— Да. Без их помощи у вас ничего бы не получилось.

— Но ведь, он, Улей… Теперь, благодаря тебе, они на свободе! И снова начнут подчинять себе кого захотят!..

— Эти уже вряд ли. Видите ли, в настоящих крысах есть один серьезный генетический дефект, они не живут долго…

— Кажется, я уже об этом слышал! — оборвал его Вольфрам. — Но ведь наверняка есть другие Улья!

— Да. Возможно их еще немало, быть может, и на нашей планете есть множество семей. Нивграхи преследуют их и, поверьте, свое дело знают.

— Афганские крысы! — вспомнил Вольфрам. — Непонятные существа, то ли собаки, то ли действительно крысы, о которых выдумывают байки одна нелепее другой. Ну, конечно! О них говорил полковник!

— Вероятно, Улья долго ждали, когда человечество станет достаточно разумным. И дождались. Теперь вы им очень интересны.

Вольфрам задумался. Его вдруг осенила еще одна догадка.

— У тебя была и другая причина отпустить их! Теперь ты точно знаешь, что люди будут с предубеждением относиться к искусственно созданным разумным существам. Возможно, даже прекратят разработки!

— Да. Это правда. Потому что так нельзя! Нельзя никого подчинять, приручать к себе. В особенности, если ты создаешь существ, которые будут жить вечно.

Возникла пауза. Вольфраму стало неловко. Получается, робот пожертвовал собой ради благой цели.

— Уже ничего нельзя повернуть назад? Я имею в виду тебя.

— Нельзя, агент Вольфрам.

— Так что же, теперь мы точно никогда не увидимся?

— Никогда, агент Вольфрам. По крайней мере, в этом мире.

— Тогда… Я должен сказать: прощай!

Робот молчал.

Георгий Волков направился к выходу.

— Прощайте, агент Вольфрам! — услышал он в ответ.

Вольфрам застал Олега в своей комнате. Парень уже выглядел гораздо лучше: за прошедшие дни его лицо порозовело, он весь как-то расправился, даже стал шире в плечах.

— Добрый день!

Ляшко по обыкновению окинул его колким, немного недоверчивым взглядом.

— Как дела? — спросил Вольфрам.

— Нормально. Долго я еще здесь пробуду?

— Не знаю. Не я здесь решаю.

— Это вы постоянно так говорите.

— Кстати, спешу сообщить тебе, что мы исследовали подвал того дома.

Ляшко заметно оживился.

— Да. Шикарное место. Похоже на наш бункер. Катакомбы, пещеры — все это есть и там, только очень старательно скрыто. Похоже, твой прадед знал, где строить дом. Он сделал его проект, когда вернулся из Афганистана. Это было незадолго до революции, в 1896 году. Мы подняли информацию из архивов.

— Значит, там тоже был Улей?

— Да, но только мелкий. Так сказать, молодой рой. Еще не оперившийся. И в какой-то момент он дал тебе установку и направил к своим папашам. Или мамашам. Я уж не знаю, как сказать. Кстати, не факт, что он поджидал именно кого-то из вашей семьи. Но так получилось, что тебя.

— И сколько еще таких Ульев?

— О, брат! Тьма-тьмущая! Мы обнаружили еще шестнадцать мест. И это только два дня поисков! Уже разрабатываем стратегию их уничтожения. Похоже, ими, как паразитами, инфицирована вся Земля. Оказывается, за последние полтора года ты не первый, кто попал в их оборот. Но их довольно много оказалось почему-то именно в Афганистане и соседствующих странах. Хотя понятно, почему — это одни из самых древних мест обитания человека.

— Чего же они так долго ждали, и только сейчас начали выползать?

— Полагаю, там сейчас война и мы попросту разворошили их улья. Хотя это не то объяснение, которое бы меня устроило. А вообще… Не знаю. Один человек сказал мне, что раньше мы были им неинтересны!

Вольфрам умолчал, кто был тем «человеком».

— Однако, на их беду, есть такие люди, как мы! — добавил не без хвастовства.

— Но как же они узнавали, что люди что-то изобретают? Как они учуивали это?

— Это как раз не сложно объяснить. Кто-то что-то сказал, подумал, ветер мыслей перенес. Вот ты, к примеру, сколько раз мог проходить мимо дома профессора Леденева?

— Да каждый день почти.

— А то и мимо самого профессора проходил, верно? Во дворе с ним пересекался.

— Бывало. Мы в детстве даже в футбол с ним играли, когда он был помоложе.

— Ну, вот, видишь. У этих Ульев, вероятно, очень тонкое чутье на тех, кто знает чуть больше других. Леденев ведь уже тогда башковитым был.

— А вы нашли тех других существ, про которых я говорил?

— Нивграхов? Нет.

— Но я же так его отчетливо видел! Сначала он был как будто собака. И одновременно — не собака. А под конец — как огромный человек, с лицом как у крысы или даже чем-то похожим на лошадиное.

— Биотрансформирующие изменения, — задумавшись, произнес Вольфрам.

— Вы тоже его видели?

— Нет. Он так быстро исчез, что мы сами ничего не заметили. Остался только след на записи наших локаторов. Знаешь, неуловимость этих существ меня до сих пор поражает. Причем странная неуловимость. Ведь их видели разные люди, не только ты. Их принимали за крыс, за собак, но только не за пришельцев с других планет. Но только тебе удалось заметить в них что-то чужеродное. Больше никто ничего не понял. И, вот что любопытно: судя по твоему рассказу, Улей их тоже не воспринимал и не распознал опасность. Мимикрия у них — что надо. Настоящие ихневмоны, невидимо идущие по следу. И все ж таки, они нам здорово помогли.

— Но почему же они не уничтожили Улей сразу? Еще до того, как эти твари убили столько людей?

— Иногда трудно понять чужие действия, особенно если имеешь дело с иным разумом. Вероятно, ждали удобного момента. Возможно, им нужен был весь рой сразу, а не его часть. Что уж говорить, в конечном итоге нам повезло. Улья сделали за нас работу, избавив от тех, кто искал пути для подчинения и власти, изобретая новое оружие. Невидимые и неуловимые Нивграхи избавили в свою очередь нас от Улья. Задача решена.

Ляшко закивал головой, обдумывая сказанное.

— Кстати, как твоя пси-активность? — спросил Вольфрам.

— Раньше я мог слышать чужие голоса, а теперь как будто полнейшая тишина. Я даже не могу понять, о чем вы думаете, хотя находитесь совсем близко.

— А это, брат, не так просто, залезть ко мне в черепушку. Тренировка плюс блокировка, — Вольфрам, улыбаясь, постучал себя по макушке. — Но, если хочешь, мы тоже можем сделать из тебя всесторонне развитого человека. И все твои экстрасенсорные способности постепенно обретут новую силу. Конечно, не такую, какую давал тебе Улей, но и это будет чего-то стоить.

— А ради чего?

— Ради того, если ты вдруг захочешь работать с нами.

— А что я должен буду делать?

— Ловить разную нечисть, и мочить в сортирах!

Глядя на Вольфрама, Олег вдруг вспомнил, как Улей сказал ему: этот человек тебя спасет, и он же погубит. Он мог бы отказаться от предложения, и знал, что его легко отпустят к прежней жизни, в конце концов, не такая уж он важная шишка. Разве что память сотрут — скуластый об этом ни разу не говорил, но Олег словно предвидел такой вариант.

И все же что-то не давало Олегу Ляшко спасовать. Погубит — ну, пусть и так. Но это сущая ерунда по сравнению с тем, какие неизмеримые знания и возможности открываются перед ним.

Поживем, увидим…

— Мочить в сортирах, говорите?

— Именно так.

— Звучит неплохо…

… Сказать, что капитан Нершин был удивлен, обнаружив себя в городе Сибирске, да еще в госпитальной палате психо-неврологического отделения — значит не сказать ничего.

На его памяти стоял какой-то блок. Словно вышибло часть мозгов, и все, что осталось от ближайших воспоминаний — это последний день в Кабуле, где он служил в качестве переводчика. Вроде бы кто-то тюкнул его сзади по голове, когда он шел по улице. Собирались похитить, но попытка не удалась. Об этом рассказал Нершину навестивший его в больнице представитель военной прокуратуры, тоже из Сибирска парень.