– А ты что стоишь? – спросили они меня. – Иди за деньгами и запрягай кобылу.

– Жеребца, – сказал я. – А будете выпендриваться – пешком пойдете. В дальнюю даль.

– Иди отсюда! – извинились они и снова склонились над листком.

Я сходил на конюшню. Порадовался, как ребята таскают ведрами воду из цистерны в поилку, вывел Голубка и запряг его в бидарку. Чмокнул, дернул вожжи, подъехал к конторе и заорал:

– Господа, карета подана! Прошу садиться!

Господа вышли, подошли ко мне.

– Сколько у тебя? – спросили.

– Не видите? – разозлился я. – Один Голубок. Вам мало?

– Не лошадей, Димон. Денег сколько набрал?

Про это я забыл. Но все ребята были рядом, можно пройтись с шапкой по кругу.

– На что собираем? – засмеялся Никита.

Я ответил серьезно:

– На патроны, пехотные мины, средний танк и истребитель «Мститель».

Тут подошел Бонифаций с ружьем, протянул мне деньги и сказал:

– А это – на самую большую гаубицу. Только помните: никакой инициативы без согласования со мной и с майором в отставке Атаковым.

Но это еще не все. Подошла еще и козочка Оксана. В руке ее была корзинка с провизией. Она улыбнулась и сказала:

– Хлопцы, туточки я вам сбирала поснидать. Черешня, какая есть, водичка холодная. Кушайте на здоровье.

Я, чем старше становлюсь, тем чаще думаю. И очень многое замечаю. Мне даже кажется, что общая беда, общая забота гораздо сильнее сплачивают людей, чем общая радость.

В общем, мы поехали. Никто толком не знал – зачем. Но все знали – так надо. А раз надо – будем помогать. И вот что еще интересно: за всю дорогу ни Мальков, ни Матафон не хватались за вожжи. Папа правильно говорит: каждый должен заниматься своим делом. И не вмешиваться, если не попросят, в дела других.

А вот Алешка… Этот все время в чужие дела лезет. Туда, где, как ему кажется, нужна его помощь. Вот я так и вижу: летняя темная ночь, чуть видная в ночи дорога, шагает по ней маленький отважный человек. Который, может, и побаивается, но знает, что, кроме него, никто не сделает этого нужного для всех людей дела.

Вы когда-нибудь ходили ночной тропкой в поле или в лесу? Вы когда-нибудь боялись, что из-за куста, из-за дерева, из канавы нападет на вас какое-нибудь сказочное или придуманное существо? И если у вас такое было, вы, наверное, знали, что ваш опасный путь был не за яблоками из чужого сада, а за тем, чтобы кому-нибудь хорошему помочь или кому-нибудь плохому помешать. Если у вас такого не было в жизни, то будьте готовы, чтобы в таком случае не оплошать и не постыдиться.

…Алешка пришел в Пеньки в самое нужное время: Папа Карло только что вывез в овраг тачку с землей и снова скрылся за дверью сарая. Ща ему будет, подумал Алешка.

Он смело подошел к сараю, вовсю распахнул дверь и заорал в глубь тоннеля:

– Эй! Дядя Карло! Иди сюда!

Сначала было тихо, будто все замерло. Потом послышались неуверенные шаги, и появился Папа Карло в комбинезоне и фартуке, испачканных землей. Он был взволнован и растерян.

– Ты что? Ты кто? – зачастил Папа Карло. – Ты зачем?

– Я Буратино, – сказал Алешка и присел на скатную доску.

– И… и чего тебе надо? – Папа Карло нисколько не был рад встрече со своим сыночком.

– Я пришел вас порадовать. – Алешка с интересом оглядывал своды и деревянные подпорки.

– Давай! Радуй и мотай отсюда.

– Я-то смотаю. А вот другие сейчас примотают.

– Кто? Менты?

– Менты спят. Как добрые люди. Я сейчас был возле клуба…

– А мне-то что? Иди отсюда!

– Я там с ними потусовался, – Алешка не спешил. – Там один парень приехал. Внук бабы Лиды.

– И что? – Папа Карло насторожился.

– А то! Сейчас вся тусовка под его командой к вам придет. Из-за этой тачки. Он сказал, что сначала они вам все окна побьют, а потом всю вашу морду, извините.

Тут Папа Карло забыл сразу про свой подземный ход. Зато Лешка не забыл.

– Вы не волнуйтесь, дядя Карло, у вас рядом милиция. Вы лучше скажите, что это такое вы здесь строите?

– Это? – Тут до Карло дошло, что его тайна находится под угрозой. – А ты никому не скажешь? А то меня, дурака старого, засмеют. Я тебе все расскажу. Давай только сначала в милицию сообщим. А потом я тебе все-все расскажу. Ты только не смейся.

Как-то очень суетливо Папа Карло выбрался из сарая и помчался в дом. Вот зачем? Не проще было бы перейти дорогу и нажать кнопку звонка в дверях милиции?

– Я лучше позвоню. Как бы от другого лица. Они так лучше поверят.

Алешка усмехнулся в самой глубине своей отважной и справедливой души. Ну и, конечно, подсел под окошком с распахнутой форточкой.

– Давай, давай, – лихорадочно бубнил в трубку Папа Карло. – Давай мне Жорика. Жорик? Все готово. Прилетай. Токо спеши. Тут на меня местная шпана наезжает и еще какой-то шплинт интересуется. Людей давай, машины. Если меня побьют, я все расскажу. Когда вылет? В среду? Не врешь? Жду!

Алешка быстренько вернулся к сараю и сел возле двери. Папа Карло подошел, навесил замок.

– Понимаешь, пацан. У меня ностальгия…

– Болезня такая? – сочувственно спросил Алешка. – Хочется залезть под землю или под одеяло, да?

– Глубже, малец. Это болезня по своей работе. Я всю жизнь был шахтер. Всю жизнь трудился под землей, рубал уголек. А потом – пенсия. А я без нее…

– Без пенсии?

– Без шахты! Не могу без нее. Тоскую. Ностальгия у меня к ней. Вот и соорудил себе шахточку, понял?

– Как мне вас жалко!

– Добрый ты пацан. Только никому про это не говори. Засмеют меня, пальцами будут показывать. Не скажешь?

– Ни за что! Копайте себе и дальше. Хоть до Америки. Только отдайте бабке Лиде ее тачку. Обидно будет, если вам окна и лицо побьют.

– А как же без тачки?

– Да просто. Я вам нашу тачку прикачу.

– За сколько?

– За столько. Вы мне за это расскажете, как вы уголек рубали до вашей пенсии.

– Ты настоящий Буратино! Дай лапу!

– Я вам лучше руку дам. Я ведь не собачка.

– Ты – человек! – расщедрился на похвалу Папа Карло. – А менты – не очень-то люди, скажи? Вот я их вызвал оградить меня и мое имущество от ночных хулиганов, а они что?

– А что они? – Алешка прекрасно знал, что Папа Карло никуда не звонил и милицию не вызывал. Но интересно все-таки послушать, как человек врет. Особенно – взрослый.

– Да ничего! Говорят: когда вас побьют, тогда мы приедем. Вот и выходит: я с ними вась-вась, а они мне – шиш с маслом.

Алешка хотел было посоветовать ему обратиться прямо к этому Вась-Васе, но не стал: кто знает, что это за личность.

– Тачку я забираю, – сказал Алешка, – а заодно дойду до клуба, скажу этим ночным хулиганам, что можно вам окна и лицо не бить.

Папа Карло ехидно и злорадно улыбнулся:

– Скажи им, скажи, – и пробормотал в сторону: – Вот мои друганы нагрянут, они разберутся, кому об морду окна бить.

Ялюблю лошадей. И собак. Это очень верные (не знаю только почему) человеку животные. Когда их о чем-то просишь или им приказываешь, они не спрашивают: зачем, почему, кому это надо? Они покорно, послушно делают то, о чем их просят. А иногда даже и больше того.

Знаете, когда мы ехали степью, я про все забыл – так было хорошо кругом. Даже не верилось, что вокруг все так плохо.

Голубок мягко стучал своими копытами по пыльной дороге, мотал головой, отгоняя мух и слепней, мотал хвостом с той же целью и трудолюбиво бежал и бежал, сам не зная куда. Куда Димону надо – туда и бегу. И буду бежать, пока не упаду. Вот если бы и каждый человек делал свое дело, не спрашивая за это денег и наград.

Мальков и Матафон сидели сзади, о чем-то перешептывались, что-то обсуждали и время от времени спорили. Я подумал, без обиды, что я для них сейчас тоже что-то вроде лошади. Какая-то ее часть, которая безропотно подчиняется высшей команде.