Мля.

Мозги отшибает от одного его вида. Мутного взгляда, цепочки слюны на губах, растрёпанных волос. А я ведь даже не начинал ничего. Не удивительно, что меня так тогда сорвало, три года назад, что совсем её остояния не заметил. Была подо мной, реагировала, стонала, толкалась бёдрами навстречу моим пальцам.

Там не до мыслей было. Только брать, сильнее целовать.

И сейчас такая же необходимость, острая.

– Тим, - просит, когда отрываюсь, чтобы глотнутъ воздуха. Касается меня, плечи гладит, в глаза заглядывает. – Слишком…

– Если скажешь остановиться, я не продолжу.

Обещаю, но шарю, что не смогу так просто отлипнуть. Хоть обойму в меня спусти, останусь на ней лежать.

– Ты обещал дождаться моего ответа, - шепчет, опуская взгляд. Стыдно, что мне отвечала, но я жалеть не позволю. Я этого столько времени ждал, а после ещё три года. Прости, малышка, но твою судьбу я уже решил. – А сам поцеловал.

– Я сказал, что не буду целовать, если мне откажешь. Ты ничего не сказала. А молчание…

– Знак согласия?

– Именно. Умница, - убираю с её лица волосы, рассматриваю. Какая же, блин, красивая. Кукольная, но с горящими глазами. – Тебе же понравилось.

– Нет.

– Лгать, Катенька, плохо. Особенно старшим. У тебя глаза блестят, и сердце бьётся так, - опускаю ладонь на её грудь, сверху. Невесомо, чтобы пробрало, но не напугало. – Что я отчётливо слышу.

– У меня муж.

Сука.

Тигран в другом городе, а всё равно в постель лезет. Бесит своим существованием, хотя именно он о девушке позаботился. Или сильнее загнал в рамки, нихрена не сделал, чтобы Катю из кокона вытащить. А мог и сам кокон сплести вокруг неё.

Конечно, уверен, малышка сама этому сопротивлялась. Как и нам с другом. Чтобы не лезли в её идеальный мир, созданный так, как ей нравится. Безопасно, с правилами. Не касаться, в общественных местах не пить ничего, не есть. Удобно же ему было, чтобы девочка зависела от него.

И, по факту, я Тиграна понять могу. Хочу, чтобы она во мне нуждалась, просила, приходила за помощью. Катя ведь из того типа девочек, которые любят защиту и внимание. Сорвиголовой была, но всё равно к нам с Тимом бежала за защитой.

И мне то время вернуть хочется. Только расширить, с дополнительными возможностями.

– Смотри, - ловлю её ладонь, прислоняю к своем лицу. – Ничего страшного, да? Не набросился на тебя.

– А если в следующую секунду? – бормочет и жмурится, будто сказала глупость. – Прости, мои фобии дурацкие и…

– Твои фобии нормальные. Послушай, Кать, я не буду осуждать тебя за то, что ты чего-то опасаешься. Тим тоже. Но нам бы хотелось, чтобы ты боролась с этим. И видела, что тебе ничего не угрожает. Давай, прикоснись ко мне.

– Ты оборзел, Суханов! Я не буду тебе…

– Просто прикоснись, вот, к лицу, - смеюсь над этой пошлячкой. Хотя вообще не против, чтобы она мне подрочила, не идиот же. Но оставим на потом. В конце концов, перелёт долгий, наверстается. – Вот тут, на скуловой или височной кости. Видишь, мой глаз близко. Если я решусь на что-то плохое, давишь на глаза. Со всей дури жми, боль ослепит, успеешь скрыться.

– Ты же перехватишь.

– Перехвачу, - киваю, потому что умею бороться с мужиками за сотку килограмм, а малышка хрупкая. – Но действуй быстро. Бей в нос, глаза, выкручивай пальцы, если буду держать запястья.

– Ты же не будешь… Да?

– Не буду. Но знай точки, тогда сможешь себя защитить. Удар в нос у тебя хороший, я помню.

Мне важно убедить её не только в том, что я не смогу причинить ей боль, но и в том, что если вдруг меня переклинит – ей ничего не грозит. Сможет себя защитить, спастись.

Страх постепенно уйдёт, главное его правильно лечить.

Прижимаюсь снова, воруя вкус сладких губ. Веду по лицу и шее, сжимаю едва грудь, не в силах удержаться. И Катя отвечает коротким стоном, неожиданным для нас двоих.

Дрожит, но я прекрасно вижу, что это совсем не от страха.

– Нам пора завтракать, - отрываюсь, а то ещё немного и член ткань джинсов прорежет. – И ехать в аэропорт.

А там разберёмся, как Катю разведёнкой сделать.

Потому что с Тиграном я её не оставлю.

Он поцеловал меня.

По-настоящему поцеловал. И не скажу, что касания Тимура ощущалось хуже, но с Тимофеем я словно оказалась в вакууме. Не вдохнуть, только плавиться от чужих касаний.

Это ни в какое сравнение не шло с моими фантазиями и тем, что помнилось сквозь дурман восемнадцатилетия. Реально, остро, каждую клеточку успела прочувствовать.

Я не должна была так делать. Но могла ведь позвать Тимура, что-то решить. А в итоге отвечала и хотелось провести в постели весь день. Никуда не двигаться, просто наслаждаться. Было тепло, словно подставила лицо июньскому солнцу. Щёки горели, воздух спёртый и тяжёлый.

Но сбегать в тенёк не хотелось.

Я не чувствую вкуса завтрака, даже не запоминаю, что именно приготовил Мур. Просто жую, запиваю водой. Вспоминаю о том, что мне могли что-то подсыпать лишь в момент, когда усаживаюсь в машину.

Как-то этот страх отходит на задний план, когда есть более важные вещи. И в кровати с Тимофеем тоже меньше всего думала о том, что он может взять меня силой. Какая там сила, если я превращалась с ним в растаявший шоколад?

Но было приятно, что мужчина понимал мои фобии. И не просто кивал головой, а пытался что-то сделать. Показал, как можно оттолкнуть, где держать ладонь, чтобы надавить на глаза. Не уверена, что смогу когда-то такое сделать, но знать было важно.

– Что так хмуришься, Катюнь? – Мур, сидящий спереди на пассажирском сидении, оборачивается ко мне? – Не выспалась?

– Сложно спать, когда кто-то без спросу пришел ко мне. Вы должны были попросить разрешение, а не заваливаться в кровать к замужней женщине.

И целовать тоже нельзя.

Напоминаю о Тигране для самой себя. С каждой секундой расплывается тот факт, что я не могу позволять себе вольности с чужими мужчинами. Может, всё дело в кольце? Не ношу его, не помню, где даже оставила в последний раз. А так бы крутила постоянно, вспоминала, что у меня есть обязательства.

Или кольцо не поможет, когда любви нет? У нас не было свиданий, душевных разговоров, поцелуев украдкой. Тиграну было тридцать два, когда мы познакомились, не до тайных встреч. И, очевидно, не до ухаживаний.

Предложение руки и сердца прошло, как сделка. С четким разговором, обязанностями, обещаниями. И единственно, что тогда меня заставило сказать «да», факт, что я могу отказать. Тигран пришел ко мне, предложил мне стать его женой, а не договаривался через отчима.

Я была разрушена и мне был нужен тот, кто покажет, как собрать себя обратно.

Муж поступил по-другому. Он оставил каркас, полностью меняя обивку и содержание. Мне нравилось на самом деле, словно родилась новая Катрин, которая не такая запутанная, не слабая.

И я такой была, каждый день нашего брака.

А теперь снова возвращаюсь к тому этапу, когда была перемолотой Катей. Из-за телохранителей, которые бросают на меня взгляды через зеркало дальнего вида.

– Так, Кать, важное условие. Если хочешь полететь с нами, - Тимофей заявляет так, будто мы о чём-то договаривались. – Не обсуждается.

– Так нечестно! Вы пользуетесь своим положением. И на переправе лошадей не меняют. Вы обещали взять с собой.

– Ну, не совсем обещали. Просто не сказали, что ты остаешься дома, - Мур улыбается, полностью оборачиваясь ко мне. Наклоняется через подлокотник, ловя мою ладонь. – Можно же?

Понимаю, что он спрашивает запоздало о касаниях. И не могу отрицательно махнуть головой. Если мужчина знает, что я целовалась с Тимофеем, то вопрос времени, когда потребует снова.

Детский сад, серьёзно. Не профессиональная охрана, а мальчишки, которые не могут поделить любимую нянечку. Ну или машинку, или что-то в этом роде. Удивительно, но не чувствую себя игрушкой, которую просто перетягивают от упрямства.