– Может, тебе приехать в Сторноуэй? Ты сейчас не работаешь, ты бы мне здесь очень помог.

Больше всего на свете мне хотелось оказаться сейчас рядом с отцом. Но только я готов был согласиться, как понял, что поездка в Сторноуэй сейчас невозможна. Ведь если это Дункан наслал болезнь на моего отца, так же, как и на Яна, то это было сделано с единственной целью: не дать ему приехать в Эдинбург повидаться со мной. Если я приеду в Сторноуэй, то, вполне возможно, подпишу ему смертный приговор.

– Извини, – сказал я. – Никак не могу. Полиция сейчас проводит расследование по делу, связанному с могилой Катрионы. Они настаивают, чтобы я оставался на месте.

– Это так ужасно, Эндрю. И что, могила очень пострадала?

– Да нет, только надгробие. Я заказал новое.

– А у тебя есть на это деньги? Мы с удовольствием тебе вышлем.

– Спасибо, не надо. У меня есть страховка.

Это была неправда. Я не страховал надгробие, но счел нужным не вмешивать родителей.

– Передай папе от меня привет, – сказал я. – Скажи, что я очень жалею, что он не сможет приехать. Приезжайте ко мне оба, как только ему станет лучше. Ведь ему необходимо отдохнуть.

– Как же мне теперь с тобой связаться, Эндрю? Я ужасно беспокоюсь. Если вдруг... что-нибудь случится.

– С ним будет все в порядке, не волнуйся. Я буду звонить каждый вечер. И попробую установить телефон. Завтра я тебе позвоню.

Я пошел домой, потрясенный и испуганный. Мысли в мозгу жужжали, как мухи. Откуда Милну стало известно, что отец собирается меня навестить? Если для заклятия он использовал что-то принадлежащее отцу, то каким образом удалось ему это раздобыть? Связано ли новое покушение на могилу с атакой на моего отца?

Более всего меня удивляло, отчего Милн до сих пор не тронул Генриетту. Разве он не знает, что мы встречаемся? Уж если он знал о моем отце, то об этом-то он должен был знать. И отчего он так боролся против того, кто угрожал встать между ним и мной?

Я опять съел дурно приготовленное китайское блюдо и на полную громкость включил телевизор. Показывали программы, к которым у меня не было ни малейшего интереса. Я просто хотел создать иллюзию компании и отодвинуть момент, когда нужно будет идти спать.

Телевизор, однако, не мог отвлечь меня от мрачных мыслей. Больше всего терзала меня одна. Она возвращалась снова и снова. Не в силах больше этого выносить, я встал и подошел к секретеру. На нижней полке лежали два больших фотоальбома. Взяв их, я отправился к креслу.

Я знал, что ищу. В первом альбоме у меня были собраны фотографии родителей, включая и те, что снимали в прошлое Рождество. На всех снимках лицо отца изменилось. Это было лицо человека, пораженного внезапной, необъяснимой болью. Те симптомы, что я видел на фотографиях Яна, пока еще не были заметны. Но начало положено, и я знал это. Со временем я увижу на них все признаки развития болезни и скорой смерти.

Во втором альбоме у меня хранились фотографии, где были сняты мы с Катрионой. Мне стоило посмотреть на одну, и этого было достаточно, чтобы запомнить до конца жизни. Я рассчитывал увидеть ее такой, какой она была в последние дни жизни. Но выглядела она совсем по-другому.

Это была наша первая совместная фотография. Снимал нас мой приятель, Джэми. Мы стояли рядом, моя рука – на плече Катрионы.

Альбом выпал из рук и с грохотом свалился на пол. Я закрыл глаза, но фотография стояла перед глазами. То, что я увидел, было просто, но устрашающе: Катриона была одета в длинное белое одеяние. Капюшон скрывал ее голову и лицо. А рука моя лежала там же, где и была, притягивая ее к себе.

Ночью звуки возобновились. Временами они доносились из-за входной двери, и я сидел, прислушиваясь к движениям на лестничной площадке. Когда же они замолкали, я доставал из шкафа оккультные книги и смотрел, что следует предпринять для самозащиты. С этой целью я подготовил тщательно нарисованные охранительные круги с заклятиями, к которым у меня было слишком мало доверия.

Находясь под сильным впечатлением от того, что обнаружил в фотоальбоме, я пошел завтракать в близлежащее кафе. По пути остановился у газетного киоска и купил «Таймс» с объявлениями о вакансиях в высших учебных заведениях и «Скотсмэн», чтобы было что почитать за завтраком.

Заметку я увидел на второй странице. Камерон не упомянул в ней наши с Катрионой имена, а также ни словом не обмолвился о талисманах и других предметах, обнаруженных в могиле, но все остальное было изложено верно. Ребенка опознали – это был Чарльз Гилмор, одиннадцати месяцев от роду, похищенный в середине дня, в пятницу, из коляски возле магазина в Эадрай. Тут же была представлена фотография ребенка на руках у матери. Фотографии с могилой Катрионы в газете не было. Предположений о сатанистах и могильных грабителях не высказывалось. В заметке лишь сообщалось, что могила была «потревожена».

По дороге домой я купил утренние газеты, однако в них было мало достоверной информации, а все больше – догадки. Я позвонил Камерону и спросил, не появилось ли у него с тех пор, как он установил личность ребенка, какой-нибудь новой информации.

– Никому ничего не говорите, – предупредил он. – Если появится хотя бы одно слово о секте сатанистов, рыскающих по городу в поисках невинных младенцев, поднимется страшная паника.

– Вам не о чем беспокоиться. Я не собираюсь обращаться к журналистам. И искренне надеюсь, что убийство это – последнее.

На другом конце провода замолчали. Вероятность появления новых убийств, была, как я понял, кошмаром инспектора.

– Я тоже на это надеюсь, доктор Маклауд. Если вы вспомните еще о чем-то, имеющем отношение к делу, позвоните.

Я положил трубку, и ко мне вдруг пришло мгновенное решение. Я поеду в Сент-Эндрюс к Генриетте.

Она подскажет, что нужно делать. Сент-Эндрюс – очень маленький городок, и за полдня я успею опросить все имеющиеся в нем гостиницы.

Я вернулся в квартиру, чтобы переодеться и захватить на дорогу деньги. Тут я заметил книгу, которую купил для Генриетты. Я решил, что подарок может разрядить обстановку при нашей встрече. Сунув ее в карман, я вышел из дома.

На центральном автобусном вокзале я выяснил, что автобус до Сент-Эндрюс уходит через полчаса. Я купил билет и стал ждать. Выехали мы вовремя, автобус пошел по северному направлению через мост Форс-Бридж, а затем – к востоку на побережье. Через два часа я прибыл на место назначения. С моря дул холодный ветер, а по улицам спешили на лекции студенты. Университет доминировал над городом, придавая ему нереальный вид, схожий с фильмом об инопланетянах.

Я зашел в информационное туристское бюро, купил карту и список всех городских гостиниц. Оказалось, все намного легче, чем я предполагал. Я вспомнил, как Генриетта однажды упомянула, что ее свекор играет в гольф, и мне пришло в голову, что он должен выбрать гостиницу неподалеку от поля, где играют в эту игру. Я нашел их в такой гостинице, в ресторане за ланчем.

Генриетта извинилась, и мы вышли в холл.

– Какой приятный сюрприз, – сказала она. – Мой свекор со своим любимым занятием очень мне наскучил. Я рада, что появилась возможность улизнуть от него. Придумаю что-нибудь, чтобы объяснить ситуацию. Как это – посторонний человек приехал из Эдинбурга, для встречи со мной!

– Я не мог не приехать, – сказал я.

Она вмиг посерьезнела:

– Что-нибудь случилось?

Я показал ей статью в «Скотсмэне»

– Я утром уже прочла, – сказала она. – Но не понимаю, какое отношение... – Она остановилась и с ужасом взглянула на меня. – Неужели это могила Катрионы?

Я рассказал ей о разговоре с Камероном.

– Почему вы ничего не сказали ему о Милне? – спросила она.

– Какой бы в этом был смысл? У меня нет реальных доказательств, нет ничего, что можно было бы представить в суд. В пятницу Милна не было ни в Глазго, ни в окрестностях, а когда могилу разрыли в первый раз, его даже не было в стране.