Третий день охоты выдался неудачным — нам не встретился ни один марсианин. Мы расширили район поисков до обугленной вересковой пустоши под Уокингом, но тщетно: ни в яме, ни в снаряде не осталось ни марсиан, ни привезенных ими технических приспособлений. К тому же мистер Уэллс заметно загрустил при виде разоренного городка, и это напомнило нам о том, как внезапно пришлось ему разлучиться с женой.

— Если угодно, сэр, слетаем в Лезерхэд, — предложил я.

Мистер Уэллс энергично замотал головой.

— С удовольствием дал бы себе такую поблажку, но наш удел — заниматься марсианами. С моей женой ничего не случится. Пришельцы, по-видимому, двинулись отсюда в другую сторону, на северо-восток. Будет еще время для нежной встречи.

Меня восхитила его самоотверженность, но позднее, вечером, Амелия шепнула мне, что заметила слезу, скатившуюся у мистера Уэллса по щеке. Наверное, решила она, мистер Уэллс в глубине души считает жену погибшей, но пока еще не готов признаться себе в утрате.

То ли по этой причине, то ли просто из-за неудачи все мы были в тот вечер не в духе и спать улеглись рано.

Следующий день закончился гораздо успешнее — нам попались два марсианина. Но, удивительное дело: обе боевые машины стояли подобие той, что мы уничтожили под Кингстоном, недвижимо и поодиночке, плотно сдвинув все три ноги. Не было даже попыток самозащиты; одно чудовище тупо нацелило тепловое орудие в небеса, другое не выдвинуло его вовсе. Разумеется, при пикировании мы соблюдали всяческие меры предосторожности, но все согласились, что эти победы дались нам с подозрительной легкостью.

А еще через день марсиане и вовсе исчезли из виду, и к вечеру мистер Уэллс вынес решение.

— Пора наконец перенести наше внимание на Лондон, — объявил он. — До сих пор мы подстерегали солдат, случайно отставших от основного строя. Теперь надлежит встретиться лицом к лицу с главными силами врага и сразиться с ними не на жизнь, а на смерть.

Поистине слова, достойные мужчины, хоть их и отличал существенный недостаток: в них не прозвучало даже намека на подозрение, которое, как впоследствии выяснилось, за последние три дня запало в душу каждому из нас.

Наутро после вердикта мистера Уэллса мы погрузили на борт машины пространства все оставшиеся гранаты и с умеренной скоростью двинулись на Лондон. Надо ли говорить, что мы беспрестанно оглядывались по сторонам: не покажутся ли на горизонте боевые машины, — но таковых не было и в помине.

Сперва мы пролетели над улицами Ричмонда. Повсюду лежал темный осадок — все, что осталось от черного дыма, удушившего город. Лишь у самой реки, где красные заросли вздыбились высоченными горами, не было этого вездесущего, смахивающего на копоть порошка. К северу от Ричмонда раскинулись сады Кью; украшающая их пагода уцелела, однако бесценные плантации тропических растений почти без остатка были загублены красной травой.

Отсюда мы пошли на Лондон кратчайшим путем, через Мортлейк. Здесь, по соседству со знаменитой пивоварней, среди современных вилл приземлился один из марсианских снарядов и, зарываясь в землю с огромной силой, причинил постройкам неисчислимый ущерб. Я обратил внимание, что мистер Уэллс в задумчивости разглядывает эту картину, и предложил подлететь поближе. Тогда наш пилот мягко опустил машину пространства к земле, и мы провели несколько минут среди разрухи и запустения.

В центре ямы, разумеется, находилась пустая оболочка снаряда. Гораздо больший интерес представляли для нас улики, свидетельствующие, что по крайней мере в течение некоторого времени яма служила для марсиан своего рода опорном базой. Боевых треножников нигде не было видно, хотя рядом с зияющим кормовым люком снаряда стояли дна многоногих наземных экипажа, а неподалеку распласталась одна из паукообразных ремонтных машин. Ее бесчисленные металлические щупальца были свернуты, а сверкающий глянец полированных поверхностей начал покрываться ржавчиной.

Картина выглядела поразительно мирной, и я предложил приземлиться и продолжить разведку пешим ходом, но Амелия и мистер Уэллс сочли это небезопасным. Вместо этого мы медленно пролетели над ямой, храня удивленное молчание. В самом деле, тут было чему удивиться: выброшенную при падении снаряда землю марсиане уложили в высокие валы-редуты, а дно воронки выровняли, наверное, чтобы облегчить передвижение механизмов. С одной стороны ямы был сооружен пандус для многоногих экипажей.

Неожиданно Амелия прижала ладонь ко рту и выдохнула:

— Ох, Эдуард…

Она отвернулась — но теперь и я различил то же, что испугало ее. Миниатюрный в сравнении с нависающей над ним громадой снаряда, в тени пристроился шкаф-убийца. А кругом — кто полузасыпанный землей, кто прямо на дне воронки — лежали мертвые люди. Едва мистер Уэллс увидел эту душераздирающую сцену, как без лишних слов увел машину пространства прочь от этого ада. Однако мы успели понять, что в тени снаряда покоится сотня трупов, если не больше.

Отлетев от ямы на восток, мы почти сразу же очутились над серыми убогими кварталами Уондсворта. Тут мистер УЭЛЛС вновь умерил скорость и постепенно остановил машину в воздухе.

— Мне даже не снилось, что истребление человечества ведется с таким размахом, — сказал он, покачав головой.

— Мы позволили себе забыть о том, — заметил я, — что каждое чудовище ежедневно требует человеческой крови. Чем дольше мы разрешим марсианам оставаться в живых, тем дольше будет продолжаться эта страшная бойня.

Амелия безмолвно стиснула мою руку.

— Медлить нельзя, — решительно сказал мистер Уэллс. — Надо продолжать уничтожать их до тех пор, пока не прикончим всех до последнего.

— Но где же марсиане? — удивился я. — Мне думалось, Лондон ими кишмя кишит.

Мы осмотрелись — в который раз, — но единственной приметой, напоминающей о пришельцах, были одиночные столбы дыма там, где до сих пор горели дома.

— Ничего, отыщем, — сказал мистер Уэллс, — сколько бы времени это ни отняло.

— А если их уже нет в Лондоне? — спросила Амелия. — Как знать, не считают ли они свою миссию здесь завершенной? Что, если в данную минуту они разрушают Берлин или Париж?

Ни я, ни мистер Уэллс не могли ей ничего ответить.

— Нам остается одно, — заявил я, — выискивать их и умерщвлять. Если они покинули Лондон, отправимся за ними в погоню. Другого выхода у нас нет.

Мистер Уэллс, не скрывая раздражения, смотрел вниз, на улицы Уондсворта; этот самый безобразный из пригородов Лондона марсиане по какому-то необъяснимому капризу обошли стороной, хотя здесь, как и повсюду, было безлюдно. Потом наш пилот решительно переключил рычаги и взял курс на центр столицы.

Из всех переброшенных через Темзу мостов Вестминстерский менее других зарос красной травой, и мистер Уэллс совершил посадку в самой середине его проезжей части. Теперь для того, чтобы приблизиться к нам, любому марсианину пришлось бы перейти реку, а следовательно, мы могли заметить врага заблаговременно, включить машину пространства и скрыться.

Перед тем мы целый час летали над южными окраинами Лондона. Никакими словами не передать ужасного запустения, которому мы стали свидетелями. То, что пощадили тепловые лучи, удушил черный дым, а там, куда не добрались ни огонь, ни дым, расползлась хищная красная поросль, подминающая под себя решительно все.

На всем пути мы не встретили ни души, если не считать голодного изувеченного пса, который ковылял на трех лапах по улицам Лэмбета. Темза была забита мусором, там и сям виднелись опрокинутые лодчонки. Ниже Лондонского моста по прихоти прилива застряло на плаву до десятка трупов — они белели у входа в Суррейские доки, покачиваясь на волне.

Далее, до самого Вестминстерского моста, мы летели по известным ориентирам. Лондонский Тауэр марсиане не тронули, но его зеленые газоны превратились в карминовые джунгли. Изящные линии Тауэрского моста, который почему-то остался разведенным, также были оплетены прядями инопланетной травы. Купол собора Святого Павла возносился, невредимый, над более низкими постройками Сити. Увы, нас ждал удар: миновав собор, мы увидели в западной его стене огромнейшую дыру.