Скорее всего, и эпизод этого романа, когда Ваня Гринько мечтает о кадетском корпусе, а ему предлагают на выбор либо военно-фельдшерскую школу, либо сельскохозяйственное училище, отражает вполне реальные разговоры, только не с графом Гейденом и графским садовником, а с Верой Николаевной и Рахилью Модестовной. Убежденные толстовки и противницы насилия, они, конечно, не могли одобрить идею Рона поступить в кадетский корпус и стать профессиональным военным. Поэтому могли предложить своему приемному сыну на выбор либо медицинское, либо сельскохозяйственное образование. Характерно, что точно такой же выбор между медициной и сельским хозяйством Вера Николаевна предложила и Рожалину.
Если версия с «мамой Верой» и «мамой Кроной» соответствует действительности, то становится понятно, почему Родион Яковлевич всю жизнь тщательно скрывал свою связь с этими людьми. Тесная связь с толстовцами — это был не тот факт, который позволял делать успешную карьеру в Красной армии. А тут еще многие члены семейства Хирьяковых оказались в эмиграции. Так, после революции пребывал в Польше известный писатель Александр Модестович Хирьяков, до Первой мировой войны — убежденный толстовец. В 1906 году он издавал эсеровскую газету «Голос» и за публикацию антиправительственных материалов был приговорен к году крепости. После прихода к власти большевиков А.М. Хирьяков был арестован, бежал из-под ареста и, совершив кругосветное путешествие, в конце концов обосновался в Польше. Александр Модестович активно участвовал в эмигрантской периодике эсеровского и кадетского толка, в 1930-е годы был председателем Союза русских писателей и журналистов в Польше. С точки зрения НКВД он считался ярым антисоветчиком. А.М. Хирьяков умер летом 1940 года в Варшаве, оккупированной немцами. Понятно, что с таким родственником Малиновского в Испанию бы точно не выпустили, да и до генерала дослужиться вряд ли бы позволили. Скорее всего, уволив из армии, самое позднее, в конце 20-х годов.
Но кто же такая Вера Николаевна Малиновская и кем она приходилась Родиону Яковлевичу? Рассмотрим все возможные варианты их родства. Принимая во внимание ее отчество, чисто теоретически можно допустить, что она была старшей дочерью Николая Антоновича, тогда как мать Родиона, Варвара Николаевна, была его младшей дочерью. В этом случае, принимая во внимание примерно тридцатилетнюю разницу в возрасте между Верой Николаевной и Варварой Николаевной, придется предположить, что Николай Антонович был женат, как минимум, дважды. Данная версия представляется мне маловероятной. Гораздо более правдоподобной кажется другая версия, согласно которой Вера Николаевна была либо женой Николая Антоновича и, следовательно, матерью Варвары Николаевны и родной бабкой Родиона Яковлевича, либо женой одного из родных братьев Николая Антоновича и родной теткой Варвары Николаевны. В этом последнем случае Родион приходился Вере Николаевне внучатым племянником.
Можно также с большой долей уверенности предположить, что она происходила из рода Хирьяковых, иначе необъяснимым становится постоянное проживание в усадьбе в Старом Белоусе Рахили Модестовны и частые наезды туда остальных Хирьяковых. Конечно, Вера Николаевна не могла быть родной сестрой Рахили Модестовны, но вполне могла приходиться ей двоюродной сестрой, если допустить, что у Модеста Николаевича был родной брат Николай Николаевич, чьей дочерью и могла быть Вера Николаевна.
Если она действительно была матерью Варвары Николаевны, то вполне объяснимым выглядит то, что она более чем на десять лет усыновила своего внука. Ее непутевая дочь родила в 19 лет вне брака, да еще от человека, старше ее лет на сорок и принадлежащего совсем к другому сословию. Такие случаи в жизни достаточно обыденны. Ребенок мешал попыткам Варвары Николаевны устроить свою личную жизнь, особенно после смерти Якима Ивановича, когда всякая помощь с его стороны, если и была, то, естественно, прекратилась. Поэтому вполне возможно, что она постаралась поскорее сплавить ребенка матери или кому-то из родственниц. В одной из следующих глав будет приведено надежное свидетельство того, что Варвара Николаевна Родиона не воспитывала, передав его вскоре после рождения на попечение родных. За это сын всю жизнь был на нее сильно обижен. Вполне вероятно, что содержащееся в романе утверждение о смерти бабки Вани Гринько вскоре после смерти деда неверно. Оно могло лишь маскировать достаточно тесную и длительную связь Родиона со вдовой деда, оказавшей значительное влияние на его становление как личности.
Есть весьма серьезные доказательства того, что сообщаемое в письме Рожалина — правда. Во-первых, все лица, которых он упоминает, реально существовали и сведения о них весьма точные. Зачем было давать столько точных сведений ради всего одного придуманного персонажа? Главное же, как вспоминает Наталья Родионовна, замечание о небольшом выпячивании кожи у левой ноздри Родиона Яковлевича вследствие детской травмы — абсолютно верное, и знать об этом дефекте мог только тот, кто близко его знал. Кроме того, присланную Рожалиным фотографию, на которой Рон Малиновский запечатлен в Старом Белоусе в 1913 году, Наталья Родионовна показала одному знакомому эксперту-криминалисту, который, сравнив ее с фотографиями маршала Малиновского, сделал вывод, что с вероятностью 80 % можно утверждать, что Рон Малиновский и Родион Яковлевич — одно и то же лицо.
Малиновский, как мы видим, имел довольно благополучное детство, с гувернанткой, любящими родственниками, отдыхом в деревне, сытой и привольной жизнью барчука. Но эта идиллия не продлилась слишком долго. Еще до начала Первой мировой войны у Рона произошел какой-то конфликт с Верой Николаевной, и они, как кажется, расстались навсегда. По всей вероятности, на Малиновского удручающее впечатление произвело известие о том, что «мама Вера» не является его родной матерью, и что родная мать, Варвара Николаевна, оставила его еще в младенчестве. Время, когда он покинул гостеприимный дом Веры Николаевны, точно определить не представляется возможным. Судя по рассказу Рожалина, это должно было произойти не позднее апреля 1914 года, но нельзя исключить, что это было еще в конце лета или осенью 1913 года. Если верно последнее предположение, то в 1913 году Малиновский должен был оставить учебу в гимназии или в реальном училище. Там учебный год продолжался с 17 августа по 1 июня. Возможно, что Родион даже не стал сдавать экзамены за очередной класс. Тогда правдиво утверждение, содержащееся в его автобиографии 1938 года, что он отправился в Одессу после августа 1913 года. Когда будто бы перестал работать на фольварке Шендеров. Вполне возможно, что названием этого фольварка он маскировал Старый Белоус, а Гниванью — Мариуполь. Скорее всего, после отдыха в Белоусе он направился к своей матери в Клищев, но там не поладил с отчимом и поехал к родственникам в Одессу, где и поступил приказчиком к купцу Припускову. Не исключено, что он надеялся заработать денег для поступления в кадетский корпус. Вполне вероятно, что Родион не хотел больше сидеть на шее у Веры Николаевны и решил самостоятельно зарабатывать себе на жизнь.
В анкете Малиновский писал, что с сентября 1913 по май 1914 года работал «мальчиком-подростком» в галантерейном магазине купца Припускова в Одессе. Вероятно, с сентября 1913 года Малиновский излагает в анкетах свою подлинную биографию, хотя по всей видимости, у купца он работал полноценным приказчиком. И в своем романе Малиновский это признает.
Дочь Родиона Яковлевича Наталья вспоминала:
«В последнюю поездку в Одессу летом 66-го, словно прощаясь, папа обошел все с детства памятные места. Показал маме дом купца Припускова, улицу и дом, где жила семья дяди Миши, закоулки Одессы-товарной, Аркадиевку и гавань. Миновали они только площадь, на которой по правилу о дважды Героях стоит папин бюст работы Вучетича.
— Посмотрим? — предложила мама, когда оставалось только свернуть за угол.
— Иди одна, если хочешь.
И, думаю, дело не в том, нравилось ему или нет сделанное Вучетичем. Не стоять же и в самом деле перед собственным бронзовым изваянием.
