд ли смогла бы выжить в той ужасной обстановке. И чем же Лили отблагодарила его за проявленную к ней бесконечную доброту и сочувствие? Тем, что сбежала от Руперта, не оставив даже прощальной записки?

— Они были с вами жестоки? — спросил Калеб. — Я имею в виду семейство священника.

Лили невольно подумала обо всех полученных ею порках, о скудных объедках со стола, о громогласных нравоучениях и об обносках из приходского благотворительного сундука, достававшихся ей в качестве одежды. Ни на секунду ей не давали в том доме позабыть о том, что она лишь приживалка, коптящая небо.

— Их сын был очень добр ко мне. Он научил меня читать и писать и помог найти работу.

— Чего бы вам хотелось больше всего на свете? — спросил Калеб, легонько целуя ее ладонь.

Лили долго изучала его прекрасное лицо, гадая про себя, поймет ли он ее или сочтет глупой или взбалмошной.