Самой Арине казалось, что у неё вынули сердце и никакое чаепитие не поможет ей вернуть его. Она не знала, смогла ли освободить Илью и всех, кого ведьма успела заточить в стенах подвала. Она больше не чувствовала чужой злой силы, пропитавшей стены Ротонды, но вдруг она просто не чувствовала ничего вообще?..

Уже в общаге она попыталась дозваться Ильи, но он не пришёл. Зеркальная поверхность оставалась гладкой и отражала лишь её комнату и Аринино усталое лицо. Дыра на месте её сердца ныла, и зашить её, как в одной из песен, часто звучавших по радио, не было никакой возможности.

Завтра у Арины должен был быть самолёт, но лететь домой она не хотела.

Ей хотелось бродить по улицам, вглядываясь в лица прохожих. Ей хотелось вернуться в Ротонду, дотронуться до её стен. Отыскать уже давно заваренный вход в погреб – а вдруг она почувствует что-нибудь? Отыщет Илью?..

Ей хотелось вновь ощутить себя живой.

Кажется, там, в парадной на Гороховой, Илья говорил, что найдёт её? Арине хотелось плакать. Как? Как он её найдет, если он освободился, если его душа уже где-то в другом, абсолютно ином мире, а она – здесь?! Арина больше не чувствовала эту связь, и ей хотелось рыдать, кричать, выть. Спасая Илью, она не думала, что потеряет часть себя. Очень важную часть.

Теперь он был свободен. Быть может, если бы погреб вскрыли, то нашли бы там тела, но кто знает?..

Арина коснулась зеркала ладонью.

– Я люблю тебя… – шепнула она.

Если любить – то именно так. Освобождая.

– Арин, привет, ты… – в комнату к ней сунулась Наташка. – Ты чё, ты в норме? – она удивлённо уставилась на Арину, сидящую на полу.

– Задумалась просто, – быстро отвернувшись, Арина смахнула с лица слёзы. – А что?

– Спустишься со мной в кофейню? Там новый бариста, та-а-акой хорошенький, – Наташка аж глаза подкатила. – Хочу скадрить.

Арина никого кадрить не собиралась. Единственный, кого она хотела бы сейчас увидеть, погиб ещё в восьмидесятых, и теперь его душа была свободна. И спускаться в кофейню в соседнем доме ей вовсе не хотелось, но Наташка не отставала, и Арина всё-таки натянула кеды.

В кофейне приятно пахло специями, а за кассой никого не было.

– Вот чёрт, – вздохнула Наташка, глядя на табличку «вышел на пять минут». – Ладно, я чуть позже подойду, пока сбегаю за шоколадкой в магаз.

Арина кивнула, хотя Наташка, уже вышедшая на улицу, не могла бы этого увидеть. Ей бы, наверное, тоже стоило из кофейни уйти, а не торчать у пустого прилавка, как дурочке, но почему-то уходить не хотелось. Что-то шевельнулось у неё в душе, напоминая, что, несмотря на то что Ильи, к которому она так привязалась, больше не было рядом, она всё ещё была жива.

– Здравствуйте, чем-то могу помочь? – из подсобки вышел молодой человек.

Едва не поперхнувшись воздухом, Арина сдержала удивлённый возглас. Бариста был как две капли воды похож на Илью. Те же светлые глаза, тёмные волосы, резковатые черты лица. Он был… его отражением?

– Да, я… – начала она. – Знаете, – вдруг выпалила, – вы напоминаете мне одного человека.

– Правда? – парень прищурился. Вгляделся в её лицо. – Вы мне тоже, но это так глупо, – он пожал плечами. – Мне показалось, что я видел вас во сне. Только не думайте, что это дурацкий подкат, – он мотнул головой. – Я правда часто вижу очень яркие сны, и я почти уверен… ладно, так, а какой вам кофе?

Сердце, которое, как Арине чудилось, у неё вынули, напомнило о себе – ёкнуло, проваливаясь куда-то в пятки. Она смотрела в знакомые глаза и ей хотелось расцеловать этого парня, подарившего ей… надежду?

На груди у него был бейджик с напечатанным курсивом именем.

Илья.

– А знаете, – она моргнула, смахивая ресницами выступившие слёзы. Хорошо, что это были слёзы радости, – давайте прогуляемся? Раз у вас обеденный перерыв.

Илья недоумённо взглянул на неё, а потом тоже улыбнулся. Широко-широко.

– А давайте. Минут пятнадцать у меня есть. Меня Илья зовут.

«Я знаю», – хотела ответить Арина, однако вовремя прикусила язык. Он всё-таки её нашел.

Теперь она знала, что второй шанс у них всё-таки есть. И она не собиралась его упускать.

Я вышла из здания вокзала, спустилась на три ступеньки и остановилась. В бок тут же врезалась женщина с огромным чемоданом и пробурчала:

– Раскорячилась тут, прямо на дороге!

И толкнула меня в плечо. Видимо, чтобы я как можно сильнее прониклась гостеприимством этого города.

– Простите, – я поправила сумку и шагнула в сторону, получила тычок в бок от бегущего к дверям походника с огромным рюкзаком и подумала, что ещё немного – и расплачусь.

С неба сыпалась мелкая морось, машины в пробке еле ползли и переругивались гудками, небо было серым. Просто серым, без всяких там облаков. Как будто кто-то натянул над городом ткань самого грустного цвета.

Хотя… На что я вообще надеялась?

– Куда ты убежала? – тётя Стелла, которая задержалась на перроне, наконец догнала меня и положила руку на плечо.

– Сюда, – буркнула я, не понимая, чего мне сейчас больше хочется: огрызнуться и сбросить ладонь или повернуться, обнять Стеллу и расплакаться. Хотя… В конце концов, я уже не маленькая девочка.

Тётя вздохнула. Так, как будто всё поняла.

– Идём, – сказала она. – Не стоит вызывать такси, на метро доберёмся быстрее.

– Куда нам? – спросила я.

– В Купчино.

И это слово мне ничего не сказало. Абсолютно. Оно казалось таким же тёмным и грустным, как дождливое небо.

– Хорошо, – я пожала плечами.

И мы зашагали… куда-то. Последние пару недель я чувствовала себя маленьким утёнком, который способен передвигаться по миру только вслед за мамой-уткой, потому что сам впервые выбрался со двора. А мир вдруг оказался слишком большим, слишком странным, слишком чужим.

Что же. Побуду утёнком.

Когда мы уже заходили в метро, кто-то схватил меня за рукав:

– Простите!

Я вздрогнула, прижала к себе рюкзак, в котором, если задуматься, не было и не могло быть ничего ценного, и подняла глаза. Очень внимательно, прищурившись, на меня смотрел мужчина, которому точно не место было в этой толпе. Даже утёнок, не знающий жизнь, сразу понял бы: такие люди на метро не ездят. Они передвигаются на роскошных машинах, летают на личных самолётах, прогуливаются по дорожкам парка вокруг собственного… ммм, дворца как минимум. Но этот всё же стоял в вестибюле метро. И смотрел на меня.

– Йолли? – спросил он. – Это ты?

– Нет… – прошептала я, хотя на самом деле на мгновение мне почему-то захотелось ответить ему «да». Потому что это имя было таким смешным, колючим, веселым… Совсем не как мир вокруг. Пусть даже я знала, что меня зовут по-другому.

– Так! – послышалось у меня за спиной, Стелла взяла меня за локоть и потянула к себе за спину. – Девушка спешит.

– Так уж ли она спешит? – насмешливо переспросил мужчина, подняв бровь.

– Так, что тебе не угнаться, – выплюнула Стелла, а потом добавила нечто совсем неуместное: – Кыш! Пошёл отсюда!

Я ожидала, что мужчина оскорбится или возмутится… Но он просто хмыкнул, развернулся и через секунду растворился в толпе. Будто его и не было.

– Кто это был? – спросила я.

– Мошенник, – твёрдо ответила Стелла. – Может, обобрать тебя хотел.

И я поверила.

Потому что нужно хотя бы кому-то верить, если сама похожа на утёнка, который ничего не знает.

Потому что ничего не помнит.

Три недели назад я открыла глаза и увидела под ногами мокрые камни и волну, которая уже подбиралась, чтобы залить носки ботинок шипящей пеной.

– Ой, – сказала я, отскочила в сторону, чуть не упала, раскинула руки и подняла голову. Чтобы увидеть его. Маяк.

Маяк, полоску камней, ведущую к нему, море, небо и… услышать крики чаек.

Первое, что я достоверно помнила в этой жизни.

И больше – ничего.

Ни как меня зовут, ни кто я по профессии, ни кто мои родные, ни то, что это за город, ни какой сейчас на дворе день и год… Чистый лист. Tabula rasa. Наверно, стоило бы испугаться, но я просто стояла и смотрела на маяк, а в душе было пусто-пусто. Как будто кто-то вырезал дыру в моей груди, и сейчас внутри лишь свистел ветер и слышались звуки прибоя.