Немного погодя я еще раз пробрался в конец коридора в надежде, что нам с Амелией удастся ускользнуть от чудовищ под покровом ночной темноты. Ночь и в самом деле вступила в свои права, к тому же луну (если в ту ночь луна вообще всходила) затянули густые облака дыма от горящего поблизости вереска; тем не менее марсиане работали всю ночь напролет при свете больших прожекторов, расставленных вокруг сборочной площадки. Первая боевая машина была, видимо, совсем готова — она стояла на полностью выдвинутых ногах у дальнего края воронки. А из люка выгружали части второго треножника.

Я не покидал своего наблюдательного пункта так долго, что Амелия не удержалась и присоединилась ко мне. Марсианские чудовища не удостоили нас хотя бы мимолетным взглядом и таким образом дали нам возможность наблюдать за своими приготовлениями без помех.

За всю ночь чудовища оторвались от работы один единственный раз. Это случилось тогда, когда в самую темную пору, ровно через сутки после нашего прибытия, у нас над головами в ослепительном зеленом сиянии прогрохотал второй снаряд. Он приземлился с оглушительным взрывом в каких-нибудь двух милях от нас.

В то же мгновение Амелия схватила меня за руку, а я прижал ее голову к своей груди: мою мужественную спутницу сотрясали беззвучные рыдания.

Остаток ночи и большую часть следующего дня нам пришлось прятаться в глубине снаряда. Временами мы дремали, а временами опять пробирались в конец прохода проверить, не представится ли случай для побега, но потом вновь возвращались и сидели скрючившись, тихие и испуганные, в своем неприютном углу.

Не доставляло радости сознавать, что события полностью вышли из-под нашего контроля, и нам отведена лишь роль зрителей, тайно наблюдающих за приготовлениями ненавистного врага. Подумать только! Мы в Англии, здесь живут наши соотечественники, говорящие на родном для нас языке, нас со всех сторон окружают знакомые с детства пейзажи и обычаи, а обстоятельства вынуждают нас прятаться в сооружении, совершенно чуждом нашему миру!

Вскоре после полудня появились первые признаки того, что вооруженные силы не дремлют: мы услышали отдаленную артиллерийскую стрельбу. Взрывы раздавались на расстоянии мили, а то и двух, и мы сразу смекнули, в чем дело. Очевидно, армия обстреливала второй снаряд, не дожидаясь высадки его ужасных хозяев.

Марсиане, за которыми мы наблюдали, ответили на этот вызов без промедления. Как только раздались первые выстрелы, одно из чудовищ подползло к тому треножнику, который уже был собрал, и забралось внутрь. В тот же миг боевая машина сорвалась с места, поскрипывая под бременем добавочного веса и роняя зеленые искры из сочленений. Я обратил внимание, что платформу не стали поднимать на полную высоту; напротив, она стелилась над самой землей, как железная черепаха.

Не трудно было догадаться, что если артиллеристы занялись вторым снарядом, то вскоре настанет и наш черед, и мы с Амелией сочли за благо вернуться в дебри глубинных коридоров в надежде, что корпус снаряда достаточно прочен, чтобы выдержать бомбардировку. К нашему разочарованию, отдаленная стрельба продолжалась всего полчаса и постепенно сошла на нет. Тишина настолько затянулась, что мы отважились вновь подняться наверх и поинтересоваться, чем заняты марсиане.

Их бешеная активность не прекращалась ни на минуту. Та боевая машина, что покинула яму, не возвращалась, однако из остальных четырех три стояли на ногах, готовые к действию, и теперь чудовища вели сборку последней. Мы наблюдали за ними в течение часа и уже совсем было решили спуститься в свое убежище и немного отдохнуть, когда на воронку внезапно обрушился шквал разрывов. Наконец-то нас тоже подвергли обстрелу!

И вновь марсиане отреагировали на события почти мгновенно. Трое из чудовищных тварей поспешили к боевым машинам — они умудрились в считанные часы приспособиться к нагрузкам нашего мира — и вскарабкались на платформы. Четвертый марсианин, сидя в сборочном экипаже, продолжал как ни в чем не бывало сборку последнего треножника.

Вокруг по-прежнему гремели взрывы; мастерство наводчиков оставляло желать лучшего, ни один выстрел не лег точно в цель, но некоторые оказались все же достаточно меткими, чтобы застлать яму тучами песка и пыли.

Едва водители очутились на борту, три боевые машины ожили. В какие-то доли секунды платформы взлетели на полную высоту порядка ста футов, а суставчатые ноги впились в края воронки. Смертоносные механизмы развернулись на месте и удалились каждый своим путем, подняв наизготовку генераторы тепла. Не прошло и тридцати секунд с момента, когда вокруг нас грянули разрывы, а треножников уже и след простыл: один исчез на юге, другой — на северо-западе, а третий скрылся в том направлении, где упал новый марсианский снаряд.

Пятый марсианин, последний из прилетевших вместе с нами, торопливо собирал свою машину; теперь на нашем пути к свободе стоял только он один.

Вблизи прогремел взрыв, самый близкий из всех. Взрывная волна опалила нам лица, и мы снова юркнули в укрытие.

Когда я набрался храбрости и вновь выглянул наружу, то увидел, что марсианин продолжает работу как ни в чем не бывало. Вне всякого сомнения, он вел себя так, как и подобает солдату под огнем: отдавая себе отчет в том, что рискует жизнью, он осознанно мирится с этим и готовит контрудар.

Обстрел длился минут десять, и за все это время не случилось ни одного прямого попадания. Затем, так же внезапно, как начались, выстрелы прекратились; не составляло труда догадаться, что марсиане подавили артиллерию на ее огневых рубежах.

В наступившей сверхъестественной тишине марсианин все также хладнокровно занимался своим делом. Наконец, завершив работу, мерзкая тварь взобралась на платформу, выдвинула ноги-опоры во всю длину, развернула треножник в направлении на юг и в мгновение ока скрылась из виду.

Нас с Амелией не пришлось уговаривать воспользоваться благоприятной возможностью. Я спрыгнул на песчаную почву, неуклюже и тяжело, и протянул руки своей спутнице, чтобы помочь ей приземлиться более удачно.

Даже не оглянувшись, мы вскарабкались по осыпающемуся под ногами склону, выбрались из воронки и побежали в направлении, какого пока еще не избирала ни одна машина, — на север. Нас встретил знойный, душный вечер, на западе громоздились гряды облаков. Надвигалась гроза, но это была отнюдь не единственная причина обступившего нас безмолвия: ни птица не пропоет, ни зверь не шелохнется. Вокруг расстилался мертвый вереск, почерневший от пожара, устланный обгоревшими остовами повозок и трупами лошадей и людей.

Да Марсе я грезил о зеленой листве и полевых цветах; здесь, на опаленной пустоши, во все стороны, сколько хватал глаз, простиралось пожарище, обугленный или тлеющий вереск. На Марсе я изголодался по человеческим лицам, человеческой речи — здесь не было ни души, только трупы тех несчастных, что пали жертвами теплового луча. На Марсе, задыхаясь в разреженной атмосфере, я томился по сладостному воздуху Земли — здесь перехватывало горло, саднило легкие от гари и тлетворного запаха смерти.

На Марсе царили запустение и война, и за долгие месяцы, что мы с Амелией были там, и то и другое поневоле коснулось наших сердец. А теперь и Земля приняла в себя первую стрелу, напоенную марсианским ядом.

За нами, к югу, виднелся холм, а на холме — какой-то городок, и не составляло труда понять, что он уже подвергся нападению боевых машин. Над домами, смешиваясь с низкими грозовыми тучами, нависло тяжелое облако дыма, и неподвижный вечерний воздух доносил до нас отголоски взрывов и криков отчаяния.

На западе, среди пылающих вдали деревьев, мы заметили бронзовый колпак марсианского треножника, который стремительно шагал куда-то, поводя платформой из стороны в сторону. Послышался раскат грома; армии же, как ни всматривайся, не было и в помине.