– Ваше величество, он сам, по собственной воле, покинул Лионею. Как он уже однажды делал полтора года назад.

– Тогда он был глупым мальчишкой, теперь он взрослый мужчина, который знает, что такое ответственность!

– Совершенно с вами согласна, однако ответственность бывает разной…

– Прекрати со мной спорить и отвечай на вопросы! Кто эти трое, которые…

– На самом деле их было четверо.

– Не играй с цифрами, а отвечай на вопрос!

– Денис и еще четверо с ним, – упрямо повторила Настя.

Статуя Фишера внезапно пошевелилась:

– Минуту.

Рыцарь-администратор раскрыл папку, вынул оттуда несколько крупноформатных фотоснимков и положил на стол перед королем. Настя перевела дух, расцепила пальцы и, не заботясь о том, насколько это соответствует Протоколу, вытерла вспотевшие ладони о темно-бордовое с золотыми прожилками платье, положенное принцессе из династии Андерсонов для появлений на государственных мероприятиях не самого высокого ранга. Таких платьев у нее теперь было шесть. Или семь. В общем, столько, что цифры уже не имели значения.

Имело значение другое – когда Фишер разложил перед королем снимки, Амбер Андерсон привстала и даже вытянула шею от любопытства. Смайли не пошевелился, стало быть, он знал. И тем более знал сам Фишер. Занятная получалась история: два высокопоставленных деятеля знали, что случилось с наследником престола, но предпочли, чтобы король услышал это не от них. Наверное, это и называется опыт административной деятельности.

Злиться на Фишера по этому поводу было глупо, потому что Фишер просто не понял бы сути предъявляемых претензий. Оставался Смайли.

– Камеры наблюдения? – негромко спросила Настя.

– Нет, наши гости из «Короны», – буркнул гном. – Используют свой шанс на полную катушку, снимают все подряд круглые сутки. Они и сами не поняли, что засняли. Когда после убийства Покровского мы стали проверять их аппаратуру, обнаружились вот эти интересные картинки.

– И давно вы в курсе?

– Я – минут сорок, а Фишер… Час? Два? С ним никогда ничего не знаешь наверняка.

– Но королю вы решили сказать только сейчас…

– Никто не любит дурных вестей, а это настолько дурная весть, Анастасия…

– Ничего не вижу, – раздраженно сказал король, и указательный палец Фишера немедленно уперся в нужный сектор снимка.

– И что это? – Все еще недоумевал король. – Какой-то сверток или…

– Это сын Дениса Андерсона, – объявил Фишер. – А это его мать, Анжела Горгона…

– Маринкина ее фамилия, – сказала Настя. – Из нее горгона, как из меня балерина.

– …это водитель, двуликий, личность установлена, Роман Ставицки. А это одна из двух нянек, которые должны были присматривать за ребенком. Вторая, очевидно, не захотела участвовать в побеге, и ее убили.

– Убили? – Настя чуть не засмеялась от абсурдности такого предположения. – Никто ее не убивал. Она сидит у себя дома. То есть спит. Ей дали снотворное. Но сейчас она уже должна была проснуться. Вы ее до сих пор не нашли? Роберт, я вам удивляюсь…

– Ничего удивительного, – сказал Смайли. – Два месяца назад Анжелу с ребенком вывели из моей сферы ответственности. Мистер Фишер лично занялся этим вопросом, так что и дом, и охрана, и няньки, и все остальное….

– Я не снимаю с себя этой ответственности, – скрипнул зубами глава королевской администрации.

– Э-э… – Амбер то ли попыталась разрядить ситуацию, то ли наконец обрела дар речи после услышанного. – То есть Денис сбежал вместе с этой уродиной и ее ребенком?

– Со своим ребенком и с женщиной, которая родила ему этого ребенка, – сказала Настя.

Амбер поморщилась:

– С женщиной? Я тебя умоляю… Хотя если считать ее женщиной, то что получается – раз он сбежал с ней, то ее он любил больше, чем тебя? Так, что ли?

– Любовь тут совершено ни при чем.

– Как скажешь, – Амбер подошла к столу. Фишер протокольно выпрямился, король молча рассматривал снимки. – Отец, если хорошо подумать, то эта лгунья, и кто там она еще есть… Она поступила правильно. Она избавила династию Андерсонов от больного на голову наследника престола, потому что только больной на голову мог бросить все ради горгоны и этого уродца… Я понимаю, ты надеялся, что Денис придет в себя, но… К сожалению, он потерян для династии. Его умственные способности…

– Я знаю своего сына, Амбер, – мрачно сказал Утер. – Я разговаривал с ним вчера. С его умственными способностями все в порядке.

– Но тот выбор, который он сделал…

– Амбер, ты не понимаешь, какой именно выбор он сделал, – снова вмешалась Настя, хотя очки Фишера поблескивали запретительным сигналом, а Смайли как бы невзначай кашлянул.

– Я все понимаю, он выбрал безответственность.

– Нет, он очень ответственно оценил ситуацию.

– И сбежал.

– И спас своего отца.

– Спас от чего?

– От превращения в детоубийцу.

Несколько секунд стояла мертвая тишина, а потом Амбер натужно рассмеялась:

– Что? Что за… Отец, – она посмотрела на короля, привычно ища разъяснений, опровержений этой бессмыслицы, но Утер не поднял глаз и ничего не разъяснил. Для Смайли никаких разъяснений не понадобилось. Он резким движением ослабил галстук, словно хотел его разорвать, сполз со стула и тяжко вздохнул:

– Полагаю, мистер Фишер и это возьмет на себя? Отлично. Лично я отправляюсь спать, потому что еще пять минут такого разговора, и я… Подам в отставку, – с удивлением для самого себя проговорил Смайли. – Да, отличная идея. Просто отличная.

Уходя, он совершенно случайно хлопнул дверью.

«Я не виновата, что у некоторых людей извращенное воображение и что когда я осенью навещала Дениса в больнице и надолго закрывалась в его палате, они видели в этом вспышки бурной неконтролируемой страсти. Жаль развенчивать популярные мифы, но сексом там и не пахло, пахло, как и положено, – больницей. То есть один раз мы попытались, что называется, вернуть прошлое, но лучше бы мы этого не делали. И хватит об этом.

Окончательное решение о свадьбе было принято где-то в середине октября, и это дало нам с Денисом замечательный повод уединяться при каждом удобном случае, но опять-таки не ради всяких неприличностей, а ради вполне серьезных разговоров. Мне нужно было многое узнать и понять о Лионее, и не все из этих вещей были прописаны в красочном путеводителе с личным автографом короля Утера Андерсона. Познания Дениса тоже не были исчерпывающими, так что все это напоминало подготовку к фундаментальному экзамену при помощи сборника шпаргалок и молодого препода, который и сам не слишком разбирается в предмете…»

– Почему двенадцать? – допытывалась Настя. – Считай сам: люди, двуликие – оборотни, лесные хозяева – лешие, дети ночи – вампиры, гиганты, драконы, водяные, подземные стражи – гномы… Это всего восемь.

– Демоны, – добавил Денис.

– Которые вымерли? Раз они вымерли, то они не считаются.

– Знаешь, драконов тоже мало кто видел, но они считаются. А демоны… Когда создавался Большой Совет, демоны еще существовали, и рас было двенадцать. Времени прошло много, кое-что изменилось, но название осталось. Надо уважать традицию.

– Восемь Великих Старых рас звучит ничуть не хуже, чем двенадцать, – проворчала Настя. – К тому же это название ближе к истине.

– Истина? – усмехнулся Денис. – Забудь это слово. Я как-то попытался выяснить, когда же на самом деле был заключен тот самый договор между двенадцатью расами, и чуть с ума не сошел. Во-первых, у всех свои собственные системы летоисчисления, а во-вторых, даже если это конвертировать в какую-то одну систему, то получается как минимум семь разных дат.

– Как минимум восемь, разве не так?

– Семь. Лешим наплевать, в каком году это было.

– Счастливые, – вздохнула Настя и вспомнила Зеленого. – Так ты все-таки интересовался историей Лионеи?

– Ну уж нет, – ответил Денис. – Просто домашнее задание. Научный проект. И после того, как я едва не вывихнул мозги на этом простейшем вопросе, мой интерес к истории приказал долго жить.