Про осторожность — это похоже на правду: Михаила Чигиря до 1999 года, о котором речь пойдет впереди, всегда отличала повышенная осторожность154.

Но кандидатура его по анкетным данным была вполне проходной для Верховного Совета. Руководитель крупного полугосударственного банка, Чигирь был своим для той части номенклатуры, которая в публичной политике не светилась, а тихо делала свое дело (в том числе и свои деньги). Депутаты проголосовали за него без каких-либо проблем. Тем более что президент предложил в «пакете» с ним сразу четверых вице-премьеров. Ими стали Сергей Линг (занимавший тот же пост в правительстве Вячеслава Кебича), Михаил Мясникович (еще один представитель ушедшего кабинета), Владимир Гаркун (председатель парламентской комиссии по аграрным вопросам) и Виктор Гончар.

Вот и все «новые люди». Не случайно хорошо осведомленный собкор «Известий» Александр Старикевич в откровенно издевательских тонах писал о только что созданном правительстве: «Пока ситуация в Кабинете Министров оптимизма точно не вызывает. Де-факто главную роль там играют вице-премьеры Сергей Линг и Михаил Мясникович, а не глава правительства Михаил Чигирь… Особенно если учесть, что Чигирь оказался на посту премьера после того, как все остальные, кому он предлагался, благоразумно отказались»155.

Чигирь удовлетворял Лукашенко еще по одному параметру. Он был абсолютно лишен какой бы то ни было харизмы, а потому никак не мог восприниматься в качестве потенциального соперника. Вялый и, как тогда казалось, патологически не умевший возражать Чигирь был вполне готов к тому, чтобы исполнять любую президентскую программу.

Какой же она была, первая лукашенковская программа первоочередных мер по преодолению экономического кризиса в стране?

О том, как «решительно» боролся депутат Лукашенко с дискредитацией рынка, рассказывал депутат и кандидат экономических наук Александр Соснов, который в первом составе нового правительства стал министром труда:

«У Лукашенко все было смешано. База, основа — это коммунистические взгляды: государственная собственность, Госплан, Госснаб и никакого, так сказать, частного бизнеса. Но на эту базу наслоились разочарования тем, что произошло за последние двадцать лет советской власти… И вот, из-за отсутствия серьезного базового экономического образования, у него в голове образовалась своего рода эклектика…».

Но каким Лукашенко видел путь развития Беларуси теперь, в первые месяцы своего президентства?

До недавнего времени мне не очень верилось, что он будто бы приглашал московского экономиста-реформатора Григория Явлинского осуществить реформы в Беларуси. Но вот что говорит председатель Белорусского объединения «Яблоко» Ольга Абрамова:

«По словам Явлинского, ему было предложено взять экономику Беларуси в качестве полигона и делать все, что он посчитает нужным. Я не знаю, возможно ли по человеческим качествам, чтобы сработались Явлинский и Лукашенко. Но это предложение Явлинскому говорило о том, что курс страны не был определен, потому что радикальные позиции Явлинского в экономической сфере достаточно хорошо известны, и его участие могло существенно переломить ситуацию. Но, очевидно, Григорий Алексеевич посчитал, что основное поле приложения его усилий как российского национального политика — это Россия, и не следует отвлекаться».

Уже само появление имени Григория Явлинского в контексте белорусских экономических реалий свидетельствует: Лукашенко все-таки готовился к реформам. Он не знал, к каким именно, но в том, что он хотел стать реформатором — в экономике! — сомнений все-таки нет. К этому он был подготовлен и собственной практической деятельностью на посту директора совхоза: напомним, что именно Лукашенко проповедовал аренду и хозрасчет, что во многом способствовало его карьере на местном уровне.

О том же печатно свидетельствует и нынешний непримиримый оппонент Лукашенко, а в тот период — министр сельского хозяйства и продовольствия нового правительства Василий Леонов: «…президент действительно искренне хотел реформ и был к ним готов»156. Наконец, самое серьезное свидетельство: именно по приглашению новоизбранного главы белорусского государства в Минск с визитом прибывает директор-распорядитель Международного валютного фонда Мишель Камдессю. Визит Камдессю принес Беларуси первый транш стабилизационного кредита stand by157. Для выделения кредита, как утверждал тогдашний вице-премьер Михаил Мясникович, у МВФ были вполне веские основания:

«Президент заверил г-на Камдессю, что Белоруссия не будет ограничиваться полумерами, как прежнее руководство, а пойдет по пути широкомасштабных рыночных реформ…158»

Были у МВФ и серьезные политические мотивы: «У нас накопилась большая задолженность перед Россией за энергоносители. МВФ обеспокоен этим и готов оказать нам поддержку, чтобы мы не попали в зависимость от какого-то одного государства. Поскольку в МВФ входят все страны мира, то он может дать более высокие гарантии суверенитета».

При этом, правда, кредит МВФ был выдан Беларуси, мягко выражаясь, авансом, поскольку Александр Лукашенко постоянно, «путался в показаниях», и рыночная риторика в его выступлениях весьма неорганично сочеталась с антирыночной. Вот, например, как он выступает на сессии Верховного Совета: «Одна из главных задач, стоящих перед нами, — оздоровление кредитно-денежной системы… Вынесенные на ваше обсуждение меры содержат механизмы, сдерживающие неоправданный рост цен…» — И далее: «Мы считаем необходимым регулировать цены предприятий-монополистов, а также сохранить фиксированные тарифы на жилищно-коммунальные услуги, транспорт и топливо, хотя это и требует от бюджета колоссальных средств»159.

Видимо, ощущая собственную теоретическую неопределенность, даже к формированию состава нового правительства Лукашенко подходит компромиссно — так, чтобы в нем были и реформаторы, и консерваторы.

В качестве своеобразного концептуального компромисса рыночников и антирыночников преподносилась и первая антикризисная программа нового кабинета.

Основным ее автором-составителем был вице-премьер Сергей Линг, экономист старой, коммунистической школы. Как и положено опытному чиновнику, он почувствовал, чего именно хочет новый руководитель страны. И программа стала своего рода манифестом «социально ориентированной» рыночной экономики. А вот наиболее радикальные элементы программы были внесены главой Нацбанка Станиславом Богданкевичем:

«Хватит нам программ, так и оставшихся нереализованными из-за отсутствия политической воли и квалифицированных исполнителей. Только комплексное решение проблем в состоянии оздоровить больную экономику, создать организационные, экономические и правовые условия для предпринимательства и конкуренции, стимулирования производительности труда и сокращения издержек производства, прироста сбережений, накоплений и инвестиций, победить инфляцию и обеспечить рост национального продукта и дохода»160.

Показательно, что Богданкевич характеризует программы предшествующего правительства как «оставшиеся нереализованными из-за отсутствия политической воли и квалифицированных исполнителей». Ему казалось, что вот-вот, чуть-чуть больше воли, решительности — и реформы пойдут! Лукашенко с его решительностью и готовностью «пойти на все» воспринимается Богданкевичем как таран, способный проломить любую стену и реализовать собственную (во всяком случае, разработанную по его поручению и внесенную от его имени) программу. Ради этого Богданкевич, как, впрочем, и другие реформаторы-рыночники, бывшие тогда в правительстве (Соснов, Леонов, Гончар) готовы были терпеть уже демонстрируемые главой государства авторитарные методы проведения реформ.