За этим занятием его застала Катерина получасом позднее.

— Повторяешь? — она уселась на коврик перед камином, широко открыла глаза. В полумраке они сияли с интенсивностью фар дальнего света, Феликс отвел взгляд и продолжил писать. — А я раньше не могла вот так смотреть на огонь, — задумчиво проговорила кошка, уставившись в пламя.

Они посидели немного, помолчали. Феликс писал, Катерина думала о своём.

— Фу.

— Что опять? — не прерывая своего занятия спросила он.

— Запах — ужас. Раньше нравился. — она подошла к ведру, заглянула внутрь. — Что за напарник — чудо. И балбес, и алкоголик... — мрачно резюмировала она.

Феликс мгновение посмотрел на кошечку и переключился обратно на текст. Мысль шла, стоило её зафиксировать, пока пишется.

— Дарина была здесь сегодня.

— Когда? — он замер на полуслове, заблокировал и бросил телефон назад, через спинку кресла. Нетеряшка мягко шлепнулась на кровать. Впрочем, это было не важно. С тем же успехом её можно было приложить о кусок гранита и сверху тюкнуть обухом топора — от механических повреждений современный артефакт был защищен получше танка.

— За час до нас, — кошка запрыгнула на подлокотник, заглянула Феликсу в лицо своими фарами, смотреть стало немного больно, он прикрыл глаза. — Атлан привёз Луизе приглашение на похороны, она напросилась вместе с ним.

Из-под ресниц смотреть на кошку было сносно. После вычесывания она похорошела, распушилась, побелела. Даже погладить захотелось.

— Так понимаю, — сказал Феликс, — похороны уважаемого Шабы — важное светское мероприятие в жизни области.

— Не то слово. — подтвердила она. — Мы с тобой, кстати, тоже пойдем. Надо только приглашение раздобыть.

Феликс хотел спросить, зачем им на похороны, но передумал. Итак было очевидно, что вокруг этого дядюшки сгустились тучи. Да настолько, что он умудрился убиться каким-то неизвестным, но очень таинственным образом!

— Ясно, куда Дарина так быстро испарилась из гостиницы.

Кошка посмотрела с подозрением в приоткрытую дверь. За дверью никого не было. Она еще немного помолчала и, мягко переставив передние лапки, опустилась на подлокотник, заполнив его полностью. Феликс поспешно убрал руку. Катерина сделала вид, что ничего не заметила.

— Атлан уехал, — сказала она, — Дарина осталась.

— Интересный поворот сюжета.

— Они пили чай в кабинете у Лу, болтали. О чем не знаю, я не спрашивала, а она не расскажет — её право. Лу не разглашает бесед.

— Думаете, приехала не просто так?

— Уверена.

— Подождите, — Феликс весь напрягся, — если Атлан уехал, а она осталась, то где она? Куда она делась?

Не пошла же она ловить на лесной дороге машину или, того хуже, отправилась на шпильках до ближайшей автобусной остановки? Или она здесь?!

— Она улетела, — коротко ответила кошка, продолжая смотреть в огонь.

— Как улетела? — не понял Феликс.

— Обыкновенно, — буднично ответила кошка, — на метле.

— Ну да. — Феликс повторил её тон. — Конечно. Она улетела на метле. Обычное дело, — надолго его выдержки не хватило, его слова не перешли в нервный смех. — На метле, да, на метле! Ну конечно, она улетела на метле, как я сразу не подумал!

Кошка смотрела на него осуждающе, почему-то щурилась, но не уходила.

— Спать пойдешь? — спросила она, когда Феликс, наконец успокоился, — на рассвете тебя будут гонять, как... метлу по полю.

— А вы?

— А я уже пришла.

Комната, в которую домовой заселил Феликса, оказалась комнатой Катерины, а не гостевой. Она жила в ней, когда училась у Луизы, и ведьма оставила за ученицей эту спальню.

Более того, в доме не было гостевых спален — все комнаты беловолосая держала для своих любимых ведьм. Если стерпеть Феликса в своем кресле Катерина еще могла, но спать решительно отправляла в небольшую гостиную — на диван.

— Я на диван не пойду, — Феликс на такой произвол был совершенно не согласен. — Ничего, что вы — кошка? Вы можете поспать в кресле — хоть клубочком, хоть по диагонали.

— Что?!

— Ладно, можете спать на кровати, со мной.

— Вот ещё! — возмутилась кошечка, — я с кем попало в кровать не полезу!

— Ну смотрите, я теплый, — Феликс встал и начал демонстративно стягивать с себя футболку, давая понять, что спать он ложится на её, Катеринину кровать, здесь и сейчас, ни на какой диван не пойдет и она, маленькая нежная кошечка, вряд ли сможет его спихнуть на пол.

— Ты чокнутый балбес, — фыркнула кошка, вылетая в дверь, — удачи с курсовой!

Феликс ей почти не слышал, он уже провалился на мягонькую перьевую перину прямо поверх смятого одеяла.

Феликсу снилось невообразимое: два десятка домовых всю ночь скакали по его спине, щекотали шею пушистыми бороденками, утробно выли, царапали плечи остренькими коготками и били в лицо фарами ярко-зеленого потустороннего света.

К утру домовые угомонились. Всей толпой забрались на шею и свесили ножки — тепленькие и мягонькие.

«Наконец-то посплю, — подумал Феликс, — а то от этой их беготни голова кружится...»

— Какой беготни? — ответили домовые голосом Катерины Ивановны. — Вставай, балбес, рассвет белеет. А голова кружится, так это вчера надо было слушать умных людей. Кто ж пьет по пяти кружек за вечер?

— Шести, — поправил её Феликс, протирая глаза.

Ничто так не бодрит с утра, как занудные нравоучения, высказываемые прямо в ухо... кошкой!

Несмотря на беспокойные видения, Феликс обнаружил себя ровно в той позе, в какой упал поверх одеяла: наискось, руки по бокам, лицо — на подушке, ноги, судя по свободно шевелящимся пальцам, висят за пределами кровати, явно не рассчитанной на мужчину.

«Если это её комната, значит и кровать её, — подумал Феликс, — видно, Катенька не просто заноза, но ещё и мелкая заноза...»

Мелкая заноза переступила мягкими лапками у него на плечах и свесила пушистый хвост на подушку.

— Эй! — в шею Феликсу сунулся мокрый нос, он вздрогнул от неожиданности, мотнул головой. Голова запротестовала и отозвалась болью.

— Пахнешь лучше, чем вчера, — резюмировала Катерина, — все еще отвратительно, но за ночь эта твоя туалетная вонь подвыветрилась. — они принюхалась еще раз. — Ммм, чувствую тонкую нотку похмелья и стойкий аромат наивной глупости.

— У меня был стресс, — Феликс нашел в себе силы приподняться, ощупал голову, — я снимал его подручными средствами.

Голова была на месте, хотя ощущалась вчерашним ведром. Полостью опустошенным, перевернутым ведром, по которому бьют половником — каждое движение отдавало гулким ударом в виски. Кошка мягко спрыгнула на кровать и с наслаждением развалилась на его (формально, на своей!) подушке, упакованной в наволочку с веселенькими мелкими цветочками.

— Сразу видны взвешенные, разумные поступки взрослого умного мужчины, — комментировала Катерина, разглядывая на помятого стажера. — Да будет тебе известно, что стремление уходить от проблем в алкоголь в столь юном возрасте ведет к полной деградации!

— Мне двадцать пять, — вялая попытка парировать улетела в молоко.

Кошка то ли фыркнула, то ли чихнула:

— Тем более! Двадцать пять лет! — она закатила сияющие в полумраке комнаты зеленые «фары». — Это у тебя в такой юности и пристрастие к алкоголю, и бородища за ночь отрастает, как у разбойника с большой дороги. А что же будет к пятидесяти, когда ты немного подрастешь?

— Оооо, остановитесь, голова раскалывается, — простонал Феликс, на автомате ощупывая «разбойничью» бороду.

Неизвестно, что за разбойники встречались на жизненному пути Катерины Ивановны. Судя по короткой щетине, которую Феликс обнаружил на щеках, преступники (безусловно, глубоко несчастные и обреченные на страдания), за сутки перед встречей с ведьмой тщательно брились.

Чем заканчивались такие встречи, Феликс старался не думать. Отчего-то он был уверен, что разбойники имели в своем арсенале минимальный набор оружия и веревок, чтобы добровольно избавиться от мучений. В отличие от него.