Митек вполголоса рассмеялся.

– Леха, это совсем не тот Вась-Вась. «Вась-вась» – это не человек. Это выражение такое.

– И чего оно выражает? – Алешка даже немного расстроился.

– Так говорят, когда находятся с человеком в дружеских отношениях. Можно по плечу его похлопать и о чем-нибудь попросить. Понял?

– Значит, мы с тобой тоже «вась-вась»? И я могу тебя по плечу похлопать и попросить, чтобы ты мою тачку домой откатил, да?

Попался Митек.

– А где она?

– Недалеко. Я ее в кустах спрятал.

Максимкин очень долго и очень от души хвалил Алешку, называя его «нашей достойной сменой», обещал непременно сообщить папе, какой Алешка герой… Но тут Алешка его перебил:

– Лучше не надо. Папа и так знает, какой я герой. А если и про это геройство узнает, мне еще хуже будет.

Митек покачал головой и согласился с Алешкой, добавив философски:

– Что поделаешь? Хорошие поступки тоже иногда приходится скрывать.

– Жаль, конечно. – Максимкин прошелся по кабинету, выглянул зачем-то в окно. – Ну, пока все, орлы-сыщики. Сейчас вас отвезут домой, а мы будем принимать незваных гостей.

– А мы?! – Алешка аж подскочил. – Как самое интересное, так – домой! Я трудился, трудился, а вы будете яблоки срывать?

– Какие яблоки? – не понял Максимкин, а Митек объяснил:

– Он хочет сказать, что вы будете пожинать плоды его труда.

– И пожирать! – Алешка от обиды раскипятился, как чайник на печке. Вот-вот его бейсболка станет на голове подскакивать, как крышка.

Максимкин стал ему доказывать, что он не имеет права допустить посторонних лиц к участию в операции, что это очень опасно, преступники наверняка вооружены, может произойти схватка или даже перестрелка…

Взрослый человек, опытный милиционер и толковый начальник, а все сделал наоборот. Все сказал так, что Алешке еще больше захотелось поучаствовать в схватке и перестрелке. Митек, например, сказал бы, позевывая:

– Подумаешь, операция. Встретят их и спокойно скажут: «Граждане, вы задержаны за попытку хищения оружия» – и спокойно отведут в камеру. Тоже мне – операция…

В общем, дело кончилось тем, что Митек сграбастал Алешку в охапку, усадил в тачку и отвез домой, без всякой машины. Ну а что было дальше, рассказал им потом Максимкин.

В туалете, где должен был выйти наверх подземный ход имени Папы Карло, усилили засаду. И вокруг дома Папы Карло рассредоточились оперативники.

Стало быстро темнеть, надвинулась ночь. Пеньки мирно заснули, погасив все огни. Остались светиться только два – над входом в милицию и в окошке Папы Карло. Сам он взволнованно и нетерпеливо расхаживал от калитки до дверей в сарай. И, по обыкновению, бурчал себе под нос, что он вкалывал, как папа Карло, и должен за это получить большие деньги.

Где-то, уже за полночь, на дальнем конце села появился ближний свет автомобильных фар. Тотчас же по рации сообщили: «Внимание. Наблюдаем объект».

Самый настоящий милицейский «уазик» тихо проехал по селу и, не скрипнув тормозами, остановился возле дома Папы Карло. Тот подскочил к машине, засуетился. Из машины вышли трое в милицейской форме. Папа Карло повел их к сараю, и все они скрылись за его дверью.

…В милицейском туалете было темно и тихо, только мирно журчала где-то вода. Да поблескивали стоящие у стены старые унитазы, освещенные лунным светом, слабо проникавшим через окошко под потолком.

Никто из оперов не переминался с ноги на ногу, не курил, не покашливал – все замерли. Ждали.

Вдали пропел петух, хрипло, словно спросонок. И послышался приглушенный звук мотора… Все ближе и ближе. Вот и смолк, совсем рядом. И стало еще тише.

В кармане одного из оперов пискнула рация. «Они пошли. Принимайте». И через некоторое время где-то под полом послышался глухой шум. Шорохи, тупые удары. По полу пробежала трещина. Плитка стала шевелиться. И вдруг все ухнуло вниз, и посреди пола возникла дыра, из которой шел слабый свет и слышались негромкие ругательства. Над краем дыры появилась верхушка деревянной лестницы. И – первая голова, измазанная глиной. Голова осмотрелась, хозяин ее, кряхтя, вылез наверх и замер, прислушиваясь, на четвереньках. Потом он сказал куда-то вниз:

– Порядок. Пошли за мной. – Это был Папа Карло.

Из черной ямы вылезли еще трое. Вспыхнул свет, они зажмурились.

– Привет! – сказал один из оперов. – О! И ты, Папа Карло, здесь? И что вам здесь надо?

– Они за унитазами пришли, – сказал другой опер. – Днем постеснялись. Ну-ка, водопроводчики, личиками к стене, ручки за голову, ножки пошире.

Минута замешательства прошла. Бандиты выхватили пистолеты. Но, по счастью, им помешал Папа Карло. Охваченный страхом, он рванулся к дыре, сбив по дороге с ног двоих сообщников, и провалился в нее. Еще один бросился было за ним, но его схватили за ворот, выдернули обратно, как репку из грядки. Бросили на пол рядом с другими. Кто-то из них вскинул пистолет, грохнул выстрел, и разлетелся на осколки кафель над раковиной.

Тут же точный удар ногой выбил пистолет из руки бандита. Другой бандит благоразумно свой пистолет бросил на пол сам.

– А Лошкин? – спросил один из оперативников. – Я за ним?

– Там его уже встретили.

Под стволами автоматов бандитов обыскали, подобрали с пола оружие, надели наручники.

– Да, ребятки, – посочувствовал старший опер, – трудно будет вам в наручниках унитазы выносить. Но что делать – надо. Берем товар и грузим в вашу машину. Который из вас Жорик?

– Ни который, – мрачно ответил бандит в форме капитана. – Он, гад, нас подставил, в другой машине на станции ждет.

– Осторожный, – смешливо похвалил Жорика старший опер. – Сейчас мы его похвалим и порадуем.

– Мы здесь случайно, – буркнул другой бандит. – Домом ошиблись. Это нас дурак Лошкин завел.

– Вот как? Ну пусть Лошкин вас и выводит. Взяли по унитазику и – на выход.

На улице их довели до машины, заставили погрузить в нее унитазы и отвели в камеру. Опера с шутками сели в «уазик».

– Мы быстренько, товарищ майор, – сказал веселый опер Максимкину. – Товар Жорику сдадим, бабки с него получим и – домой.

– Жорика доставить не забудьте, – усмехнулся майор. – Э! Папа Карло, а ты куда намылился?

Папа Карло, которого взяли на выходе из сарая, задумчиво, шаг за шагом, продвигался к своему дому.

– Домой. У меня там пивко еще осталось.

– Теперь твой дом – тюрьма, – сказал веселый опер и сел за руль.

– Ну вот, – укорил Лошкина майор, – не захотел у нас работать…

– Еще не поздно? – спросил тот. – Буду вкалывать, как папа Карло.

– Опоздал, гражданин Лошкин. И поезд уже ушел, и рельсы уже разобрали.

«Уазик» взревел мотором, вспыхнул фарами и, помигивая габаритками, поехал за Жориком. Без шума и пыли…

Невдалеке от станции, в лунной тени от большого дерева, стояла иномарка – внедорожник с потушенными огнями. Возле нее в нетерпении топтался человек, лицо которого время от времени освещала вспышка сигареты. Тогда становились видны блестящие глаза и детская челочка на лбу. Человек все время всматривался в темноту, поругивался, отбрасывал окурок и закуривал следующую сигарету.

Наконец вдали показался прыгающий свет фар. Машина – все ближе. Подъезжает почти вплотную. Из нее выходят люди и не спеша идут навстречу Жорику. Тот прикрывается локтем от яркого, слепящего света фар.

– Ну вы! – недовольно кричит. – Гасите фары! Перегружайте товар! Да побыстрее!

К нему подходят вплотную и неожиданно и ловко заворачивают Жорику руки за спину, надевают наручники, выдергивают у него из-за пояса пистолет.

Жорик ошарашенно молчит, хлопает глазами, жмурится от света фар.

– В чем дело? – наконец-то визжит. – Вы кто такие?

Ему никто не отвечает, ведут к «уазику». Жорик начинает сопротивляться, упирается ногами, выкручивается.