«Посол — ты же представляешь президента за рубежом. Ты же мне песни пел и клялся в верности и преданности. Сегодня ты выдвинулся, и посмотрите, что пишет. Вы посмотрите, заговорил как. А если вы завтра вытащите его выступления трех-, четырех-, пятилетней давности и рядом опубликуете? И один вопрос: где же ты был прав, где же ты искренне говорил — тогда или теперь? Но на него я уже не обижаюсь, да и ни на кого не буду обижаться, Господь им в дорогу, пусть идут. Я уже сказал: "Пусть ходят в президенты, или еще — в кандидаты. Кресло одно. И там будет один человек"»401.

После такого «напутствия» собрать подписи, необходимые для выдвижения, Мариничу не удалось. Уйдя в отставку, он сосредоточился на работе в общественной организации «Деловая инициатива». Однако свои президентские амбиции не оставил и недвусмысленно намекал, что готов сыграть роль «кремлевского» кандидата. И даже поехал в Москву — за средствами. О чем они с ректором Козулиным тоже по-приятельски говорили, утратив бдительность и забыв, что все разговоры таких людей прослушиваются.

Сразу после возвращения бывшего министра из Москвы его машину остановил милицейский патруль. Как бы случайно «обнаружилось», что в кейсе у него девяносто тысяч долларов, которые были изъяты «до выяснения».

Назавтра Маринич пришел в милицию объясниться и забрать деньги, но «вдруг» оказалось, что часть купюр якобы фальшивые. За это его и задержали.

На даче провели обыск, нашли неизвестного происхождения пистолет (скорее всего, подброшенный), патроны к нему и ксерокопии документов еще того времени, когда Маринич работал министром.

Ему попытались инкриминировать участие в сбыте фальшивых ассигнаций, хищение служебных документов, и, наконец, незаконное хранение оружия, на котором не было обнаружено даже отпечатков пальцев.

Но тут объявился владелец денег. Московский «эмигрант», генерал Валерий Павлов, уже знакомый читателям, публично заявил, что деньги принадлежат ему, что они были переданы Мариничу совершенно официально, и потребовал их вернуть. Генерала фальшивомонетчиком не объявишь, и версия о «фальшивых» купюрах сразу отпала402. Точно так же отпало обвинение и в похищении деловых бумаг: их содержание было настолько незначительно, что даже следствие они не заинтересовали. Маринича тем временем держали в заключении месяц за месяцем, несмотря на все протесты мировой общественности, болезнь и никчемность липовых обвинений.

В итоге старателями от юриспруденции был-таки придуман совершенно иезуитский ход.

В гараже у Маринича (из-за нехватки офисных помещений) хранились подержанные компьютеры, переданные «Деловой инициативе» американским посольством. Дипломата и экс-министра обвинили… в их похищении. Несмотря на то, что посольство США категорически заявило, что никаких претензий не имеет и иметь не может.

Мариничу за хранение нескольких бывших в употреблении компьютеров дали пять лет тюрьмы403. Галине Журавковой, бывшей управляющей делами президента, напомним, за хищение нескольких миллионов долларов — четыре года. Правда, она покаялась и публично призналась, что не оправдала доверия Александра Лукашенко. А Маринич не покаялся. В этом разница.

Но не в этом дело. Цель всей этой иезуитской придумки (как и истории с директором «Атланта» Калугиным, да и с ректором Козулиным) очевидна и простаку: проучить «наглеца», осмелившегося объявить себя соперником Лукашенко. И нагнать страху на всякого, кто еще может вознамериться и посягнуть.

Всегда приветливого, интеллигентного и вполне добродушного Маринича, вообще говоря, совсем не опасного для власти, избрали жертвой не случайно: его хорошо знают чиновники республики, причем знают как человека «своего» — предельно коммуникабельного и далеко не экстремиста. Если уж с ним так обошлись, что с остальными-то будет?

Мы видим, что к 2004 году Лукашенко уже научился убирать потенциальных соперников «красиво», даже стал своего рода виртуозом. А тогда, перед своими вторыми выборами, он еще только начинал, и его подчиненные действовали крайне неуклюже в отношении всех потенциальных и более-менее значительных конкурентов, постоянно, что называется, вляпываясь.

В перспективе таким конкурентом мог стать Геннадий Карпенко.

Бывший вице-спикер Верховного Совета 13-го созыва был заявлен Объединенной гражданской партией, членом руководства которой он являлся, кандидатом в общенациональные лидеры.

Высокий, сильный Карпенко, популярный в среде творческой интеллигенции, имел хороший послужной список: был директором завода, членом-корреспондентом Академии наук. Да, быть может, ему не хватало воли, не было политического азарта — но зато у Карпенко хватало терпения ждать своего часа и не сделать фальстарта. Выжидая, он спокойно шел на контакт с властью, демонстрируя свою сговорчивость. Его план состоял в том, что ведь все равно Лукашенко рано или поздно пойдет на выборы — и тогда он, Карпенко, имеет все шансы стать главным оппозиционным кандидатом.

Именно поэтому Карпенко воспринял идею «виртуальных выборов» как удар по собственным планам. Он не только проголосовал на «сессии» Верховного Совета против их проведения, но и активно призывал коллег отказаться от этой идеи.

Как считает Олег Богуцкий, «Карпенко был категорически против, потому что возвращение Гончара фактически ставило крест на его амбициях стать лидером оппозиции. Конечно, рядом с молодым, напористым, обладающим колоссальной энергией, умеющим привлекать к себе людей Гончаром Карпенко проигрывал. И он не мог этого не понимать».

А ведь кроме Гончара в качестве соискателей президентского мандата заявили о себе Чигирь и Позняк. Карпенко ощутил, что его ближайшее окружение, видевшее в нем реального претендента на власть, вдруг покинуло его и переметнулось к Чигирю.

Тогда он попытался сыграть собственную игру, и даже встретился с одним из ближайших к Лукашенко людей — вице-спикером Палаты Представителей Владимиром Коноплевым. О содержании беседы не объявлялось публично, но была организована «утечка» в прессу: якобы Карпенко пообещал не участвовать в «авантюре» Гончара, а взамен просил дать ему возможность принять участие в реальных выборах 2001 года.

Это и стало роковой ошибкой Геннадия Карпенко. Заговорить о реальных выборах значит показать существование реальных амбиций и напомнить Лукашенко о том, что есть еще один соперник, намеренный взять реванш за неудачу в выборах 1994 года. Как мы помним, Лукашенко и тогда достаточно высоко оценивал потенциал этого конкурента. А Карпенко уже начал собирать информацию, которая могла ему пригодиться на выборах, для чего и посетил Тамару Винникову, выпущенную из тюрьмы и находившуюся под домашним арестом.

Сразу после этого Карпенко попросила о встрече журналистка Людмила Белковская. Они встретились в кафе, мирно разговаривали. Карпенко ненадолго вышел, а когда вернулся, ему внезапно стало плохо — собеседница подумала, что после бокала шампанского взыграла гипертония. Его привезли домой, а оттуда в больницу. Врачи диагностировали инсульт.

…При вскрытии была обнаружена огромная гематома, как если бы кровоизлияние было вызвано тяжелым ударом по голове. Во всяком случае, так позднее утверждали родственники Карпенко и его вдова.

Пошел слух, что Карпенко убили. Причины назывались простые: был реальным кандидатом, готовился к выборам, накануне смерти о чем-то разговаривал с Винниковой, которая тут же таинственно исчезла.

Винникова исчезла в день похорон Геннадия Карпенко, куда она собиралась идти, получив разрешение, о чем и сказала мне по телефону. Она даже попросила купить ей траурный букет цветов…

Почему слухи о причастности Александра Лукашенко к смерти Карпенко и возможной гибели Винниковой распространились в обществе так легко?