— Откуда у вас, — голос сорвался, захрипел, — моя фотография?

Луиза улыбнулась снова. Её красивое лицо в такие моменты становилось нежным, добрым. Будто она и правда фея, а не старая лесная ведьма, к возрасту которой даже сто-с-лишним-летняя Зинаида Николаевна относилась с вежливым почтением.

Мария-Луиза Старлицкая фон Скальва погладила тонкой бледной ладонью раздвоенный ствол, у которого остановилась. Деревья-близнецы прочно срослись у основания. Выше, в кронах, их ветви тоже плотно переплетались, образуя единую пышную крону. Только в середине мощные старые стволы чуть отдалялись друг от друга, образуя узкую щель, в которой лежала парочка жухлых листьев, серое пёрышко и перекошенная, намертво вросшая в кору медная табличка с надписью на французском: «PAIX DE TILSIT».

Французского Феликс не знал, но для перевода хватило здорово подтянутой в последние полгода латыни.

«Тильзитский мир», — прочитал он.

— Александр Романов посадил это дерево в знак мира в Тильзите, — Луиза заметила его интерес к антикварной меди. — Увы, город пришел в запустение. Дерево мешало постройке чего-то уродливого. То ли памятника, то ли магазина. Пришлось устроить небольшую грозу.

В ходе грозы в центре Тильзита, носящего по нынешним временам название «Советск», памятное дерево волшебным образом выворотилось из земли, забросало щепками провинциальную городскую площадь и загадочно испарилось.

Только потеряв достопримечательность, местные власти осознали его ценность и прочувствовали горечь утраты. Особенно после того, как огорчился губернатор. С недавних пор он мечтал сделать туризм основной статьей доходов области и трепетно относился ко всем историческим объектам, не иначе как чудом уцелевшим в полувековой мясорубке выигравшего в войне молодого государства, старавшегося сравнять с землей любые намеки на насыщенное прошлое некогда богатого края.

Случился небольшой скандал регионального уровня. Строительство уродливого «то ли памятника, то ли магазина» запретили.

Дерево признали поломавшимся и погибшим. Щепки заботливо собрали и уложили в глубокую яму подозрительно правильной для ураганного происхождения формы.

Губернатор лично проследил, чтобы яму засыпали плодородной калининградской землей и посадил на том же месте новую липку.

Для солидности рядом с тоненьким тщедушным деревцем установили здоровенный камень, на котором было написано и про предыдущую липу, и про мир, и про Александра, и, заодно, про текущего губернатора, подарившего городу эту чудесную достопримечательность.

Чудесная достопримечательность больше походила на надгробие почившему дереву. Возможно, причина была в том, что создавал её похоронных дел мастер с явной профессиональной деформацией. Кто знает?

Туристов и экскурсоводов внешний вид памятника не смущал — история стала пикантнее, героев в ней стало больше, рассказывать — веселее. Все, включая бодро растущее на заднем дворе ведьминого дома старое дерево и временами ностальгирующую по ушедшим временам ведьму, остались довольны.

Дерево качнуло ветками и на ладонь Луизы упали нежно-желтые липовые цветочки. Запахло знойным летом. Ведьма осторожно сжала ладонь, будто нежную бабочку. Тронула замершего в восторге Феликса за плечо.

— Пойдем.

Они прошли к креслам. Луиза разожгла очаг, заварила чаю.

— Марина была моей ученицей, — наконец, сказала она, бросая в свою чашку липовый цвет. — Как тебе чай?

Феликс посмотрел на фотокарточку. Девушка со светлыми глазами.

«Марина…»

Он положил фото на стол перед собой. Луиза снова спросила про чай. Он отвлекся и склонился над темно-коричневым травяным настоем – пахло мятно и свежо, чувствовался цитрус. Лимон? Лайм?

«Нет, не то, — с сожалением подумал он, — может, грейпфрут?»

Зная порядки магов, даже чаепитие могло быть частью учебного испытания. Сейчас не угадает состав и минус балл.

— Это не лимон, — уверенно ответил он, — для грейпфрута оттенок не тот. Лемонграсс?

Ведьма покачала головой.

— Не угадаешь. Старинный семейный рецепт. В основе эндемик. Растет в одной горной долине, за её пределы не поставляется.

Вот и выяснилась тема, о которой ведьма хочет говорить.

Магические эндемики — растения, произрастающие в границах определенной территории и встречающиеся только на ней. В отличие от обыкновенных растений, расти они могут и в других местах, но только в определенных магических зонах обладают сложными и уникальными наборами волшебных свойств.

Например, ромашка растет где угодно. Но если она пустит корни на магическом источнике — такое растение получает новые свойства и в мире магов считается новым видом. Посади её семена в другом месте — снова вырастет обыкновенная ромашка.

Если условия для разведения волшебного растения можно повторить — оно считается доступным к разведению без ограничений. Но если условия повторить нельзя — такой вид растет только в одном месте — там, где существует энергетический фон, который невозможно повторить. Магические эндемики...

Феликс вернул чашечку на стол и отодвинул подальше, стараясь не показать испуг. Тему он знал — ничего страшного, сейчас расскажет. Нервировала фраза «семейный рецепт».

Стажер, получив дважды неудачный опыт употребления жидкостей, приготовленных Луизой по семейным рецептам, третий раз рисковать не спешил.

Он снова взял в руки фотографию.

— Марина, — пробормотал он имя девушки; фотография была начала прошлого века, значит — обознался, он не мог её встречать, да и рядом с ней был кто-то другой, не Феликс. — А кто с ней?

— Её возлюбленный, — Луиза обняла тонкими пальчиками горячую чашку, с наслаждением вдохнула аромат горных трав, — Феликс, — она отпила чаю и добавила, — князь Феликс Клейнмихель, единственный сын Зинаиды Николаевны.

Феликс снова впился взглядом в фотокарточку. Ему говорили, что он похож на сына начальницы. Но это были только слухи, ничего конкретного — обрывки фраз, случайно услышанные разговоры на лестнице. Старые знакомые Зинаиды, знавшие ведьму с детства, и вовсе никогда не говорили с ним об этом, по возможности избегая общения с человеческим стажером.

«Ну похож и похож, — думал он, — в Москве официально двенадцать миллионов, каких только нет».

Он был уверен — задайся Зинаида целью, подобрала бы себе с полсотни парней нужной внешности.

Только вот она выбрала его. И делала все, чтобы Феликса не вышвырнули со службы, защищала от нападок коллег, всегда была к нему добра.

«На работе никогда не шутили, — вдруг вспомнил Феликс, — что между нами что-то есть».

Он боялся этого по-началу. Ведь его продвигала женщина. В людском издательстве, где он работал до Министерства Магии, за такое сожрали бы за пару недель в теплом дружеском серпентарии. В ММ ему на это ни разу не намекнули, хотя коллеги не скрывали превосходства над ним.

Зря он боялся нападок. Кому придет в голову подумать о таком между матерью и сыном?

Они были похожи, но он даже не представлял — насколько.

Её сын погиб на дуэли давным давно. Князю Феликсу было всего двадцать пять.

«Как мне сейчас...» — вспомнил Феликс-человек, хотя до дня рождения оставалось еще почти полгода.

— Я не понимала, почему Ида просит за какого-то стажера, — усмехнулась Луиза, — пока не увидела тебя. Вылез из машины и я сразу узнала. Это было, как удар, но... я лично осматривала твое... его тело после дуэли. Вчера я даже на мгновение подумала, что она сошла с ума и где-то нашла драконьей крови... О, вижу по глазам, ты не знаешь. Черные ведьмы... Ты знаешь, почему их сколько раз пытались уничтожить?

Феликс о черных ведьмах немного читал в учебнике по Истории магии. Их способности не были описаны, количество ведьм — никогда не регистрировалось, выявить их было невозможно, поймать — тоже.

Никто не знал, сколько их и что они могут. Или нет, знал, но не писал об этом в учебных пособиях для магических университетов! Из достоверной информации нашлись только даты геноцидов: раз в сто лет стабильно находился псих, желающий непременно истребить этих загадочных дам.