— Кряяяяя! Кр! Кряяя! — радостно закрякали они.

— Кря, — мрачно подтвердила Катерина с грубым человеческим акцентом.

Феликс промолчал. Кошка выпрыгнула на волю, хлестнула себя по бокам гладким (ура) хвостиком, обернулась.

— Батон? — стажер понятливо протянул ей аргумент для переговоров.

— У меня лапки, — угрожающе напомнила она.

После некоторых размышлений и уточнений, батон, как залог успешного общения с утиным обществом, был торжественно поднесен крылатой делегации и уложен на первый из кругляшей мостика.

Стоило нарезному хлебобулочному коснуться бетонной поверхности, как со всех сторон налетело с десяток гогочущих и крякающих «переговорщиков». Тихий мостик превратился в шумный птичий базар.

Скоро налетевшие насытились, разодранный батон скоро был сброшен в воду, где его с остервенением начали терзать опоздавшие к пиршеству члены озерного сообщества.

Наконец, вперед вышел крупный селезень с пестрыми боками и зеленоватой головкой. Покрякал, кошка пошипела что-то в ответ.

— Оно там! — победоносно заявила Катерина, сияя счастливо-зелеными фарами. — Оно правда еще здесь!

— Отличная новость, — обрадовался Феликс.

— Я тебе больше скажу, они это нам достанут со дна!

— Серьезно?

— Да, — подскочила кошка, — пойдем! — она задрала хвост трубой и понеслась по дорожке.

— Куда? — Феликс немного растерялся: озеро, утки и улика на дне находились здесь, Катрина же стремительно удалялась от скопления этих важных в расследовании элементов.

Добравшись до парковой дорожки и не заметив рядом стажера, Катя остановилась, развернулась, поджав розоватые ушки.

— Идешь? Нам нужен новый батон!

— Серьезно?! — вопрос был риторическим.

Феликс поднялся и направился в магазинчик — закупать хлебобулочную валюту. В этот раз — оптом!

— Добрый день! — привычно поздоровалась продавщица, узнала недавнего посетителя и доварила шепотом, — понравилась слоечка, хотите еще?

— Хочу, — ответил Феликс как можно громче, чтобы не было слышно, как под курткой одна пушистая особа требует того же. — И батон. Ы. Батоны, все, какие есть.

Продавщица обвела взглядом витрину.

— Двенадцать?

— Еще есть?

Катенька забормотала едва слышно:

— Зачем столько? Нам одну вещь надо достать, мы им батон, они нам — улику.

Феликс улыбнулся продавщице.

— Есть еще вчерашние, — неуверенно начала она, — но куда ва..

— Давайте! Беру всё.

Пакеты, демонстративно сгруженные на лавочку рядом с мухомором переростком, впечатлили и взволновали утиное сообщество.

— Сейчас нырнут, — кошка уже приплясывала на берегу, готовая суть ли не сама нырять без всяких батонов, — и мы узнаем, что же уронил Шаба, мур-мур!

Феликс с батоном в руках стоял рядом — вооруженный таким ценным артефактом, он перестал быть для уток чем-то опасным, они шныряли у него под ногами, изредка алчно поглядывая на пакеты со стратегическими запасами вкусноты.

Главный селезень, деловито перекатываясь на чёрных лапках, прошелся вдоль своей пернатой стаи, пару раз крякнул на подчиненных, разогнал по кустам молодых уточек и нырнул.

— Что-то он долго… — с сомнением протянул Феликс через минуту.

— Ищет, — отмахнулась Катя, нервно бегающая по берегу туда-сюда, — сейчас найдет — и вот тогда…

Тогда селезень вынырнул. Грязный, в лохмотьях почерневших осклизлых водорослей и ужасно довольный.

— Кряя! — прокрякал он, бросая под ноги оторопевшей Катерине истрепанный детский ботиночек. — К-к-ря-я!

Шерсть у кошки на спине медленно приподнялась.

— А что происходит? — осторожно уточнил Феликс.

— Дай, — медленно, выплевывая каждое слово, проговорила ведьма, — этому шантажисту батон.

— Что-то не похоже на… артефакт.

— Дай. Ему. Батон.

— Хорошо, хорошо.

Выкладывать его перед утками Феликс не стал — бросил в воду, где его еще с десяток минут шумно и с энтузиазмом драли на части.

— Сказал, — кошка немного успокоилась, присела рядом с Феликсом, — там на дне полно всего. Такса прежняя — одна вещь — один батон.

— Ну, — усмехнулся Феликс, — пусть ныряют. Мы подождем.

Утки, подкрепленные батоном и ценными указаниями селезня, начали нырять.

Первые полчаса Катерина провела у берега: каждую новую осклизлую вещицу, поднятую со дна ныряльщиками она обходила по кругу, обнюхивала, осторожно переворачивала беленькой лапкой и тщательно осматривала. Скоро лапка потемнела по самый кошачий локоток, Катенька подустала и переместилась на лавочку к Феликсу — в окружение батонов в шуршащих на ветру пакетах.

Гора хлама с озерного дна росла, закупленный на обмен провиант — уменьшался. Катерина раскинулась на лавочке, сетуя на жизнь и бесталанное окружение, Феликс пользовался моментом и приводил в порядок свои записи, изредка подбрасывая в топку розыскных мероприятий новые батоны.

— Потом сразу все посмотрим, — ворчала кошка, осматривая измазанную илом лапку, — я всегда знала, что работа агентом довольно грязная, но такое со мной впервые.

Феликс оторвался от наброска статьи про артефакторию:

— А вы… кстати, а куда утки уплывают?

Утки, сыто крякая, медленно и вальяжно расплывались по озеру. У мостика остался только селезень.

— К-рря, — торжественно заявил он, по такому случаю выбравшийся из воды и доковылявший до лавочки, — К-кря!

— Да ладно, — ответила ему кошка, не поднимаясь, впрочем, с нагретого места, — говорит, все достали. С нас еще два батона.

Феликс пошарил по пакетам — осталось как раз три нарезных. Два были тут же выданы в уплату выполненных работ. Третим стажер придавил пустые пакеты — чтобы не улетели.

— А впрочем, — пробормотал он сам себе, прикидывая размеры горы, — знаете…

Его слова тут же унес ветер, а кошка… кошка уже вовсю ворошила гору мусора, поднятого со дна такого внешне чистого и ухоженного озерца.

— Предлагаю взять с собой и посмотреть в номере.

Кошка, перемазанная илом уже по самые розоватые уши, непонимающе уставилась на Феликса.

— Зачем?

— Помоем, будет лучше видно.

О том, что сама расследовательница снова нуждается в банных процедурах он уточнять не стал.

«Увидит себя в зеркале — сама поймет».

«Ценные улики» перекочевали в пакеты из продуктового.

— Нужно еще, — недовольно засопела Катя.

— Вижу, — в траве валялись какие-то палки, камушки, пара пустых бутылок — старых, уже со смытыми этикетками, насколько знал Феликс, именно они магической ценности точно не представляют — стекло, как и металл, маги с ведьмами для артефактов не использовали; а вот палки с камнями… — эти ценные улики мы сейчас надежно упакуем и заберем с собой, — пообещал он, — только возьму еще пакетов.

Катерина осталась вокруг недоупакованной добычи, нетерпеливо суя грязный нос с пахнущие тиной пакеты, Феликс ушел за пакетами.

— Кыш! — на оставленной в качестве пресс-папье батоне сидел маленький верткий воробушек.

Ему от утиного пиршества не досталось и сейчас он увлеченно расковыривал батон, на который у Феликса, после долгого ожидания на берегу, и у самого были некоторые планы.

Увы, воробушек постарался на славу — в проклеванную дыру виднелся белый батоний мякиш, по золотистым батоньим бокам стекали белые росчерки.

— Кыш-кыш!

Наглая пичуга только повернула голову набок, как бы спрашивая «Это ты мне? Уверен?».

— Уверен!

«Ну ладно, сам напросился! — воробушек дернул серенькой головкой, спрыгнул с батона на лавочку, — О, что это?»

Он подскакал поближе к небольшому бурому брусочку из спрессованного кокосового волокна.

Феликс нервно хлопнул себя по карману — пусто!

Воробушек клюнул брусок раз, два. «Ммм, как интересно! А что там внутри? Что-то вкусненькое?»

— КЫШ! — Феликс рванул к наглой птице, покусившейся на его практическую по Маг.Растениеводству.

Воробушек что-то злобно чирикнул, подхватил брусок в клювик и стремительно влетел в ближайший куст.

— Какого ж…? — то ли прошептал, то ли подумал Феликс.