Георгий теперь и без подсказок Сиротина смог различить бойцов, которые в строгом порядке на расстоянии видимости были рассредоточены вдоль заграждения из колючей проволоки.

Спустились обратно, обогнули взгорок и после нескольких метров по прямой очутились перед колючкой. Капитан достал заранее припасенную рогатинку и, подняв нижний ряд, пропустил Георгия вперед. Преодолев препятствие, Георгий помог перебраться Сиротину. Теперь оставалась одна забота — преодолеть отлично проглядываемое пространство между заграждением и лесом.

— Если заметят, плохи наши дела, — сказал Сиротин, глядя на ближнего часового. — Хорошо, собак нет.

Георгий неожиданно подумал, что их желание узнать неведомое слишком далеко зашло — дураку ясно, что такую охрану поставили сюда отнюдь не цветочки нюхать. Понадобится — пристрелят. Значит, что-то важное находится здесь — за периметром.

Однако Сиротин, похоже, ничуть не сомневался в успехе операции. Велев Георгию соблюдать тридцатисекундную дистанцию, он первым пополз к лесу, двигаясь ровно между часовыми. Маскировка была блестящей — Георгий поначалу еле угадывал слившийся с травой силуэт капитана, а потом и вовсе потерял из вида.

Отсчитав тридцать секунд, он двинулся следом, но неожиданно с правой стороны раздался гул двигателя, мелькнули фары машины. Их свет, в отличие от молочного в лесу, был ярким, просвечивал сквозь каждую травинку. Когда фары полоснули по тому месту, где лежал Георгий, ему показалось, что его заметили. И он готов был уже услышать окрик, а затем, возможно, и выстрел. Но ничего этого не произошло, и Георгий лежал, уткнувшись мордой в землю, целую бесконечность, словно в полусне вдыхая прелый запах осенней травы.

Очнулся он, когда шум двигателя приблизился настолько, что из подсознания вынырнул страх — если маскировка Сиротина действительно сработана на отлично, то сейчас машина проедет не мимо, а раздавит его! Он повернул голову вбок и заметил, что фары и в самом деле не намерены сворачивать. Нужно было принимать решение — назад или вперед. Если отступить, то опять придется преодолевать лишние метры. Если вперед, то не исключено, что его заметят.

И все-таки он решил рвануть вперед. Когда медленно едущая машина взобралась на неровность, и свет фар скакнул вверх, Георгий что есть сил оттолкнулся ногами, доверившись рефлексам своего тела. «Членами землю пахать, суки!..» — как будто с неба донесся до его сознания далекий и давно позабытый голос инструктора, который нещадно карал за торчавшую пятую точку.

Он прополз и затих, решив — будь что будет, но по крайней мере под колесо попасть уже не должен. Урча мотором, автомобиль неспешно прокатил мимо, и Георгий уже смелее пополз дальше. Остановился только, когда больно ткнулся губами в торчавший из земли корень. Приподнял голову и осмотрелся. Вот он лес. И молочный свет, льющийся из-за деревьев — совсем рядом.

— Сиротин! — негромко позвал Георгий.

— Сюда! — отозвался капитан.

Оказалось, он лишь немного промахнулся. Увидел, как Сиротин маячит ему рукой.

— Ну что, вроде проползли?! — обрадовался ему капитан.

— Похоже на то.

— Я думал, тебя раздавят, — прохрипел Сиротин, будто давился от смеха. Да и Георгию самому вдруг стало смешно и необыкновенно легко одновременно. Это знакомое ощущение избавления от опасности было схоже с восторженным чувством полета. Пока отлеживались, Георгий размышлял о том, как удачно они идут до сих пор. Возможно, их успех отчасти закономерен — все-таки те, кто охраняет таинственный объект, не ждут, что сюда решат проникнуть лазутчики вроде них. Один Сиротин чего стоит — видать, бывалый парень. И капитанские погоны в его возрасте — не шутка. Где же он успел поднабраться опыта? Но бессмысленно расспрашивать, где именно и не из Африки ли, в самом деле, этот шоколадный загар. Об этом Сиротин, должно быть, и под пытками не скажет.

Георгий достал «лейку» и заснял молочный туман. Скорректировал экспозицию и сделал еще два снимка.

— Ну что, теперь туда? — спросил он, показывая на туман.

— Не думаю, — откликнулся Сиротин. Он показал на светящийся туман, а затем переместил палец немного правее: — Там, скорее всего, отряд наблюдающих за объектом. Машина как раз выехала оттуда. Мы можем, конечно, сходить на экскурсию к объекту сами, но думаю, что те, кто его изучает, лучше расскажут нам о нем.

— Расскажут?!

— А что, возьмем языка и все узнаем, — спокойно произнес капитан.

— Полевой дал такие указания?

Ничего не ответив, Сиротин пополз дальше. Георгий вздохнул и потянулся следом.

Сделав дугу, огибая свечение, они увидели четыре армейских «Урала». За ними палатки и еще какие-то машины. Мелькнула человеческая фигура и тут же исчезла.

— Будь здесь, а я разведаю, что там! — сказал Сиротин.

Оставшись один, Георгий снова достал фотокамеру и сделал несколько снимков автомобилей с палатками. С удовлетворением отметил, что сделал правильный выбор — затвор, хоть и пощелкивал, но негромко, а объектив давал широкий угол обзора.

Сиротин как провалился. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, — в этом Георгий был полностью согласен с поговоркой. И потому никак не мог избавиться от психологического напряжения. А еще его привлекало молочное сияние — очень хотелось узнать, что же находится там, за деревьями. Сначала Георгий лишь оборачивался, поглядывая на туман, но вскоре незаметно для самого себя вывернул шею полностью и неотрывно смотрел в центр этого свечения. Постепенно ему стало казаться, что молочный свет не сплошной — в нем будто угадываются какие-то очертания, буйство гладких искривленных линий складывается в непонятные образы. Это могла быть игра воображения, но чем дольше Георгий вглядывался в туман, тем сильнее ему хотелось пойти туда и подробно рассмотреть, что там находится. И в какой-то момент он понял, что больше не может противостоять этому желанию.

Сначала он пополз. Осторожно, пока еще отчасти владея ситуацией. Нельзя производить шум! Нельзя подниматься! Нельзя торопиться! Но с каждым шагом он поддавался действию какой-то необъяснимой силы, заставляющей отряхнуться, сбросить с себя оковы условностей. Был момент, когда Георгий подумал, что совершил ошибку, и решил, что надо срочно, пока еще не поздно, двигаться назад. Но едва он отвернулся, глядя на то место, где оставил его Сиротин, как вдруг желание дойти до тумана, окунуться в него стало еще сильнее.

И с этого момента ничего остального вокруг, казалось, не существовало. Одно только желание — пройти мимо деревьев и погрузиться в молочный свет, теперь казавшийся очень теплым, — полностью овладело им.

Георгий преодолел еще несколько метров по-пластунски, а затем поднялся на четвереньки, безразличный к опасности. Дальше он шел уже во весь рост, не обращая ни малейшего внимания на ветки, шишки, камни, кусты и траву под ногами. Он двигался уверенно, видя перед собой только светящийся туман. Сероватый по краям, белый свет становился особенно чистым и ярким в центре.

Шаг за шагом Волков двигался вперед, и вдруг какая-то сила, против воли, остановила его. Ноги и руки почти ничего не чувствовали, но что-то определенно мешало. Что именно — он не мог понять. И вдруг Георгий услышал слабые далекие голоса — сначала подумал, что они доносятся из тумана, но оказалось, что это не так. И чем громче становились голоса, тем явственнее он понимал, что кто-то находится рядом с ним. Кто-то, кого он не может сейчас видеть.

В глазах почернело. И вдруг все кончилось. Сила, влекущая его к свету, исчезла. Георгий в тот же момент вынырнул из забытья и вдруг услышал приглушенный голос:

— Давыдов, обыщите его!

Пока его не схватили за руки, Георгий дотянулся до лица и понял, что на глаза нацепили повязку. Хотел сдернуть, но кто-то чужой скрутил ему кисти. Успел только заметить, что стоит спиной к молочному сиянию. Постепенно здравомыслие возвращалось к нему.

— Что происходит? — спросил он, чувствуя, как чьи-то руки обшаривают его, стягивают с шеи «лейку».