– Да уж…

– Кое-что мне удалось узнать, но в основном все это было без толку, выплеск адреналина в пустоту… Тогда я решил остановиться, взять тайм-аут и подумать. Помимо прочего, я подумал о тех фильмах, которых насмотрелся в юности, о фильмах, где тоже искали убийц. И я понял, что все эти фильмы буквально кричат об одной простой истине: чтобы найти убийцу, надо понять, кем же был убитый. Это очень просто. Но мне раньше это не приходило в голову, а если и приходило, то я отбрасывал эту мысль, потому что думал – господи, конечно же, я знаю своего брата! Я отлично его знаю! Ничего подобного. Я вообще его не знал.

Настя хотела сказать что-нибудь утешительное, типа, что близкие люди часто обнаруживают взаимное незнание и непонимание, но Давид махнул рукой, как бы отметая саму идею утешения:

– А потом я узнал. Мне пришлось узнать не только Михаила, мне пришлось узнать нашего отца, и его братьев, и нашего деда, и тогда мне стало понятно, кто мог с такой силой желать смерти моему брату, кто мог желать вырвать из нашего подземелья Иннокентия…

– Подожди. Ты сказал – пришлось узнать отца и деда. Но разве они…

– Разумеется, они мертвы. Пришлось покопаться в семейном архиве. Ушло много времени, но теперь…

– То есть ты прочитал про Леонарда в семейном архиве?

– Да.

– Давид, но ведь это очень важно, ведь в этих архивах могли сохраниться сведения о планах Леонарда, а это…

– Нет, – Давид покачал головой. – В двух словах, принцесса. Много лет назад Леонард хотел получить доступ к магическим артефактам, хранившимся в нашей семье. Он пытался стать другом моего деда, пытался их купить, украсть – ничего не получилось. Мой дед предупреждал моего отца, а мой отец предупреждал Михаила, чтобы тот был начеку… Но Леонард нашел такой способ подобраться к Михаилу и нашей коллекции, что мой бедный брат и не почуял подвоха.

– Он подобрался через меня.

– Это уже неважно, принцесса. Извините за выражение, но вы были всего лишь орудием…

– Я… Я не знала, чем это кончится… Так что, никаких упоминаний о планах Леонарда?

– Если у Леонарда хватило ума добраться до коллекции клана Гарджели, то у него тем более хватило ума не болтать на каждом шагу о своих планах. Мой дед упомянул в одном письме, что Леонард оставляет за собой темный след. Это. наверное, фигура речи, но когда генерал МГБ употребляет слово «темный», это заставляет задуматься.

– МГБ?

– Министерство государственной безопасности. Дневная работа дедушки, – Давид вздохнул. – Как видишь, я наследую не только своему старшему брату или влиятельным магам темных веков, я еще и внук генерала МГБ. Он, кстати, побаивался Леонарда. Точнее, чуял его потенциал. В дневнике у деда было что-то вроде: «У этого сукина сына много дел, но когда он наконец найдет время и займется нами, тогда нам всем будет…»

– Что будет?

– Там дальше неприличные слова.

– Это хорошо, – наконец проговорила Настя.

– Что – хорошо?

– Что ты воспринимаешь Леонарда всерьез. Потому что остальные… Фишер, даже Смайли…

– Есть разница между ними и нами. Для них это всего лишь работа. Для нас это личное дело. Так, Анастасия?

– Так.

– Ну, – он сделал жест, который можно было понять двояко – то ли Давид предлагал ей отправиться на исполнение этого самого личного дела, то ли он хотел, чтобы Настя взяла его за руку…

Я вас очень прошу не делать того, что вы собираетесь делать!

Это была в высшей степени странная просьба, все равно что в метро попросить соседа подвинуться, а в качестве бонуса к просьбе шарахнуть его по башке двухпудовым молотом. Просьба, от которой во рту остался соленый вкус, глаза пару мгновений не видели ничего, кроме бесконечной белой пустыни, а в ушах завывали безжалостные ветра ада.

«Люциус!» – была первая Настина мысль. Вторая была идентична первой: «Сволочь!» Третья была уже на другую тему: «А что это еще такое?»

Это была кровь из уха. Настя озадаченно разглядывала испачканную руку, а потом сообразила, что почему-то стоит на одном колене, словно бы Давид собрался посвящать ее в рыцари. Он сочувственно смотрел на Настю сверху вниз, и все это было так неприятно и так не вовремя, и жест Давида теперь имел очень простое и практичное значение:

– Вставай.

Настя встала, махнула рукой Армандо, чтобы тот не дергался, вытерла платком руку и ухо…

– И что это было? – спросил Давид.

– Люциус, – сказала, как сплюнула, Настя. – А ведь я уже стала про него забывать…

– И что он хотел?

– Он… Подожди. А разве ты не слышал? Мне казалось, что он обращался к нам обоим, разве нет?

– Не знаю, – пожал плечами Давид. – Я решил больше его не слушать.

– Решил? Как это? Как можно его не слушать? Однажды я тоже не захотела его слушать, но мне для этого пришлось как следует двинуть себя пистолетом по голове, и это было почти так же больно, как и сейчас…

– Мой способ не такой болезненный. В семейном архиве можно найти полезную информацию не только про Леонарда, – почти извиняющимся голосом сказал Давид. – Это не моя заслуга, это мои предки. Так что он там снова придумал?

– Он… Он сказал нам не делать того, что мы собираемся делать.

– А разве мы что-то собирались делать? – Давид пытался шутить, но Насте было не до веселья.

– Он имел в виду Лизу. Он не велел нам ее трогать, но… Там еще сказал что-то странное, что-то типа…

Я сам с этим разберусь, Анастасия, а вы отправляйтесь домой, пока не поздно…

– Что это значит, Давид? Как это он разберется?

– Не знаю, – Давид пожал плечами с какой-то вопиющей беззаботностью. – И это неважно, Настя.

– Неважно? Он – ангел, Давид. Падший, но ангел.

– Не падший, Настя, а падающий. Его падение еще не закончилось. С каждым годом он теряет свои силы, знает это и боится.

– Теряет силы? Да он мне сейчас чуть мозги не вышиб…

– И теперь ему придется отлеживаться пару недель. Отлеживаться или что там делают ангелы, когда им хреново… Когда им нужно отдохнуть. Поверь мне, Настя, Люциус – это неважно. Важно другое.

– Что?

Давид улыбнулся, вынул руку из кармана и разжал пальцы. На его ладони, уютно устроившись на черной перчаточной коже, жил маленький ручной огонь.

5

Они несомненно шли по верному следу – доказательством тому были опустевшие деревни и выставленные на дорогах жандармские блокпосты. Вампиры из «Влада Цепеша» успешно находили с коллегами общий язык, и небольшая автоколонна двигалась дальше.

– Интересно, а они знают, кого ищут? – кивнула Настя в сторону жандармов-людей, оставшихся на обочине мерзнуть, ждать и завистливо смотреть вслед пропадающим из вида машинам.

– Им велели искать серийного убийцу, – ответил Давид. – Белого мужчину средних лет. На их взгляд, серийный убийца может быть только таким.

– Тогда они зря теряют время…

– Это их проблемы.

– Может быть, мы дадим им наводку?

– Отправим вперед жандармов, чтобы Елизавета убила еще человек десять-двадцать? Между прочим, чем больше она убивает, тем сильнее она становится, так что в наших интересах, чтобы она посидела на диете хотя бы несколько дней. Хотя, судя по рассказу Бернара, она была на диете, когда ваши люди ее нашли – она была неподвижна, она мерзла… Но вам это не помогло.

– Не помогло, – согласилась Настя. – Наверное, все же не стоило начинать с переговоров. Сначала надо было выстрелить ей в голову, надеть на нее наручники, а потом уже вести душеспасительные беседы. У вас ведь есть наручники? Не пластмассовые?

– Есть. У нас есть кое-что получше наручников, – сказал Давид, не то что бы хвастаясь, но не без гордости напоминая о своих новых способностях. Настя помнила, как огонь послушно плясал у него на ладони, и помнила свои ощущения – восхищение и опасение; восхищение явленным чудом и опасение случившейся с Давидом перемены, – теперь она знала его еще меньше и еще в меньшей степени могла предугадывать его поступки.