— Ну, пойдем же, Алиса, ну! — услышал он ее голос.

— Не пойду. Не пойду! — ответила девочка и, повернувшись к Вольфраму, показала на него рукой. — Пусть он посмотрит вначале!

Вольфрам с удивлением подошел к ним. Девочка теперь показывала на рисунки, которыми испещрена была вся поверхность листа, прикрепленного к ее мольберту.

Вытаращив глаза, Вольфрам изучал картинки, выведенные еще не совсем умелой детской рукой, но совершенно понятные. Он увидел колесо обозрения, на нем — кабинки, в которых сидят люди, а над головой каждого человека — множество точек. Среди прочих — крупное изображение незнакомца, портрет кривоватый, но все же узнаваемый. Вокруг его головы тоже множество точек. Такими же точками от незнакомца уходил пунктир — он вел к изображению «чертового колеса», как будто соединяя в цепь очередь из человеческих фигурок, катающихся на колесе и стоявших под с ним. В соседствующих изображениях Вольфрам узнал фигуры агентов Консультации, среди которых был и он сам. Увидел треноги лучевых пушек, били лучами, как из прожектора. Рядом с колесом — завихренный смерч, в центре которого девочка изобразила глаз. Вольфрам поежился — глаз был как настоящий, как будто кто-то выглядывал из портала.

Она не могла этого видеть. Впрочем, дети иногда замечают много больше взрослых. Но изобразить все это в рисунках ей явно кто-то подсказал — тот самый парень, не стоит и сомневаться!

Вольфрам вдруг увидел, что и на втором мольберте лист изрисован такими же рисунками. Там были другие картинки. Множество их, фигурки каких-то людей, животных, здания, развалины — и ничего похожего на соседствующий пейзаж.

— Ты его знаешь? — спросил Вольфрам девочку, показывая на портрет незнакомца. Удивление уже сошло.

— Нет, не знаю.

— А вы? — спросил он женщину.

— Я его впервые видела! — взволнованно ответила та и с беспомощностью в голосе спросила: — Когда она успела все это нарисовать?! Может, это не она? Или это я рехнулась?!

— Мамочка, не выдумывай. Разве тебе не нравится? Смотри, как я здорово все нарисовала!

Вольфрам посмотрел на девочку. Та довольно улыбалась.

— Это он попросил тебя нарисовать все это? — он присел рядом с ней и дружески приобнял ее. Та не протестовала.

— Да! — шепнула она ему на ухо. — Он думал, а я рисовала.

— Просто думал? — спросил Вольфрам.

— Ага.

— Но он хоть что-нибудь сказал тебе?

Девочка задумалась, наморщив носик.

— Он только два слова сказал. Ихневмон. Нивграх.

— А что это значит?

— Не что, а кто. Мне кажется, что это он, — и она ткнула пальчиком в одно из изображений.

Это было существо с руками и ногами, но с собачьей головой. Впрочем, посмотрев более пристально, Вольфрам засомневался, что собачьей. С таким же успехом — крысиной.

«Крыса… Собака…» — вспомнилось вдруг, но в точную связь не сложилось.

На всякий случай он спросил:

— И это все, что он говорил?

— Все! — с уверенностью кивнула девочка. — Он только думал. И боялся, что не успеет. Что я не успею нарисовать. Эти ему мешали.

И она показала на точки.

Они ушли, мать и дочь, оставив обескураженного Вольфрама снова и снова разглядывать рисунки. Когда он опомнился и подумал о том, что надо было еще раз, да подробнее, расспросить девочку, и никуда их не отпускать, было уже поздно. Девочки и ее матери и след простыл. Женщина даже бросила два явно недешевых мольберта.

— Ну и что ты тут потерял? — услышал Вольфрам. В этот раз голос шефа прозвучал не по системе связи, а совсем рядом.

— Напротив, нашел. Что-то очень важное для нас! — повернулся он к Анисимову. — Похоже на послание.

Олег Ляшко шел по людной набережной. Он шел медленно, уставившись в щербатый асфальт, не глядя дальше, чем за два шага перед собой. Люди огибали его, боясь столкнуться.

Олег внезапно остановился и кто-то, шедший сзади, ударился в его спину.

— Вот дьявол! — услышал он стариковский голос. — Ты чего парень? Пьяный что ли? Это среди бела дня-то, а? Как не стыдно!..

Олег отошел с дорожки.

А действительно — чего я?

Внезапная паника, из-за которой он бежал из парка, давно прошла. Но это ведь и не он запаниковал. Это Легион. Это сидевшие в нем существа так испугались тех желтых лучей, которыми плевались странные штуковины, похожие на фотокамеры. Страх Легиона передался Олегу. Потому он и драпанул. Теперь же голоса молчали, как будто все еще пребывали в ужасе.

Олег в первый раз за последние минуты смело поднял голову и осмотрелся. Какой-то старик осуждающе уставился на него, прицокивая языком.

— Привет, папаша! — Олег махнул ему рукой.

Казалось, он может думать значительно свободнее. Он даже посмел улыбнуться.

Так что же конкретно случилось в парке? Это Олег помнил сумбурно, однако, сейчас пока Легион безмолвствовал (он подозревал, что это лишь временно), нужно было успеть сложить цельную картину.

Итак, существа, вероятно, издали почувствовали ту странную штуковину, которая похожа была на вихрь. Именно о ней они и говорили, когда сказали, что хотят подпитаться. Но ведь и он сам пошел туда, испытывая какое-то необъяснимое чувство, это была не интуиция даже, а предвидение. Словно он точно знал, что там, почти в самом центре парка с аттракционами случится что-то важное. И он просто обязан пойти туда.

Засевшие в нем существа, видно, слишком жаждали тех самых наслаждений, не думая больше ни о чем. В какой-то момент они ослабили хватку, и потому он сумел через девочку передать послание тем людям.

Олег вспомнил, как его обожгло, когда он в первый момент увидел пятерку, и особенно того типа с желваками, шедшего позади всех.

В то мгновение его словно озарило.

Они и я… мы как-то связаны! — подумал он тогда.

Это не было копанием в чужой памяти — Ляшко не сумел бы заглянуть в память того незнакомца, он даже и не пытался (собственно, позже это не удалось даже Легиону, который наткнулся на мощную защиту, спрятанную в сознании Вольфрама).

Олег тогда подумал: этот человек однажды погубит меня. Но в нем — мое спасение!

Как это сочеталось, не мог понять. Это был чистый голос предчувствия. Взрыв наития! Удар! Шок!

От первой мысли он тогда открестился, целиком зацепившись за вторую. Спасение — это именно то, что ему было нужно в ту минуту, когда понял: эта встреча — знак! Знак, что нужно успеть, каким-то образом нужно успеть оставить сообщение этим людям! Пока Легион, частично оставив его, испытывает кайф от пребывания в других человеческих телесах, плескаясь в их не смеющем вырваться наружу ужасе, вызванном невидимым смерчем.

Да кто же они все-таки были — эти пятеро? Их странные приборы только с виду напоминали фотокамеры. Ученые? Нет, не похоже. Один из них, скуластый — больше похож на шпиона. Спокойный, почти неприметный. И остальные — уверенные в себе мужики, которые стараются вести себя так же незаметно, словно их тринадцать на дюжину.