Но Катя не малолетка, а желанная женщина.

И планирую ею любоваться дохрена долго.

– И куда мы дальше, - зевает широко, прикрывая лицо ладошкой. – Какой у нас план?

– Для начала заселимся, ты выспишься, а мы скатаемся в бар.

– Я с вами хочу. Я же там была, могу что-то подсказать, что помню.

Рублю на корню любой подкол, который может сорваться. Про её память и воспоминания. Потому что Тим прав, иногда с Катей нужно включать максимально бережный режим.

Хочется завалить девчонку на плечо, пускай болтается, и утащить куда подальше. Но друг оказывается проворней. Пропускает девушку по рукаву, а сам за ней втискивается. Обнимает, когда выходим из аэропорта. И усаживается в арендованную машину рядом, оставляя меня за водителя.

– Не охренел, - предельно вежливо интересуюсь, выруливая на трассу. – Ты ничего не попутал, Тим?

– Она на тебе весь полёт лежала.

– Господи, вы реально как дети! – Катя возмущается, прячет улыбку за серьёзной миной. – Вам уже тридцатник, а вы девушку поделить не можете.

– Это было обидно, Катюш, мне тридцать только летом будет.

– Хорошо, Тимур, почти тридцать. Вам что, график составлять, с кем я обнимаюсь и по сколько? А потом подсчёт будем вести, вдруг переработка?

– Радует другое, что ты не против обниматься с нами двумя.

Пыхтит недовольно, пойманная на самом важном. Слежу за ней через зеркало дальнего вида, ловлю, как надувает губы и хмурится. Кажется, реально выстраивает себе весь график. И не сбрасывает руку Тима, которую тот забросил на её плечо.

Давлю на газ, выжимая максимум из машины и местных дорог. Хочу скорее оказаться в доме, который забронировали, и тоже к себе малышку прижать. Катя права, как дети, равняем шансы. Потому что по-другому не выгребаем, как себя вести.

Что на каком-то отмороженном уровне осталось понимание, что терпеть друг друга придётся. Не так уж сложно. Я под руководством Тима столько времени выживал, что, не смогу ещё парочку десятков лет пережить?

Друг в Катиной жизни меня устраивает, скрипя зубами, но нормально. Если Катя реально подсчёт будет вести, хоть это не особо поможет. Но пох, ладно, с ним готов смириться. А Тиграна уберу.

Катя для меня, нас, каждый час в этом всё больше убеждаюсь. Никакую другую не стал бы делить. Послал бы двоих и слинял. Да и никакая другая девчонка так не примет спокойно, что ворвались в её жизнь и присвоили.

Пару психов не считаются, капризы тоже мимо. Малышке такое можно, тем более, что я нащупал её точки, через которые можно усмирять.

– Не тот дом, где мы были, - резюмирует, когда торможу у речки. Хватается за мою протянутую ладонь, выкуси, Тим. – Он же был вообще, правда?

– Правда, но решили, что тебе туда пока не надо. Тут два этажа, отдельная спальня.

– И я смогу быть там одна? – молчим, потому что ничерта подобного. – Ясно. Ну и зачем тогда такую громадину снимать?

– Подальше от дома твоего отчима, - перечисляю. – Рядом вообще никого нет, все остальные базы отдыха вдалеке. Нам никто не помешает.

– Помешает в каком именно плане?

– В каком захочешь.

Кажется, это успокаивает Катю. Всё ещё сжимается, когда тянусь к талии, что неимоверно бесит, но она не впадает в истерику. Когда увидел, тогда, в спальне дома Тиграна, как тряслась вся – хотелось пулю себе в бошку запустить.

Боиялась меня, не принимала. Я, блин, ни разу ей ничего плохого не делал. А она заливалась слезами и просила отпустить. Знал бы, никогда бы так не хватал, вообще любые бы идеи жалкой мести отложил.

Хотя, кажись, изначально было заложено в план факт, что я её забирать собираюсь. Априори, без вариантов. Просто долго доходило.

– Передохнём и в бар поедем, - будто докладываю, пока Катя осматривается. – Уверена?

– Угу. Я хочу точно знать, что произошло.

Очень надеюсь, что это Тигран постарался. На него всех собак спустить и вычеркнуть из жизни Кати. Идеальный расклад.

Потому что от фамилии Мирзоева ей пора избавляться.

– Ка-ать, - Тимур тянет моё имя, не давая пройти мимо. Укладывает ладони на дверной проем, зажимая меня в капкан. – Не хочешь поговорить?

– О чём?

– Правильно, лучше сразу повторить.

Щёки вспыхивает, маска уверенности срывается, когда понимаю, о чём говорит мужчина. О произошедшем в самолёте, когда меня мозги отключили без каких-либо таблеток.

Опускаю взгляд ниже, на острый кадык мужчины. Будто на нём сфокусироваться легче, не так всё дрожит внутри. Отвожу глаза, но натыкаюсь на пальцы. Те длинные пальцы, которые двигались во мне, растягивали, надавливали на стеночки и…

Жмурюсь, потому что в этот раз память не подводит. Во всех красках накидывает каждое мгновение. Хватаю воздух, который вдруг становится сжатым, без проблесков кислорода.

– Тим, - не знаю, как попросить не говорить об этом, но мужчина понимает всё сам.

– Всё хорошо, Кать. Тебе нечего стыдиться.

– Я замужем. И это не то, что я прикрываюсь Тиграном, - добавляю поспешно, видя, как мрачнеет мужчина. – Но я замужем, это факт. И то, что мы делали… неприлично и неправильно.

– Всё, чего ты хочешь – правильно, - его ладонь застывает у моего лица, но так и не касается. Просто греет своим теплом. – А ты хотела.

– А если бы я была твоей женой, ты бы тоже так считал? Что могу с кем-то делать то, что хочу?

– Будешь моей женой – никаких измен.

Говорит так уверенно, что дух перехватывает. Улыбается, в глазах блеск довольный, но тоном прошибает. Режет кожу, грудную клетку, пробирается до самого сердца, поражает.

Это «будешь» слишком опасное и призрачное, которое может зародить надежду. Потому что ведь всё просто – чтобы между нами не прощало, было и будет, от Тиграна я не уйду.

– И знаешь почему? – его ладонь всё-такие касается лица, мягко ведёт по щеке. – Не захочешь. Вот в чём разница, Кать. Мы с Тимом тебя волнуем, в отличии от Тиграна.

– Между любовью и браком большая разница, Тимур. Давай просто не будем об этом говорить, хорошо? Ни о моем муже, ни о том, что произошло в самолёте.

– Просто будем жить мгновением? Знаешь, мне нравится. Потому что я могу сделать так.

Он притягивается меня к себе, наклоняется близко-близко. Дыхание щекочет кожу, когда мужчина утыкается носом, задевает кончик моего носа, касается губами щеки.

– Мне нравятся такие мгновения, Кать. А тебе?

А у меня речевой аппарат отключается. Будто Мур знает, куда нужно давить. За какие нити дёрнуть, чтобы опустить ладони на его мускулы, сжать, цепляясь за реальность. Втягиваю запах сигарет, сильный, будто мужчина всю пачку выкурил.

Вдыхаю сильнее, будто стараюсь пробиться до его настоящего запаха. Одеколона, кожи. Пропускаю момент, когда мужчина замечает это. Улыбается и касается пальцем моего носа.

– Не любишь запах сигарет? Могу не курить.

– Вообще или при мне?

– А как тебе лучше?

Застываю, запрокидывая голову. Пытаюсь понять серьёзно он или шутит? Готов просто бросить курить, потому что я фыркнула разок.

– Правда? Бросишь курить, потому что я попросила?

– А не нужно?

– Ради тебя я меняться не буду, даже не надейся.

– Ты мне и такая нравишься.

Чувствую нотку стыда из-за того, что не ответила так же. И самолюбованием, что даже сломленная и с капризами не отталкиваю. Не могу сдержать улыбку, которой Тим касается пальцами.

– Хватит приставать, - Тимофей вырастает за моё спиной, притягивая к себе. Как канат в их руках, который постоянно тянут. – Нам пора в бар. Если ты не передумала, Кать.

– Не передумала. Идём?

– Да. И куда мне нужно сесть, чтобы вы не переругались?

Мужчины переглядываются, прячут руки в карманы джинсов. И молчат, мерзавцы и наглецы. Даже не знаю, что им сказать, поэтому забираюсь в машину, захлопывая дверцу.

– Ну Кать, - Мур улыбается, опираясь на открытое окно. – Равноправие, помнишь? Каталась с одним, теперь с другим.