Именно сейчас в голову не лезло ничего из богатого ассортимента катерининых ругательств, хотя ситуация была более чем подходящая!

Осмотр куста ничего не дал — воробей явно был прекрасно знаком с каждой веточкой в этом парке и пролетел его насквозь, через небольшой тунель из веточек и листочков, будто специально пробитый здесь с одной единственной целью — поставить под удар его, Феликса, шансы сдать практику королеве Луизе фон Скальва!

Зло выдрав из-под злосчастного и уже несъедобного батона оставшиеся пакеты, стажер молча вернулся к кошке, дособрал раскиданные по земле полускнившие палки. Не возражая агентше добавил к ним и бесполезные бутылки.

— Идем?

— Мя.

Пока шел до гостиницы, в голове гулял балтийский ветер. Он гонял одну и ту же мысль — «Я не сдам. Я теперь точно не сдам. Все кончено». Если шансы вырастить что-то из брикета у Феликса и были, то теперь, когда магическое семечко стащил крылатый воришка…

— Чего такой мрачный? — мрачно спросила кошка, выпрыгнув из куртки.

В номере было тепло, она потянулась, довольная. Пока не увидела в зеркале отражение своего хвоста. Подошла ближе, встала на задние лапки, умильно опираясь передними на гладкую стеклянную поверхность. Увидела себя, оценила, замерла в ужасе.

— Нормальный я, — буркнул Феликс, не обращая внимания ни на цепочку новых кошачьих следов на полу, ни на кошачий столбняк.

— Нормальный ты, — она с трудом оторвалась от своего отражения, — несет ахинею. А ты молчал всю дорогу. Что случилось?

«Да какая разница?» — вяло подумал Феликс, бросил пропитанную илом футболку к вчерашней, пропитанной зимней балтийской лужей.

— Я в душ, — бросил коротко и закрылся на добрых полчаса.

Когда Феликс вышел, Катерина напряженно сидела на столе и сверлила дверь ванны взглядом. Зелень в её глазах к вечеру усилилась и кошечка освещала номер нежным зеленым сиянием не хуже пары ночников.

Она молча проследила за тем, как он взял чистую одежду, вернулся в ванную, хлопнув дверью. Не прокомментировала ни шатко висящее на бедрах полотенце, ни пустое выражение на лице, ни жирные капли воды, льющиеся с волос. Когда он вышел, уже полностью одетый, и упал на кровать, она спрыгнула со стола на пол, прошуршала там немного, но на кровать не полезла.

Феликс смотрел в потолок. В номере балтийского ветра не было. Мысль «Я не сдам. Все кончено» теперь не шумела в голове, в гулко звенела и тикала, как дурацкие настольные часы, которые какой-то умник поставил рядом с отельным телефоном.

— Алекс, — голос Катерины прошелестел где-то совсем рядом.

Запах ила усилился, в лицо ударило зеленым светом.

Феликс повернул голову. Над краем кровати виднелась чумазая кошачья мордочка по бокам от котором — еще более чумазые кошачьи лапки с выпущенными коготками. Катерина, попавшая в тело крошечной кошечки, в такой позе до пола не доставала.

Феликс подался вперед, проверил — так и есть — задние лапки висят в воздухе, печально обвисший хвостик украшает ковролин новыми пятнами.

— Я Алекс, — подтвердил он, приподнимая кошку за промокший животик, — а вот вы…

— Я? — ушки кошечки печально поникли.

— А вот вы должны быть хорошенько вымыты, — вздохнул он, — снова.

Катерина фыркнула и повисла тряпочкой.