– Ладно. Я поеду в Берлин, а ты…

– Я сделаю все, как надо, – уверенно заявил Филипп Петрович.

– Не перебивай. А ты возьмешь людей, десяток, не меньше, и только потом сунешься к Елизавете. Риск – это роскошь, которую мы уже не можем себе позволить.

– Он справится, – заверил Армандо и получил в ответ прохладный взгляд Филиппа Петровича, который совершенно не нуждался в подтверждении своих умений.

– Я подброшу вас в аэропорт, – сказал Филипп Петрович. – А уж потом…

А потом он не справился.

ИНТЕРЛЮДИЯ НОМЕР ДВА

1

Запах весны пропитал весь дом, добравшись даже до лестницы в подвал; на балконе же он становился просто невыносимым.

– Ну вот, – довольным тоном произнес генерал и толкнул пленника в спину. – Посмотри на все это в последний раз, потому что больше ты никогда не увидишь…

– Твоей толстой хари? Да уж, надеюсь.

Пленник дерзил, и генерал отвесил ему совершенно справедливую оплеуху.

– Не увидишь неба, – закончил фразу генерал. – Не увидишь солнца, не увидишь ни одной девки, не говоря уже о том, чтобы пощупать или залезть под юбку. Все, хана!

Пленник подошел к перилам и посмотрел вниз. Там шла своим чередом жизнь – цвела черемуха, щелкал ножницами садовник, маленький мальчик крутил педали трехколесного велосипеда, за ним едва поспевала няня, у бокового входа солдаты разгружали машину. Они таскали ящики с трофеями, прибывшими из Берлина и Вены. Пленник и сам был таким трофеем. Его тоже везли в ящике, только побольше и попрочнее, чем эти.

– Допрыгался, ублюдок, – не унимался генерал. Пленнику стало скучно, потому что в таких ситуациях он бывал десятки, если не сотни, раз. Он знал, что слова «не увидишь солнца» – не более чем слова, а солнце – всего лишь солнце, и почему, спрашивается, он должен лить слезы от разлуки с этим небесным телом? Для разнообразия можно посидеть и в темноте. Что же касается женского пола, то в последние годы он приносил пленнику одни лишь разочарования, поэтому небольшой тайм-аут пришелся бы даже кстати.

Что действительно огорчало пленника, так это несдержанные восторги генерала Гарджели. Поэтому он напрягся, вспомнил пару подходящих к случаю грузинских фраз и произнес их со всей возможной выразительностью.

Генерал как будто поперхнулся, скрипнул зубами, но потом взял себя в руки и даже скривился в усмешке, как бы признавая за пленником тактический успех при неоспоримом стратегическом фиаско.

– Петренко! – позвал он двухметрового сержанта, который пугал людей до полусмерти одной своей неандертальской физиономией, даже не пуская в ход кулаки. Но на этот раз требовалось приложить и руки.

– Я отойду по делам, – пояснил генерал. – А ты тут пока поработай с товарищем. На совесть поработай.

– Слушаюсь, – отозвался сержант, приглядываясь к товарищу, предназначенному для обработки. – Только ведь это…

– Что? – уже из дверей обернулся генерал.

– Если на совесть, так ведь не сдюжит товарищ. Кончится.

– Не кончится, – уверенно сказал Гарджели.

2

Гости ждали генерала в столовой. Обычно Гарджели не пускал таких визитеров в дом, но сегодня имелась веская причина не держать этих двоих на пороге – разгружалась машина с трофеями, и генерал не хотел привлекать внимание к этому обстоятельству.

Гости сидели на диване и при появлении генерала даже не подумали подняться. Это ему не понравилось. Ему вообще не хотелось принимать двух иностранцев у себя дома, но просьба шла с самого верха, что подразумевало – иностранцы имеют связи и, вероятно, немалые заслуги, поэтому генералу Гарджели придется скрепя сердце провести эту аудиенцию. Скромную и, как надеялся генерал, короткую.

– Здравствуйте, господа, – машинально произнес он и некоторое время спустя добавил: – Не обязательно было разуваться. То есть…

Оба его гостя были босы, что уже выглядело довольно подозрительно. Другой подозрительной деталью были черные мешковатые одежды, напоминающие монашеские рясы. Генерал решил про себя, что аудиенция будет не просто короткой, а очень короткой.

– Господин генерал, – прокаркал с дивана один из гостей, лысый и, как потом оказалось, довольно высокий. – Рады нашей встрече. Вот.

– Что – вот? – не понял Гарджели, но все-таки принял протянутый ему листок бумаги. – Это что?

– Это список.

– Я вижу, что список, – недовольно буркнул Гарджели, вчитываясь в листок. – Я только не пойму…

Генералу вдруг стало холодно. Он прочитал последнюю строчку в списке и смял листок:

– Как? – сквозь зубы процедил он. – Кто? Откуда вы?!

– Это список предметов, необходимых мастеру Леонарду для его проекта.

– Какому еще мастеру? Какого еще проекта?!

– Вот мастер Леонард, – лысый показал на своего соседа. Тот не проронил ни слова, внимательно разглядывая генерала Гарджели. Мастеру Леонарду на вид было лет тридцать, не больше, и Гарджели был готов поспорить, что от одного удара в исполнении сержанта Петренко мастер Леонард превратится в перепуганную тварь, молящую о пощаде.

А потом у него в глазах потемнело, и генералу расхотелось спорить, и он даже забыл фамилию того здорового сержанта, который сейчас наверху обрабатывал давнего обидчика семейства Гарджели.

Зато генерал не забыл про список.

– Кто вам передал это?! Откуда вы узнали про груз, который сегодня….

– Было бы странно, если бы мы не узнали, – улыбнулся жутковато-широкой улыбкой лысый. – Вы думаете, что можно возить такие артефакты через всю Европу, и никто этого не заметит?

– Ну вот что, – генерал нажал кнопку звонка, вызывая охрану. – Вы уйдете отсюда живыми только потому, что вас мне рекомендовали оттуда, – он ткнул пальцем вверх. – Иначе…

Лысый и его молчаливый партнер переглянулись.

– Время терпит, – сказал вдруг без малейшего акцента мастер Леонард. – Мы зайдем попозже.

– Никаких попозже! – заревел Гарджели. – Если я еще раз хотя бы увижу…

– Не увидите. Я же сказал – позже.

Мастер Леонард сочувственно посмотрел на автоматчиков, торопливо вбегающих в столовую, и кивнул своему лысому компаньону. Визитеры разом поднялись с дивана и направились к выходу, стуча босыми пятками по паркету.

– И это действительно внук?.. – спросил на ходу Леонард.

– Действительно, – подтвердил Арчибальд.

– Какая деградация, – коротко прокомментировал итоги визита Леонард.

Генерал Гарджели посмотрел, как двое шагают по садовой дорожке к воротам, и решил, что ему стоит сделать несколько телефонных звонков.