Но вот что за огромная земля, протянувшаяся на весь чертеж сверху донизу, Малх сначала не понял. А когда понял, даже потер грудь у сердца. Ведь та земля была невероятно далеко, месяцы пути на запад от Геркулесовых столбов. И понял Малх, что он хочет туда дойти, хочет, как ничего другого в жизни не хотел.

В то же время. Ашдод. Ассирия.

Наследник великого царя прибыл, наконец, в самую южную провинцию царства. Полутысячник Ясмах-Адад, который служил тут раньше, ехал на коне рядом, чуть позади. Он подробно рассказал ему все, что знал, особо упирая на то, что евнух, который в жизни не брал в руки оружия, отбил уже три приступа иудеев, имя полсотни лучников и ополчение из местного мужичья. Для него, Ясмах-Адада, непонятно было, какого же размера были яйца у того евнуха, до того, как их отрезали, если и без них он воин хоть куда. Его кисир, на две трети состоявший из сирийцев, сплотился в боях, все меньше и меньше отличаясь от природных людей Ашшура. Ассархаддон посмотрел на мальчишку с цыплячьей шейкой, который шагал невдалеке, и движением брови выразил сомнение в словах ветерана.

— Хадиану? Справный мальчишка, Великий. Сколь боев уже прошел, и трусости не показал. А мясо нарастет, какие его годы, заматереет. Главное, дух в нем воинский есть. — ухмыльнулся Ясмах-Адад. — Он из воинов по роду, молод просто еще.

Ассархаддон кивнул и выбросил из головы и сирийского мальчишку, и его родословную. Были дела поважнее. Наместник Тайта встречал их, склонившись в поклоне и изображая улыбку на одутловатом лице с редкой клочковатой бородой. Та у евнухов росла очень плохо, сразу же показывая всем, что мужчинами они когда-то были, но в прошлом.

— Повелитель, прошу вас. Ваши покои готовы, можете отдохнуть с дороги. Обед будет вскорости. Простите за скудный стол.

— Неважно, — прервал его наследник. — Это не главное. Сначала доклад.

Тайта снова склонился, и рукой пригласил Ассархаддона в скромный по размерам дом, бывший его резиденцией. Сын великого царя даже сам не осознавал, как изменился за эти несколько месяцев, что он отбыл из Вавилона. Не осталось ни следа от мальчика, щеки которого были покрыты мягким пушком вместо бороды. На Тайту смотрел молодой мужчина, с суровым взглядом человека, привыкшего принимать непростые решения. Обветренное, загорелое до черноты лицо и раздавшиеся плечи поразили бы его мать Накию, что хотела отправить на легкую прогулку любимого сыночка, не понимая, что тот идет на настоящую войну, где будет рисковать жизнью.

— Повелитель, — докладывал Тайта. — Иудеи трижды пытались взять город, но были отбиты. Жители стоят за великого царя, и молиться Яхве не хотят. Они наслышаны, как насаждают единобожие в Самарии, это просто дикость какая-то. Но, Величайший, наши силы на исходе. Ассирийских лучников осталась половина из пяти десятков, а без них мы быстро потеряем город. Из кузнецов и горшечников получаются скверные стрелки, да и тех все меньше и меньше, — грустно сказал Тайта.

— Я доволен твоей службой, наместник Тайта, — сказал Ассархаддон, — ты будешь вознагражден за свою преданность.

— Благодарю, Величайший, — склонился в поклоне евнух. — Так как нам быть с воинами? Я опасаюсь, что четвертый приступ нам не отбить.

— Я думаю, нам нужно договариваться о перемирии, — поморщившись, сказал Ассархаддон. — У нас слишком мало сил, и Иерусалим мне не взять. Но попросить первыми мы не можем, это будет почти поражение. Подкрепление из Ассирии мы не получим, персы перешли Тигр. Ненормальный жрец из Вавилона украл жену Пророка единого бога, и мы получили войну, когда она нужна меньше всего. Какие есть мысли, наместник? Ты живешь тут и хорошо знаешь обстановку.

— Повелитель, я думаю, надо действовать через купцов, они несут чудовищные убытки.

— Говори… — заинтересовался Ассархаддон.

— Я думаю, нам придется признать потерю трех провинций в обмен на пятилетнее перемирие.

Ассархаддон задумался. С одной стороны, потеря земель, завоеванных его великим дедом Саргоном вторым, это позор. Но с другой, что такое пять лет? Да ничто. Они решат свои проблемы на востоке и вернутся сюда всей силой Империи. Иерусалим будет уничтожен, а его стены срыты. Упрямые иудеи будут переселены куда-нибудь не ближе Каркемиша и Вавилонии. Да, это неплохое предложение.

— Да будет так. Ищи подходящих людей.

Через две недели. Иерусалим.

Царь Езекия принимал делегацию купцов своего царства. Поводов для радости было немного. Первые успехи в той войне оказались последними. Ашдод и Дор взять так и смогли, а в поле его войско разбивалось об ассирийские кисиры, как волны о каменный берег. Пленные иудеи, которых наследник Ассархаддон, свирепостью не уступавший своему отцу и деду, велел посадить на колья вдоль границы, привели в ужас его ополчение, и многие разбежались по домам. Золото, переданное персами, закончилось, и платить наемным отрядам было уже нечем. Поступления же от налогов и торговых пошлин прекратились почти совсем, ибо война. Казна показывала дно, и с этим надо было что-то делать.

— Повелитель, — сказал старейший из купцов, — мы несем огромные убытки. Война хороша, когда она победоносна и приносит добычу. В противном случае это пустые расходы и погибшие без всякой пользы люди. Мы предлагаем поговорить о мире с ассирийцами.

— Ты предлагаешь отдать земли Израиля? Да ни за что, — вскинулся царь.

— А если земли Израиля останутся за тобой, царь, то ты согласишься на пятилетнее перемирие?

Езекия покрутил бороду на палец. Пять лет мира, и три провинции в придачу. Да, это неплохо. Правда, Ашдод получить было бы еще лучше, но не попустил великий Яхве. Но за пять лет, глядишь, и новый зять чего удумает. Надо соглашаться.

— Если земли Израиля за мной останутся, то я согласен.

Через неделю, Вавилон

Старший жрец храма Мардука по имени Ахубани шествовал на носилках в сторону царского дворца. Шестерка мускулистых рабов несла крытые носилки, а двое слуг с палками расчищали путь. Место верховного жреца будет за ним, он чувствовал это. Аткаль-ан-Мардук пропал, и слухи ходили один другого хуже. Если он попал в лапы Аншанского Демона, то участь его незавидна. Так ему и надо, злобному жадному шакалу. Да еще и глупому, в придачу, как ишак. Доверил охрану демоницы двум тупоумным стражникам, а ее муж одного зарезал, а второго подкупил. Плохо только то, что царь Вавилона Ашшур-надин-шуми не разрешает занять вакантную должность под предлогом того, что великий жрец может быть еще жив. Да как он может быть жив, если он в пыточных подвалах этого исчадья преисподней? В том, что Пророк — настоящий живодер, после налета на Лаббанату и чудовищных по жестокости убийств наемников, в Вавилоне никто не сомневался. Уж на что ассирийцы были мастера измываться над пленниками, но даже они не кормили людей собственными яйцами. Подумаешь, бабу его помять хотели! Эка невидаль! Да это ее, бабы, участь такая, бабская. Испокон веков так было, и не жаловался никто. Вон, после ассирийских походов куча детей бегает, ну просто вылитые северяне, и ничего, никто косо не смотрит. Только кровь будет лучше, после таких-то воинов. Носилки плавно раскачивались, немного усыпляя служителя бога Мардука. Людское море волновалось вокруг, и слугам приходилось палками отгонять чернь, иначе так вообще никуда не попадешь. Была только одна причина для печали. Позавчера был невозможный, просто отвратительный скандал. Шамаш-Илуа, этот мерзавец, и по совместительству конкурент в притязании на чин великого жреца, публично обвинил его в богохульстве. Он даже посмел заявить, что у него есть свидетели этого события. А он, Ахубани, в ответ припомнил тому, как он украл золотые приношения из храма, и тоже поклялся, что приведет свидетелей. Вся эта ситуация получилась просто омерзительной. Спрашивается, ну откуда эта сволочь все узнала? Ведь там были только свои люди, и вообще, они все были пьяными до одури. Ну кто же донес? Он потом тщательно разберется и покарает виновного. Хорошо, что его любимый раб раскопал эту историю с похищением золотых даров, а то бы ему вчера пришлось бы очень туго. По городу уже поползли слухи, а потому надо быстрее все решить с назначением, пока это не стало проблемой. Он, Ахубани, при личной встрече с царем будет обещать ему полную покорность и богатейшие дары. Если надо, всю сокровищницу отдаст, дело того стоило. Надо успеть, пока эта сволочь, Шамаш-Илуа, его не опередил.