— Что за чудо? — с изумлением спросил Ник.
— Эта женщина из духоборов, они живут анклавом, несколько деревень. — объяснил Аполлинарий. — Преследуемые властями, добрались до самых границ и там осели. Оказали неоценимые услуги империи во время последней русско-турецкой кампании. Красивые, трудолюбивые и гордые люди. В поисках работы добрались и сюда. Здесь, в Абастумани, есть и молокане, живут в самом нижнем конце, почти у выезда из ущелья.
— Власти не преследуют? — спросил Ник.
— Нет, что вы! Сейчас это опора властей против турецкого населения. Вернее, отуреченного. Тут ведь турки как-никак двести пятьдесят лет сидели, Ахалцихский пашалык! Здесь, в Абастумани, это не так сказывается, а вокруг еще как!
Беседуя, они вошли в комнату Ника. Тут они перешли на шепот. Беседа их в коридоре вполне соответствовала декларированным этнографическим интересам Ника, также как и его встреча с Ключевским.
— Ну, что Аполлинарий? — спросил Ник усаживаясь в кресло. Кикодзе сел рядом с ним в другое кресло так, что мог говорить прямо ему в ухо.
— Ну, так вот. Полицейский пристав клянется, что в Абастуман никто не въезжал за последнюю пару дней, ни двое мужчин, ни две женщины. Значит, пропали на отрезке пути от Ахалциха до Абастумани. Ага-то знал, что проехали двое мужчин, по всем приметам похожие на братьев Куртэне. Но так как мы тоже проехали незамеченными, то приставу я особенно не доверяю. Не нравится мне, что тут такая безалаберность. Должен буду сообщить князю Вачнадзе. Дальше. Прошелся по базару, сегодня как раз базарный день. Познакомился со здешними торговками и торговцами. Пока не сезон, покупателей мало, они рады поболтать с новым человеком. Да, вот они мне и рассказали, что с раннего утра был еще один новый покупатель. По описанию — вылитый Виктòр. Купил продукты, сложил в заплечный мешок и быстрым шагом ушел в нижнюю часть Абастумана. Мне понадобилось только чуть-чуть направлять ход мыслей разговорчивых и любопытных торговок и торговцев, в основном неопределенным мычанием и сообщением о себе каких-то сведений. Выслушал критику в адрес пристава. Они очень были оживлены и старались поделиться друг с другом своими наблюдениями. Так, они пытались ревниво определить, у кого остановился этот Виктор — это ведь дополнительный заработок вне сезона. Выспрашивая друг друга, они выложили ворох полезных для нас сведений. В общем, выяснилось, что ни у кого он не остановился, что маленький пастушонок, пасущий одинокую корову одной из торговок, и прибежавший к матери на базар, после того как он эту корову привязал к пню на лужайке неподалеку от устья Курцханки, тут я опускаю все сведения об общем надое, и в частности надое в это утро, качестве молока этой коровы, а также мастерстве его хозяйки, которая готовит превосходный сыр, вот, кстати, я могу его попровать и так далее в том же духе, и перехожу к главной части. Виктòр со своим заплечным мешком, набитым сыром, лавашем и так далее — все, что он купил, как купил и за сколько было сообщено, также обсуждалась подробнейшим образом внешность и происхождение — он говорит на грузинском с имеретинским произношением, внезапно исчез неподалеку от скалы, нависающей над правой частью речки Абастуманки, то есть Оцхе, неподалеку от ее слияния с Курцханкой. Вот эта часть расказа осталась непонятой и породила нехорошие предположения, основанные на внешности Виктòра и его странном исчезновении. Мне это тоже непонятно, не сквозь землю же он там провалился.
— Да, опять все это очень странно, — задумчиво сказал Ник. — Что этой компании здесь нужно? Где они прячутся? И что с Иваном Александровичем? Совершенно запутанная история. Хотя, хотя, одну минуточку, что-то там Василий Осипович мне рассказывал средневековые истории с замками и подземными ходами. Ну да, он рассказал мне, что на гребне горы Канобили есть древняя крепость и от нее ведет подземный ход вниз, в Абастумани. Что осажденные пользовались этим ходом, чтобы снабжать крепость водой. Надо же, аж пот прошиб, неужто ли они воспользовались этим ходом и поднялись в крепость? — и Ник уставился на Аполлинария, а тот в свою очередь застыл с совершенно недоуменным видом.
Красноречивое молчание продолжалось несколько минут, пока каждый с бешеной скоростью проворачивал в голове полученную информацию.
— Так, нужны лошади, и надо искать тропинку, по которой можно подняться к крепости. Не подземным же ходом нам пользоваться! — воскликнул Ник после некоторого раздумья. — Где же достать лошадей?
— Как где, у нашего друга Анзора, — несколько ворчливо сказал Аполлинарий, вспомнив супругу Анзора. — Вот пусть честным трудом заработает то, что хотел получить разбоем.
— Ладно, подождем до вечера. Вечером Ключевский или зайдет к нам, или пришлет коляску, в зависимости от состояния его дел. Посоветуемся с ним.
— Ну, до вечера осталось всего ничего, хозяйка велела нам спускаться пообедать.
— Ну, вот и прекрасно, — потирая руки, сказал Ник, — я кстати, весьма проголодался.
После весьма основательного обеда, Ник и Аполлинарий вышли прогуляться. Размеренный образ жизни в Абастумани был весьма далек от того привычного ритма, к которому они оба привыкли. По единственной улице, засаженной тополями, медленной походкой прогуливались, раскланиваясь, редкие, пока еще, отдыхающие, — в маленьком местечке все друг друга знали. Неподалеку от гостиницы заканчивалось строительство храма, точной копии древнего монастыря Зарзма, расположенного в нескольких верстах от Абастумана. Аполлинарий принимал участие в организации безопасности поездки великого князя Георгия Михайловича и наследника-цесаревича в Зарзму и рассказал Нику, как все это происходило.
Вернувшись в гостиницу, они увидели хозяйку, которая очень нервничала. Оказалось, что в их отсутствие из Тифлиса прибыл срочный пакет на имя Кикодзе. Пакет был из канцелярии губернатора.
— Наверное, князь Вачнадзе переслал какие-то бумаги по следствию, — увидев пакет, сказал Аполлинарий. — Посмотрим. — И стал на ходу разворачивать его. Ник шел следом. Внезапно Аполлинарий остановился.
— Ник, это вам, — сказал он немного смущенно, протягивая пакет Нику.
Ник взял пакет, и увидел, что внутри канцелярского пакета лежит другой, адресованный ему. Он осторожно вскрыл его и увидел письмо и сложенные пополам рисунки. Письмо было от Елизаветы Алексеевны и Лили.
«Дорогой Николай Александрович, — писала Елизавета Алексеевна, — сразу после вашего отъезда Лили решила написать по памяти тот портрет, который висел дома у Елены Ивановны и исчез таким странным образом. Лили постаралась воспроизвести все детали этого портрета, как она их помнила. Она писала его акварелью, конечно, не того размера, как был настоящий портрет. Это был какой-то вихрь вдохновения — буквально часа за два ей удалось это сделать. А как-то раньше она копировала тот портрет, который висит у меня в гостиной. Когда оба портрета оказались рядом, мы решили, что вы должны непременно их увидеть. Любезный Сергей Васильевич, к которому мы обратились, тотчас же с фельдъегерем, который вез императорскую почту, отправил эти рисунки к вам в Абастумани.» И затем следовала маленькая записочка от Лили: «Я пыталась до мельчайших подробностей вспомнить украденный портрет. И я вспомнила то, что меня всегда удивляло — казалось, на открытых страницах некоторые буквы вырезаны. Я попыталась вспомнить, как это было, но мне это не очень удалось. Может быть, это несущественная деталь. Пока больше ничего вспомнить не могу. Ник, будьте осторожны, безумцы очень опасны!!!»
Уже у себя в комнате, расположившись поудобнее, Ник и Аполлинарий стали рассматривать оба портрета. Первый, сделанный с того, что висел в гостиной у Елизаветы Алексеевны, был выполнен тщательно, гуашью, все элементы портрета были вырисованы с особой точностью. Видно было, что он делался довольно долго. Другой, сделанный наспех, грешил небрежностью, но был отмечен и каким-то вдохновением. Теперь стало очевидным сходство мужчины на портрете с Ником. Но тут уж было трудно сказать, что больше руководило рукой Лили — воспоминание о портрете или живой образ Ника.
