Чарлик встал, вышел из-за стола:

– Приветствую вас, юноша. Категорически приветствую. Жора, ты свободен, а мы с вами, юноша, пройдем в мой будуар. Я так комнату отдыха называю.

За его столом была не очень заметная дверь, и через нее мы вошли в будуар. Вот тут я чуть не ахнул! Ну, там холодильники, телевизор с видачком, бар и прочая ерунда. А вот что не ерунда, так это развешанное по стенам оружие. И старинное, и современное. Автоматы, ружья, пистолеты, всякие штыки – граненые и плоские, сабли, шпаги, мечи. Красотища! Я даже сильно пожалел, что Лешки со мной нет. Уж он бы тут порезвился!

– Моя коллекция! – с гордостью сказал Чарлик. – Всю жизнь ее формирую и остановиться не могу. – Он указал на стол, заставленный бутылками и вазами с фруктами. – Садитесь, юноша. Что будем пить? Пепси, колу? Или нашу – «Незамаевку»?

«Незамаевка» – это местная минеральная вода, очень вкусная и, как твердит реклама, полезная от всех болезней. Но мне, честно говоря, было не до нее. Я все пытался понять – что ему от меня надо? Хотя немного догадывался. И не ошибся.

– Я пригласил вас к себе, юноша, чтобы от лица местной власти принести вам свои извинения. Я глубоко возмущен грубыми и даже, я бы сказал, глупыми действиями сотрудников нашей милиции. Все они уже подвергнуты суровым репрессиям. Вот вам моя визитная карточка. Если вдруг что-то подобное повторится, звоните в любое время – я незамедлительно приму к виновным самые строгие меры. Пейте воду, кушайте фрукты.

– Спасибо, – сказал я искренне.

– Вы у фермера Атакова работаете? Как у него дела? Он – молодец, настоящий сельский труженик. Продукция у него – первый сорт.

– Только продать он ее не может.

Игорь Степанович нахмурился, сочувственно покачал головой:

– Да, это беда. Мафия. Коррупция. Но мы боремся. И мы победим.

– И сделаете всех счастливыми? – не удержался я.

Он весело засмеялся с холодным огоньком в глазах. И доверительно положил мне руку на плечо:

– Вы можете теперь смело позвонить своему отцу и сказать ему, чтобы он не беспокоился. Что руководитель администрации Собко Игорь Степанович принял необходимые меры. Строго наказал виновных и гарантирует: повторений таких безобразных случаев больше не будет.

– Я передам, – пообещал я. – Да вы сами можете ему позвонить.

– Это не совсем удобно. Вы лучше это сделаете, юноша. Да, и передайте вашему отцу, что мы всегда будем рады видеть его у нас в гостях. И сделаем все возможное, чтобы создать ему все условия для хорошего отдыха.

Вот и стало все ясно. «Хороший отдых» – это, как ни говори, обыкновенная взятка. Чтобы иметь нужного человека в самoм Министерстве внутренних дел.

– Личные просьбы имеются? – со всей любезностью спросил Собко.

– Имеются. У нас чемодан с мобильниками украли на вокзале. Пусть ваша милиция постарается их разыскать.

– Нет вопроса. – Он тут же снял трубку телефона и позвонил начальнику милиции. – Друже, там у тебя кража на вокзале. Мобильники у московских шефов сперли. В курсе? То-то! Пусть твои опера землю роют, а мобильники найдут. Сразу доложишь. – Тут он усмехнулся: – Ты помни: милиция у нас одна, а ее начальниками многие хотят стать. Все понял? Отбой. – Положил трубку. – Вот так вот, юноша. У меня не забалуешь, верно? Так и скажи отцу.

Я молча кивнул. Знаю я, что сказать отцу. Но вообще я чувствовал себя очень неловко. Будто муха, которую оплетает липкой паутиной добродушный на вид паук. И вырываться вроде глупо, и обижаться ни к чему.

Но я бы почувствовал себя еще глупее, если бы знал, что как только я выйду из кабинета Собко, он тут же перезвонит начальнику милиции:

– Друже, ты там в самом деле мобильники разыщи, а тот, что Оболенского, мне представь. Это ясно? Привет тебе.

На ферму меня отвез шофер Собко, только другой, на хомяка похожий, с дутыми щечками. И на другой машине. И машина была попроще, и шофер тоже. Он жевал и болтал всю дорогу, не заботясь, чтобы я ему отвечал. Ему не важно, чтобы его слушали. Ему важно, чтобы он говорил. И он говорил всю дорогу. Рассказывал:

– Ну, что? Задремал. Выскочил на встречку. Лоб в лоб. Ну, что? Бампер расколол. И все, и больше ничего. Ну, фары побил. И все, и больше ничего. Ну, ветруха (ветровое стекло) в крошево. И все, и больше ничего. Ты понял? Ну, движок, конечно, в лоскуты. И все, и больше ничего. Ну, передний мост – на свалку. И все, и больше ничего…

Он самозабвенно болтал, невнимательно следил за дорогой, небрежно вел машину со страшной скоростью. Сейчас вконец заболтается, выскочит на встречку… И все, и больше ничего!

Наконец у него пересохло в горле, он достал из ящичка бутылку «Незамаевки» и двумя глотками ее высосал.

– Хороша водичка! Знаешь, сколько от нее пользы? На большие тыщи баксов!

И в той же манере изложил эту пользу.

– Водичка-то копеечная, самая простая, артезианская. А умный человек додумался ее загазировать, дело тоже копеечное. Зато водичка стала рублевая. Понял? И денежка с нее кой-кому капает нехилая.

И все, и больше ничего.

– А кому капает?

Тут до него дошло, что он слишком много наболтал, спохватился:

– Кому надо, тому и капает. Ты чего меня выпытываешь?

Не доезжая мостика через речку, он остановил машину.

– Шагай дальше пехом, тут недалеко.

– Бензин кончился?

– Не в том дело. Туда к вам приедешь, обязательно кто-нибудь в обратный путь напросится, задарма. А мне это надо? Ты токо про воду не болтай, понял?

– А мне зачем? Если надо, у вашего Игоря Степановича спрошу. Уж он-то знает.

Хомяк аж заикал от испуга:

– Ты что? Глупой? Или меня подставить захотел?

Что я захотел, то уже сделал.

Когда я шел к ферме, у меня вдруг улучшилось настроение. Светило солнце, под его лучами шепталась о чем-то своем зеленая кукуруза, порхали и свистели птицы, дорогу все время перебегали какие-то мелкие зверьки, даже вдруг запрыгал маленький тушканчик, похожий на большого кенгуру. Прямо надо мной неподвижно висел ястреб (или коршун, или сокол) и своими острыми глазами высматривал себе добычу. Надеюсь, я ему не по зубам. Или что там у него?

И вот мне подумалось: люди работают, даже не столько для себя, сколько для других, природа тоже старается – живет по своим законам и тоже не только для себя. А в то же время сколько всяких гадов, которые только и делают, что гребут под себя – и природу, и труд честных людей.

Папа как-то сказал, что преступность будет всегда. Он нас с Алешкой очень этими словами огорчил. А объяснил он так:

– Жизнь – это очень сложная штука. Даже в красивом густом лесу всегда найдется кривое дерево. Так и среди людей – обязательно случается в человеческой породе какой-нибудь брак. Конечно, если человек родился хромым, ему можно посочувствовать и постараться ему помогать, а если у человека кривая душа или хромая совесть, ему ничем не поможешь, ни строгими делами, ни добрыми словами. Нужно только постараться, чтобы от этого человека было поменьше вреда другим людям…

Я шел пыльной дорогой, вдоль густых зарослей кукурузы; вдали возвышались конструкции артезианских скважин. Там трудяги качали из земных недр нашу общую воду, а потом эту воду будет продавать какой-то жулик, а деньги класть в свой карман. И все, и больше ничего… А в голове у меня звучали папины слова: «А наше дело – чтобы от этих дурных людей было поменьше вреда хорошим людям».

Письмо Алешке я, конечно, написал. Хотя и понимал, что толку от этого мало. Пока письмо дойдет, он уже столько натворит, что всем нам мало не покажется. Да и не послушается он меня. Будет делать свои дела на свой страх и риск. Кому-то на радость, кому-то на печаль. В чем я и убедился, получив его очередное послание.

«Дим, это Митек тебе уже наябедничал, да? Врет он все, Дим. Ни фига я по ночам не шляюсь, один раз только пошлялся. Очень случайно».